Кивнул и сел за стол. Девица тут же похлебки ему налила. Ели в молчании.
— Огневика куда спровадила? — спросил, когда ложка заскребла по дну глиняного горшочка. Надо же, и сам не заметил, как все подъел. А девица перед ним уже тарелку мяса с яблоками поставила. Лисица.
— Попросила его раздобыть мне немного изюму и орехов. Я их обычно в хлеб добавляю.
Хозяин вулкана мясо жевал, а с девицы взгляда не сводил. Видел, что нужно ей от него что-то, да только прямо не может или не хочет спросить, вот зубы и заговаривает.
Под взглядом его Лисса хоть и краснела, но тараторила бойко, словно умолкнуть боясь:
— Огневик рассказал, откуда вы снедь и все необходимое берете. Сказал, что обмениваете на твои изделия, что в пещеру к югу от горы отсюда подземный ход ведет. А капитан одного из заморских судов, с которым у тебя уговор, туда все необходимое и приносит.
— Болтает Огневик много, — отозвался недовольно хозяин вулкана.
— Еще отрезать? — спросила, приметив, как опустела его тарелка. Коротко мотнул головой, отказываясь. Но девица перед ним уже пирог поставила и кружку молока. А еще блюдо с ватрушками. Сладко запахло малиновым вареньем.
— Ты на Огневика не сердись. Он тебе верно служит, но… — умолкла, закусив губу.
— Но? — вздернул бровь.
— Да ведь кому угодно такая жизнь опостылеет. Неужто самому тебе не в тягость?
— Ты здесь, девица, и седьмицы не провела, — процедил, — а уж все-то про нас и жизнь нашу знаешь.
— Я о том и говорю: пускай и живу здесь недолго, а уж от тоски, как волчица, выть готова.
— Ну так вой, не запрещено. — Раздражение так и захлестнуло, подначивая сорвать злость, дать огню волю. А тот будто того и ждал — выступил на кончиках пальцев. Усмирил его, глубоко вздохнув.
Лисса руку протянула и быстро, будто передумать боясь, положила на его запястье. Даже не испугалась, хотя пламя видела. Хотя чего ей бояться, раз в Изначальном Огне выжила.
Хозяин вулкана сжал руку в кулак, но не убрал.
— Знаю, что тебе супруга не нужна, что я тебе в тягость. Так ведь? — стиснула пальцы на его руке сильнее. — Ну, признай же.
Смотрел невидяще на ее маленькую и тонкую руку в сравнении со своей — большой и загрубевшей. Сглотнул.
— И что с того? Сказал же: выбора у нас нет. И ежели ты мне мешать не будешь, я тебя не трону. Проживешь спокойно отпущенное Изначальным Огнем.
— Но… неужто нельзя как-нибудь от метки избавиться?
Отодвинул тарелку с пирогом. Посмотрел на девицу, что с надеждой на него взирала. Против воли в памяти всколыхнулось, как в ночь обряда шептала его имя, как обнимала мягкими руками, как доверчиво прижималась к нему всем телом. Качнул головой, прогоняя наваждение.
— Про то мне неведомо.
— А… а Веста как же? — прошептала и замерла.
Сбросил ее руку, резко встал. Но и девица, он уже знал, не из трусливых была. Бросилась к выходу, закрыла дверь своим телом. Лишь одна себя так же храбро — или безрассудно, это как посмотреть, — вела на его памяти. И оттого еще пуще разозлился.
— Скажи мне правду!
Подошел ближе, положил руки по обе стороны от девицы, так, что она сжалась и будто меньше ростом стала, приблизил к ней лицо, стараясь не слишком шумно втягивать присущий ей сдобный аромат, и тихо произнес:
— Правда в том, Лисса, что нас с тобой Изначальный Огонь венчал, и мы теперь связаны. И ежели такое случается, разлучаться нельзя, иначе метка накажет. Выжжет досуха. Выпьет. И не к богам отправишься, а гореть будешь. Вечность. Не шутят с таким. Уяснила?
— Не бывает такого, чтоб выхода не было! Всегда есть! Всегда! — будто его убеждая, проговорила пылко, дохнув на него яблоками.
— Как отыщешь — мне расскажи.
— Ежели… — покраснела до корней волос, взгляд отвела, облизала губы и, так и не глядя на него, выпалила полушепотом: — А ежели снова к Изначальному Огню спуститься?..
Рассмеялся.
Заглянула в глаза его и увидела, что веселья в них и вовсе нет.
— Неужто по нраву обряд пришелся?
Съежилась было от едкой насмешки, а потом подумала, что в обиду себя не дам. Да и то поняла, что ежели б вред хотел причинить, уже не раз бы мог. В памяти ярко полыхнуло, как ночью, перед тем как глаза сомкнулись, услышала сказанное шепотом «Прости». Будь таким уж чудовищем, как о нем говорят, ни за что б не стал виниться перед очередной невестой.
— А хоть бы и по нраву! — подтвердила с вызовом. Хотелось и его уколоть, да так, чтоб и ему неловко стало: — Но ведь и ты, как мне помнится, доволен был.
— Раз-то в пять лет и не тому обрадуешься, — протянул лениво, а потом вдруг сжал руками стан, не давая сойти с места. — Ты, супруга, ежели со мной наедине побыть хочешь, прямо так и скажи. Незачем причины-то придумывать.
Хлопнула его по груди ладонями.
— Да я ведь серьезно!
— Так и я тоже, — криво усмехнулся. — Ты супруга моя, да и здесь никто твое желание не осудит.
— Поди прочь! — разозлилась, попыталась вывернуться из кольца его рук, да только он не позволил, еще ближе к себе привлек.
