Разорванный кокон — страница 1 из 4

Наталья ФилимоноваРазорванный кокон

А нам…

Нам снились плащи и кинжалы

В наши 12 лет.

А времени было мало,

И мать выключала свет.

Но можно прокрасться мышкой,

Подслушать, что все уже спят,

И снова устроиться с книжкой,

Забравшись с ногами в кровать.

И снова – плащи и кинжалы,

Дуэли и скрип карет.

И дама под темной вуалью

Прячет в руке стилет.

Ведут корабли капитаны —

Неистовый Блад и Грант.

И будто не умер – странно! —

Безумец граф Рудольштадт.

Безудержно и без меры —

Читали, как пили вино.

Почти ненавидя Мольера

В обиде за Сирано.

И были плащи и кинжалы,

И миру 12 лет.

И времени было мало.

Потом наступал рассвет.

Сладко так спит мое чудовище Франкенштейна…

Сладко так спит мое чудовище Франкенштейна

Где-то в грудине, за рёбрами там, вот слева.

Кутается к зиме, просит налить глинтвейна,

Или хотя бы чаю – но с молоком и вареньем.

Сшитое кое-как, вышивальным стежком – по коже.

Что ты хотел, я ведь шить никогда не умела.

Я же теперь с каждым днём становлюсь моложе.

Я по утрам просыпаюсь в чужое и странное тело.

Дико оглядываюсь каждый раз сквозь чужие глазницы,

Вновь закрываю глаза, смотрю вовнутрь.

– Что там мой маленький монстр, как ему спится?

Спи, мой хороший, мой мёртвый. Доброе утро!

Просто так

Летучая кошка

Летучую мышку

Поймала намедни.

Такие дела.

И мышка сказала:

– Послушай, братишка!

Судьба нас нелепо

И глупо свела.

Ты делаешь больно

Своими когтями!

…А я направлялась

В заоблачный лес.

Летели бы мирно

Своими путями.

Нам надо так мало

От этих небес!

Ты кошка, а значит,

Ты хочешь уюта,

Чтоб клетчатый плед был

И миска в углу.

А мне только надо

Зависнуть под утро,

А ночью – лишь ужин

И лунную мглу.

А кошка ждала

Безмятежно и хищно.

Она терпеливо

Дослушала мышь.

Ответила вежливо:

– Милая пища!

Какое мне дело,

Куда ты летишь?

Пусть мыши крадут

Макароны на полке.

Пусть ангел играет

На медной трубе.

Пусть рыщут над лесом

Летучие волки.

А кошка летает

Сама по себе.

Не слушая больше

Предсмертного писка,

Она полетела

Домой, в облака.

За мышку – похвалят.

И в синюю миску

Летучие люди

Нальют молока.

Нельзя, нельзя оглядываться – пропадешь!..

Нельзя, нельзя оглядываться – пропадешь!

Плачут глаза-провалы и руки-ветки.

Ты же не плачь. Понимаешь, ведь все это – тоже ложь.

Утром проснешься на петухах – от визгливого крика соседки.

Там, за стеной, продолжается вечная, странная жизнь,

Там мертвецы пьют свой чай и рожают мертвых.

Знаю, что хочется пить, пересохли ручьи – держись,

Губы, глаза – однажды тоже остынут и пересохнут.

Кожа растрескается, как земля, – дождя!

Сердце оставит свой бой и рассыплется прахом.

Ты еще можешь оставить на память себе – себя.

Ты еще можешь покончить все это единым махом.

Или не можешь? Знаешь, назад – как вниз:

Стоит взглянуть, и утянет в чертову бездну.

Милый, так хочется плакать и пить. – Уймись.

Рассыпаться в рифмы: красиво и бесполезно.

 Помнишь ли, помнишь? Руки, губы, огонь, огонь…

– Помнишь ли, помнишь? Руки, губы, огонь, огонь —

Мы за это заплатим! В пропасть, в пропасть!

Забывай, забывай! Просто дикий и странный сон,

Все терзающий полумертвую чахлую совесть.

Видишь, видишь, – рубашка в клетку лежит в тазу:

Постирать бы, да вдруг – понимаешь, запах!

Не смотри! Видишь, просто соринка в глазу.

Просто странные сны снятся утром на кухне, правда?

Бейся, бейся в стену, пока не собьешь виска:

Прочь гони мысли, запахи, вздохи, стоны.

Не моя любовь, не моя печаль, не моя тоска,

Не моя звезда, не моя корона.

*

Несбыточность, неразрешимость, несусветность,

Необратимость: ненависть почти.

И неопределенность, безразмерность,

И желчь, и горечь. – Не могу, прости.

Пусти. Я не хочу так, не умею.

Так не бывает! – Долго ль до беды?

– Мы пожалеем! Я уже жалею!

Нет, не жалею. – Дай еще воды!

Такая жажда, знаешь – в горле пересохло.

