Горячая ладонь ложится на мою шею, заставляя приподнять голову. Федя, опустив глаза, смотрит на мои губы, приоткрыв свои. Тянусь к ним как намагниченная. Предвкушая мягкие нежные касания. От этого предвкушения по спине бегут мурашки.
— Поцелуй меня уже, хватит строить из себя святошу… — прошу, прикрывая глаза.
Слышу тихий смешок и вздох.
Сейчас мне кажется, что до него я вообще как-то неправильно целовалась. Те поцелуи были какими-то неумелыми. Или те губы были не его. Может, в этом дело?
— Не-а… — шепчет, касаясь своими губами кончика моих, отчего в животе моментально теплеет. — Не сейчас.
— Опять силу воли тренируешь? — обиженно буркаю я.
— Рядом с тобой — всегда, — хрипло говорит он, опуская руки на мою попу.
Вскрикиваю, когда его ладони сжимают мои ягодицы через тонкие лосины до лёгкой боли и сразу поглаживают, соединяя наши бёдра.
— М-м-м... — тянет Федя вместе с воздухом.
Шевелю попой, создавая между нашими телами трение, от которого у меня бегут мурашки.
— У тебя секс в лифте был? — усмехается он, мотнув головой на потолок. — Тут камера, вон видишь — справа в углу? Попадём на порно.хаб, бабла срубим.
— Дурак... — смеюсь, зарываясь руками в его волосы.
— Угу… рядом с тобой постоянно...
Опускает меня на пол, и разворачивает к выходу, подталкивая вперед.
Расширив глаза, осматриваю огромное пространство погружённой в темноту квартиры. От нашего дыхания по ней гуляет эхо. Да она огромная, как стадион “Спартак”!
— Это твоя? — спрашиваю ошарашенно, замерев на пороге и уронив на пол его куртку.
Я, в общем-то, никаких предположений не строила и сейчас приоткрыла рот.
— Федь! — зло требую, обернувшись.
Закрывает дверь на замок, отвечая:
— Моя.
— У тебя что, целый этаж?! — каркаю я, когда он щёлкает по выключателю и по всей квартире точечно вспыхивает потолочная подсветка.
Сняв обувь, плетусь по мраморному полу, крутя головой во все стороны.
В огромной гостиной окна от пола до потолка почти во всю стену. С обеих сторон. С одной стороны городские огни, а с другой — чёрная пустота, наверное, лес. За выходящими туда окнами вижу огромную террасу. Площадь разбита на зоны мебелью и дизайнерскими примочками. Кухня соединена с гостиной и выглядит так, словно на ней никогда не готовили. Огромная площадь, и это только здесь, потому что, судя по всему, у этой квартиры есть ещё один уровень, не считая коридора, который замаскирован так, что я его не сразу заметила...
Мамочки…
Я чего-то о нём не знаю?
Я просто немею.
Там, на Кипре, я особо не думала о его финансовом положении. Кому вообще придёт в голову о таком думать? Его машина, конечно, нерядовая, но эта квартира…
— Ты что, сын олигарха? — спрашиваю с нервным смешком. — Мажор?
— Смотря как посмотреть, — усаживается передо мной на огромный серый диван и упирает локти в колени.
Обводит глазами холодное неприветливое пространство вокруг нас. Здесь пахнет… как в магазине. Мебелью, которой никогда не пользовались. Воздухом, которым никто не дышал.
— Как-нибудь посмотри! — не выдерживаю я. — Кто ты, блин, такой, а?
Кручу головой по сторонам в надежде увидеть хоть какую-то интересную деталь. Хоть что-то, что сможет рассказать мне о её хозяине больше, чем он сам. Но здесь стерильно, как в операционной.
— Иди ко мне, — произносит Немцев, потерев ладонями лицо. — Я — это я.
Останавливаюсь между его широко разведённых колен, хмуро глядя в усталое запрокинутое лицо.
— М-м-м… — тянет, прижимаясь лицом к моему животу. — Я, пздц, хочу тебя, Рыжая. И устал тоже, пздц. Сделаешь всё сама?
Смеюсь, качая головой.
Поразительная наглость. Ничего, что он вообще меня видеть не хотел?
Подняв глаза, ещё раз осматриваю окружающую нас безумную роскошь. От всего этого пространства даже немного холодно. А он такой теплый, что мне хочется в него завернуться.
Но так не пойдет. Он стравливает мне информацию, как посчитает нужным. С самой первой встречи. Говорит только то, что ему удобно. Намеренно. Теперь всё, что я о нём знаю, смешалось в кучу, и я уже не понимаю, какой он на самом деле!
Приняв серьёзный вид, заправляю волосы за уши и говорю:
— Дашь мне интервью?
— Сейчас? — Откидывается на спинку, прикрыв глаза и забросив за голову руки.
— Да... сейчас. Дашь на дашь...
— Это как? — бормочет, не открывая глаз.
— Тебе понравится, — говорю, стаскивая через голову толстовку.
Остаюсь в одной футболке, под которой только моя недоединица и никакого белья. Мои соски превращаются в два чувствительных чудовища. Трутся о тонкую ткань футболки, выдавая мою сумасшедшую заинтересованность в этом интервью.
Опустившись перед Федей на колени, берусь за молнию на его ширинке и любезно предлагаю:
— Э-м-м… не хочешь посмотреть?
Глава 18
Приподнимает голову и смотрит на меня, вопросительно выгнув брови.
Я никогда ничего подобного для парней не делала. То есть никогда в жизни их не совращала. Вот так — в открытую. Раздеть его — это то, чего сейчас мне хочется больше всего на свете.
