Усевшись на стул, она массирует виски, уронив на руки голову.
— У Макса умер отец.
Подложив под щеку ладони, гипнотизирую глазами окно, за которым ночь и стрёкот цикад.
В этом году здесь, на острове, какое-то нашествие этих горлопанящих насекомых. С утра и до вечера гул стоит такой, будто работает старый холодильник. А ещё пахнет морем и ночной свежестью, хотя ещё нет и одиннадцати вечера.
Кажется, раньше я не особенно замечала подобные мелочи, а теперь замечаю.
Вчера мы были на одном пляже и видели, как здесь восходит луна. Это очень красиво и… мы взяли такси.
В дверь тихонько скребутся, а потом сестра просовывает внутрь голову.
— Можно к тебе? — спрашивает, запустив в мою комнату свет из коридора.
— Чего не спишь? — говорю, перевернувшись на спину.
Она ещё час назад была в постели, и мы попрощались до утра.
— Алекс… страшилок нарассказывал, — морщит нос Аделя, забираясь на мою кровать и стаскивая с ног носки.
— Ты же не веришь в привидений.
Напоминаю себе, что утром первым делом проведу воспитательную беседу с Александром Немцевым о том, чтобы прекратил вламываться в комнату моей сестры после десяти вечера. Кажется, он не совсем понимает, что, как бы то ни было, она ещё ребенок.
— Почти… — буркает Адель.
Вздохнув, откидываю на подушку руку и жду, пока уляжется рядом. Пока копошится в одеяле, снова перевожу глаза на тёмное окно.
В последние дни я сплю по графику трёхлетнего ребёнка. Засыпаю в десять вечера и просыпаюсь в пять утра. Гуляю к морю и купаюсь, пока не очень жарко. Кроме меня и Жениного отца здесь в такую рань никто даже пальцем не пошевелит, поэтому я, как правило, предоставлена самой себе.
Незаметно для меня самой мой отдых превратился в нечто, напоминающее отдых для очень самодостаточных людей с глубоким внутренним миром, потому что именно там я и пропадаю в последние дни.
Пытаюсь дочитать Стендаля и напрочь забываю о том, что было на предыдущей странице. Всё вылетело из моей головы с появлением в ней Федора Немцева. Всё!
Сердце сжимается от тоски, и я закрываю глаза, представляя его губы на своих и его руки где-нибудь повсюду. Воображение у меня такое развитое, что на ногах поджимаются пальцы.
— Хочу к мамочке и папочке… — бормочет сестра, укладываясь на мою подушку. — Когда они вернутся из своих Дубаев? — добавляет обиженно.
— Ну ты чего, рыжик… — Треплю её волосы. — Весело же тут. Хочешь, завтра в аквапарк съездим?
— Хочу домой… — упрямо шепчет она.
— Скоро поедем… — обещаю я.
Мне и самой стало здесь невыносимо. Будто я застряла в каком-то переходном круге Сансары.
Дожидаюсь, пока Адель перестанет ворочаться и затихнет. Встав с кровати, плотнее задергиваю шторы и, подхватив с тумбочки телефон, спускаюсь вниз.
Весь день мучаюсь вопросом: звонить или не звонить своему Немцеву. Я взяла номер у Жени, и его присутствие в моём справочнике жжёт карман.
Не включая свет, прохожу через гостиную и, отодвинув стеклянную дверь, выскальзываю на улицу, где меня окутывает прохладный ночной воздух. Усевшись на скамейку у стены, прижимаю к груди колени и снимаю блокировку с телефона.
На мне его футболка… я как фетишистка нюхаю её все эти дни, но его запаха на ней давно нет. У меня острая необходимость услышать хотя бы его голос. Я хочу его поддержать. Терять близкого человека всегда тяжело, и я не думаю, что в этом вопросе Федя исключение.
Делаю три глубоких вдоха и жму на кнопку вызова, предварительно подключившись к вайфаю и вставив в уши наушники.
Он отвечает не сразу. Честно говоря, я вдруг подумала, что он вообще не возьмёт...
— Да? Слушаю.
— Привет… это я, — отвечаю на одном дыхании.
Секундная заминка, а потом Федя, понизив голос, говорит:
— Сейчас… подожди минутку.
Слышу голоса на заднем плане, звук шагов и его дыхание.
— Ладно… — закрываю глаза, прислушиваясь к тому, что у него там происходит.
Слышу, как хлопает дверь, а потом долгожданное:
— Привет, То-ня.
Улыбаюсь, кусая губу.
— Фе-дя, — тяну ему в тон и готова поклясться на чём угодно: он сейчас тоже улыбается. — Э-м-м… как ты?
— Бывало и лучше, — отвечает он. — А как ты?
— Хочешь, я приеду? — выпаливаю я.
В трубке повисает молчание, которое слегка меня напрягает.
Вчера домой вернулся Макс. Он пробыл там — в городе — два дня. Я не знаю, как там всё прошло. Приставать с вопросами сейчас не время, и я это прекрасно понимаю.
— То есть… — Добавляю быстро: — Я могла бы приехать и… сделать тебе… расслабляющий массаж? Да?
— Массаж… — повторяет он, откашлявшись. — Каких частей тела?
Это не тот ответ, которого я ждала. Это больше похоже на уход от ответа.
— Не издевайся, Немцев, — прошу его тихо.
— Может, лучше я тебе сделаю массаж?
— Не хочешь, так и скажи…
Меня накрывает такое сильное разочарование, что я не могу сдержать спазм в горле. Так что же… нет никаких “мы”? Разве мне нужен какой-то повод, если он мой и я хочу его увидеть?