И не смотри так. Знаю, – тоже хочешь пить.

Ты видишь, видишь – в сердце что-то сдохло.

Воды живой! От уст, от рук. И – жить.

*

Пойми, хороший мой: ты только повод

Еще один, чтоб складывать слова.

Назойливая мысль, насмешка, мысль-овод —

Как повод чувствовать, что я еще жива.

Мне просто нужно – направление к кому-то.

Не обращай внимания: мне нужен адресат

Для всех безумных снов, приснившихся под утро —

В тот час, когда ни губы, ни глаза не спят.

Старый кот

Безбожно ласковый мой черный кот,

Ты так красив, и я б тебя любила,

Когда б ты не был ветреник и мот,

Так расточающий чарующие силы.

В твоих зеленых старческих глазах,

Надежно скрытых мутной поволокой,

Таится сказ о тех восьми мирах,

Где ты настигнут был кошачьим роком.

И вот, в девятый раз живя котом,

К закату века сладостно мечтаешь,

Что, может быть, за этим смертным сном

Ты жизни наконец-то не застанешь.

Замри, не двигайся, не то тебя заметят…

Замри, не двигайся, не то тебя заметят

И заберут – на вечность, навсегда.

Не думай – ангелы лишь выглядят, как дети.

Под крыльями укрыты провода.

Тебе вживят такие же под кожу,

Прикажут слово «ненависть» забыть.

Ты будешь добрым, милым и хорошим.

Ты будешь все прощать и всех любить.

Так ты замри, не двигайся, не смейся.

Не оставляй на воздухе следов.

И потерять теперь и не надейся

Уже вживленных мною проводов.

На тебе женским почерком выведен шрам…

На тебе женским почерком выведен шрам.

Возле самой души, но немного не там.

Может быть, где-то в легких, в трахее…

Никогда не молился Психее,

Никого не просил о прощении.

Это шрам на твоем самомнении.

Бриллиантовыми осколочками…

Бриллиантовыми осколочками

Разметала свои города.

Разложила себе по полочкам:

Здесь – обида, а там – беда.

То ли маяться, то ли каяться,

То ли ветер идти встречать?

– Девка с нечистью, видно, знается?

…То ли мусор пойти собрать?

Разложить бирюзу и золото,

Изумруды да янтари,

Все расплавлено, все расколото, —

Все осколочки собери!

Да и выбрось к чертям собачьим все,

Что осталось – да от любви.

Пылью по ветру, да над полюшком,

Да над краем всея земли.

Пасьянс

Если хочешь насмешить Бога,

расскажи ему о своих планах

Как тебе удается? Крапленой колодой Таро —

И не в преферанс – то игры для джентльменов!

А в дурака, в подкидного – все вроде, как мир, старо, —

Ты снова мухлюешь, всевышний мошенник хренов.

Какая там дама?! Я – Джокер, я – Шут, Дурак!

Я – смысл игры! Ну что ты опять смеешься?

В марьяж ведь меня не сложить и тебе никак.

Мне кажется – или ты уже поддаешься?

Давай-ка посмотрим, что там у тебя в рукавах?

Я честно почти не строю воздушные замки.

Да мало ли что происходит в моих нездоровых снах?

И, знаешь, мне кажется, я перегнула ставки.

***

Странная штука, знаешь, эти женские – тридцать лет:

Будто не так и много, а вроде бы – надо бояться.

Подзабываются вкусы: музыки, поцелуев, конфет,

Память смещается в фото: кажется, девятнадцать?

Все выдавая замуж младших своих подруг,

В мысленную коробочку складываешь недо-любови.

Недо-скрещенья тел, недо-сплетенья рук,

Юных недо-любовников мертвые взгляды коровьи.

Рыжие волосы все выкрашиваешь, все выпачкивешь их – в хну.

Просто – на всякий случай, ну просто – чтобы блестели.

…Чтоб не увидеть вдруг, не заметить – мало ли! – первую седину.

Первые знаки износа на все еще гибком теле.

Может, гадалка зацепит вдруг: – Тебе же давно не пятнадцать лет!

– Верно, конечно. Конечно, давно – не пятнадцать.

И говорит, глядя на руку, как о живом – об отце.

Значит, ошиблась все же на несколько лет. Прекрасно!

Значит, не все потеряно. Значит, еще живем.

Все еще ловим взгляды двадцатилетних.

Просто нырнуть в новый возраст, как в водоем:

Холодно, а потом – привыкаешь, потом будет легче.

Еду сегодня. Опять в никуда…

Еду сегодня. Опять в никуда. —

Туда,

Где всюду – в глазах прохожих! —

Плещется море.

Она помогает – морская вода —

Не думать о давней,

Никчемной,

Забытой ссоре.

Я даже не помню уже,

Ни о чем там, ни с кем,

Там просто какая-то муть и душевная слякоть.

Над морем – высокая крыша

Из звездных систем.