— Тебя, Лисса, не поймешь, — проговорил хрипло. — То к себе призываешь, то отталкиваешь. А ведь мы с тобой венчаны. Или брачную клятву уже позабыла?
Видела, как в глубине глаз его угли раскаленные зажглись. Сердце забилось быстро, словно в гору бежала. Румянец кожу на щеках, казалось, сейчас сожжет. Нашла с кем шутки шутить. Дуреха!
Опустил руки ниже, провел по бедрам огненными ладонями, посылая жаркие мурашки. Вздрогнула, попыталась его оттолкнуть, но легче саму гору было сдвинуть. А он смотрел неласково, с вызовом скорее. И что-то подсказало — не так будет, как в ночь обряда. Вчера даже дотрагивался бережно, опасаясь, что до конца обряда не доживу, сейчас же в глубине черных глаз хозяина вулкана плясали бешеные искры, рвались меня сжечь.
А потом вдруг прижался губами к моим, заставляя разомкнуть. Поддалась его напору, и словно жидкий огонь внутрь пролился. Зажгло губы, щеки, шею, грудь, а там уж и все тело. Аромат нагретой смолы хмелил, ложился завитками на мои губы. Опьянела словно в один миг. Ответила на поцелуй с таким пылом, что и сама удивилась. Уже не отталкивала хозяина вулкана, а обхватив за шею и на носочки привстав, к себе притягивала.
Ближе. Еще ближе. Еще.
Пропускала жар его поцелуя сквозь самую кожу. Но ежели прошлой ночью этот огонь приятен и ласков был, сегодня хотелось в нем сгореть дотла, обратиться пеплом, а следом из него же и возродиться. И так снова и снова.
Ладони на бедрах сильнее сжимались — не иначе как вознамерился хозяин вулкана на мне клеймо оставить. Да только было уже одно — метка брачная, проклятая. Мне и ее хватало. Только это и отрезвило, позволив из хмельного плена губ хозяина вулкана вырваться.
— А Огневик ежели вернется, даже при нем не остановишься? — выпалила на одном дыхании, с трудом отстранившись.
Да что ж со мной такое!
Правду мужние соседки сказывали: одной, без милого друга, нельзя долго, иначе по ласке так соскучишься, что упадешь в руки первого встречного. Но сама всех женихов отвадила. Того же Арвира, который едва ли не каждый день в лавку мою захаживал. Хоть и завидный жених, но не люб был, а вот Алана едва ли не с детства по нему сохла…
Но сейчас знала только, что нельзя такую власть над собой давать хозяину вулкана. А он ведь того и добивался.
Провел тыльной стороной ладони по шее. Медленно и жарко. Будто огненную дорожку провел. А потом пальцы остановились во впадинке горла и, замерев там ненадолго, двинулись ниже, к вырезу платья, туда, где грудь вздымалась. А сам хозяин вулкана все не сводил с меня взгляда, из глубины которого искры так и жгли.
— В следующий раз сперва сама реши, чего желаешь.
— Не будет никакого следующего раза!
Рука его вверх взметнулась, легла на горло и чуть сжала. Не больно, но так, чтоб не вырвалась.
— Ты, Лисса, себя-то совсем не знаешь, — произнес тихо.
— А ты меня когда узнать успел? — спросила язвительно. Храбрилась, хотя смелости как раз и не чувствовала. Да еще пальцы на горле не то сжимались, не то ласкали. Тяжело сглотнула.
— Огонь тебя не тронул, потому что за свою признал.
— Неправда!
Наклонился, коснулся губами уха и прошептал:
— Внутри тебя он. Так и ищет выхода. Рвется. Просится дать ему волю. К моему огню прильнуть жаждет.
Мурашки поползли от дыхания хозяина вулкана по шее и ниже, в вырез платья. Чувствовала, как заливает жаром все тело. Щеки так и вовсе полыхали. Казалось, даже в кухоньке жарче стало.
Оттолкнула от себя хозяина вулкана. И откуда только силы взялись? Он, однако, руки с шеи не убрал.
— Глупости это все! Выдумки, чтоб меня смутить!
— Время покажет, — обронил небрежно.
— Ничего оно не покажет! И… и не подходи ко мне! — Понимала, как жалко выглядят мои попытки противостоять ему.
— Плох тот кузнец, который дыма боится.
— Это я, по-твоему, дым?
— Дым после будет. Когда твой огонь в моем раствориться пожелает, — отозвался насмешливо и… отпустил меня.
Метнулась к столу, чтоб хоть какую-то преграду меж собой и им иметь. Да только не собирался хозяин вулкана меня ловить.
— Как уже сказал: живи здесь. Можем и вовсе не встречаться, ежели у тебя такой охоты не возникнет.
— Не возникнет! — тряхнула головой, понимая, о чем говорит.
— А будешь Огневика вопросами пытать — его накажу. Уяснила?
— Уяснила. Что нас теперь в этой горе трое проклятых.
Хмыкнул только, перед тем как выйти. Ушел — и сразу холодно стало. Ударила кулаком по столешнице и тут же от боли поморщилась.
— Чтоб тебя… — не придумав проклятия достойного хозяина вулкана, в сердцах принялась по кухоньке сновать.
Полетели тарелки. Когда блюдо в одну сторону по полу запрыгало, а ватрушки в другую, замерла, давая себе время успокоиться.
Обхватив себя руками, невидяще смотрела на дверь, за которой хозяин вулкана скрылся.
— Все равно найду, как от метки избавиться. Обязательно найду. Не останусь в горе этой проклятой. С чудовищем этим. Матерью-Землей и Отцом-Солнцем клянусь!