Он такой тёплый и настоящий. Особенно здесь, посреди этого футбольного поля.
Облизнув губы, медленно расстёгиваю пуговицу на синих джинсах.
Выпирающий бугор ширинки перед моими глазами заводит одним своим видом, хотя это даже близко не эрекция.
— Итак… первый вопрос... — произношу хрипловатым голосом.
— Валяй… — Забрасывает руки на спинку дивана, поёрзав по нему.
Спускается пониже и ещё шире разводит колени.
Когда он заводится, у него лицо такое, как сейчас: сосредоточенно-расслабленное. Только Немцев мог совместить две таких несовместимых вещи. Когда я вижу его возбуждённым, меня поджаривает мгновенно. Ещё с того дня, когда он устроил нам тот ужасно интимный и... возбуждающий фокус в чёртовой ванной.
Провожу ладонями по его бёдрам от паха до колена, а потом обратно. Чувствую твёрдые мышцы, которые напрягаются ещё сильнее под моими пальцами.
— Твое полное имя?
Молчит, провожая глазами мои руки.
— Немцев Федор Вячеславович, — отвечает рассеянно, после того как щёлкаю перед его носом пальцами.
— Дата твоего рождения?
Накрываю его пах ладонью, отчего мы оба вздрагиваем. Он кладёт свою руку поверх моей, заставляя сжать пальцы.
— Первое августа… — смотрит мне в глаза. — Год называть? А полис медицинского страхования?
Год я и так знаю. Тот же самый, что и у меня.
Сжимаю бёдра, глядя на его губы.
По всему телу вдруг проступает испарина. Я чувствую, как он твердеет, и вижу, как чернеют его глаза. Приоткрыв губы, смотрит на мои в ответ. Они начинают зудеть, потому что я до безумия хочу с ним целоваться.
Но когда мои мозги всё же перерабатывают полученную информацию, выпрямляюсь и хлопаю глазами. Смотрю на потолок, потом на настенные часы, стрелка которых плавно приближается к полуночи. Шевелю мозгами, прикидывая и подсчитывая.
— У тебя что, сегодня день рождения? — спрашиваю, глядя на него с подозрением.
— М-м-м… — выдыхает он.
Протянув руку, накручивает на палец мои волосы и тянет на себя мою голову…
— Федя! — рычу, упершись в его колени руками.
Какого чёрта?!
— Почему ты не сказал? — требую, глядя на него в бешенстве.
Он, конечно, много чего постоянно от меня утаивает, но это уже… перебор!
— Вернись назад, — просит сипло, когда я выворачиваюсь из его рук и вскакиваю на ноги.
Глаза выдают его возбуждение, как и дыхание. Оно учащённое. Так ему и надо!
— У тебя день рождения! — тычу в него пальцем. — А мы тут играем в ответь на десять вопросов!
— Мне нравится. Продолжай…
— У тебя день рождения.
— И что теперь? На голове скакать? — разводит руками в разные стороны, теряя терпение.
Такая постановка вопроса заводит меня в тупик!
У него день рождения! Если бы я не спросила… Если бы не прилетела, то он ничего бы и не сказал. Или я узнала бы сама. Лет через пять. Или двадцать пять.
— А если бы у меня был день рождения сегодня? — спрашиваю строго. — Ты бы так же сказал?
— Нет. — Роняет он голову на спинку дивана и флегматично продолжает: — Мы бы праздновали. В Париж бы слетали. Или в Барсу. Куда захочешь. Сходили бы в “Тиффани”. Купили бы тебе, что захочешь. Или я вышил бы крестиком “славься журналистика”. Сними футболку...
Смотрю на него свирепо.
Схватившись за край футболки, дергаю её вверх и снимаю, оставаясь топлес. Швырнув ему в лицо, предупреждаю:
— Трогать нельзя.
Откинув скомканный куль, медленно улыбается:
— Нельзя трогать?
— Нет, — предупреждаю я, покрываясь мурашками. — Только смотреть.
Он смотрит на мою грудь, глуповато потирая ладонью лоб.
Я так зла на него, что хочу придушить второй раз за один час. Потянув за пояс лосин, снимаю их и швыряю следом за футболкой, оставаясь в одних трусах и носках. Ничего особенного! Просто абсолютно прозрачные стринги из моей личной пошлой коллекции. Я взяла их с собой на тот случай, если бы меня вдруг решил навестить мой бывший парень, которого сейчас я могу представить на месте Феди только с ужасом.
Боже...
Никто другой… только Фёдор Немцев. Только он...
Возвращаюсь на своё место и, дёрнув за молнию, расстегиваю его ширинку, выпуская наружу здоровенный бугор под синими боксерами. Его пальцы сжимаются в кулаки, когда провожу по этому бугру ладонью. Хочу стонать оттого, какой он твердый и потрясающий на ощупь, но я так зла, что рычу, посмотрев в его лицо:
— Твой любимый цвет?
— Рыжий, — отвечает хрипло.
— Правильный ответ! — бросаю ему в лицо.
— Я должен давать правильные? — бормочет он.
— Какие захочешь, — отрезаю я, задирая его свитер.
Подавшись вперед, целую плоский живот рядом с пупком. Кусаю, провожу по теплой коже языком и опять сжимаю его через трусы, становясь кошмарно мокрой от этого. Слышу приглушённый стон над своей головой, меня саму начинает потряхивать. Тяну его кофту вверх, и он помогает мне, приподнявшись и вытянув руки. Мои соски задевают его голую грудь, а когда его голова выныривает из-под свитера, смотрим друг на друга, тяжело дыша.