— Тыква… — вздыхает Федя.
Молчу, положив лоб на колени и накрыв руками голову.
— Соболезную… — произношу тихо, хотя мне хочется обидеться и бросить трубку.
— Спасибо, малышка, — глухо отвечает Федя, так и не дав ответа на мой вопрос.
— Так мне приехать? — решаю расставить все точки над “i”.
— Не сейчас, — снова вздыхает он.
— Сейчас ночь, и я на Кипре, — говорю нервно. — Сейчас я точно не приеду.
— Тоня, — серьёзно произносит Немцев, и я напрягаюсь всем телом. — Я тут задолбался. Не знаю, сколько ещё буду разгребать.
— Что разгребать? — спрашиваю осторожно.
Я понятия не имею, что ему может понадобиться “разгребать”, ведь, кроме того, что он назвал свою собаку в честь трансформера, я о нём почти ничего не знаю.
— Дела.
— Ты опять за своё? Ты что, секретный агент Ми6?
— Я только отца похоронил. Что ты хочешь от меня услышать?
Меня словно ледяной водой окатывает.
— Я… извини. Я очень соболезную. И… в общем, спокойной ночи.
— Тоня…
Но я кладу трубку.
У меня всегда было плохо с расстановкой приоритетов и терпением. Но он сказал, что мы это… “мы”! А теперь не хочет меня видеть. Я ему уже надоела?
Шмыгаю носом, когда телефон в руке начинает вибрировать.
Осторожно нажимаю “принять вызов” и слышу усталый вздох:
— Надеюсь, телефон не в бассейне плавает?
— Нет, — фыркаю ему. — Я же взяла трубку.
Его голос звучит устало. Чувствую себя настоящей истеричкой и эгоисткой. Но я так соскучилась.
— Чем там занимаешься? — спрашивает Федя.
— Чем тут можно заниматься? — отвечаю наигранно-капризно.
— Ты изобретательная, — усмехается он. — На нашем концерте была?
На нашем…
Улыбаюсь.
Мне нравится, как это звучит.
Понимаю, что он хочет поговорить просто о чём-то. Главное, чтобы не о себе.
— Да… была. С Адель и Алексом. Пришлось докупить ему билет, и… он умеет танцевать Тектоник. Он вообще человек?
Тихий смех на том конце провода заставляет меня довольно улыбнуться.
— Федь…
— М-м-м?
— Я тебя отвлекаю?
— Одинадцать вечера, Рыжая. Не отвлекаешь, просто меня вырубает. Сложный был день.
Как он умеет вырубаться, я уже знаю. Кажется, так умеют только мужчины. Лично мне, для того чтобы заснуть, нужно не меньше часа на прокрутку всех событий прошедшего дня в голове и ещё пятнадцать минут на то, чтобы помечтать о будущих планах. Только после этого я могу уснуть по-настоящему.
— Тогда спокойной ночи? — спрашиваю, стараясь скрыть грусть в голосе.
— Я позвоню тебе завтра.
— Обещаешь?
— Да.
— Не хочу класть трубку… — сознаюсь ему тихо. — Ты первый.
— Я точно с тобой разговариваю, а не с твоей сестрой? — в его голосе я опять чувствую веселье.
— Её напугал Алекс, и она спит в моей кровати.
— Тоже хочу в твою кровать, Тыква.
Не знаю, почему позволяю ему так себя называть…
— Спать? — уточняю кокетливым голосом.
— Сегодня — да.
Закатываю глаза.
— Ты иногда зануда. Но я уже говорила.
— Просто устал.
— Да… точно, — снова чувствую себя виноватой. — Спокойной ночи.
— И тебе.
На этом он делает, как я просила. Кладёт трубку первым.
Хмуро смотрю на залитый лунным светом внутренний двор Немцевых, а потом упрямо загружаю приложение с авиабилетами.
Глава 16
— Пока нас не было, зима наступила? Хочу жить там, где всегда тепло…
— Не б-бывает плохой погоды. — Вжимая голову в дрожащие плечи, набрасываю на сестру капюшон своей толстовки. — Бывает п-плохая одежда…
— Кто это сказал? — Адель стучит зубами, кутаясь в кофту до самого носа. — Английские ученые?
— Нор-р-рвежцы…
Пытаюсь не дрожать, но на мне леггинсы, футболка и сланцы, а на улице… Господи, сколько там?
Двенадцать?
Уж чего-чего, а проверить погоду перед отправлением в этот безумный круиз я даже под гипнозом не додумалась бы…
Мы в пути почти десять часов. Из аэропорта сразу двинулись на железнодорожный вокзал. Даже домой не заезжали.
Затхлые запахи старого городского вокзала заставляют Адель морщить нос.
Она никогда в жизни не ездила на поезде. Я тоже в этих вопросах не эксперт. Обычно до родных мы добирались на машине, и когда это было? Они приезжают к нам сами, потому что мои родители в последние годы за МКАД выбираются только самолетами.
В городе моего детства… всё по-прежнему. Мне даже на улицу выходить не нужно, чтобы это понять.
Терзаю приложение городского такси негнущимися от холода пальцами.
То, что творится сейчас на улице, можно сравнить с библейским потопом и возвращением ледникового периода.
Ноги в сланцах окоченели. Если не уберёмся отсюда в ближайшие десять минут, умрём от переохлаждения.
Я знаю, что идея отправиться сюда изначально была не очень обдуманной. Но я просто не могла больше оставаться неподвижной. А теперь мне от отчаяния хочется разрыдаться.