Вцепившись в его бёдра, прижимаюсь к его приоткрытым губам своими. Его рука вмиг сжимает мою талию. Простонав вместе со мной, припечатывает меня к себе, ныряя в мой рот языком. Теряю сознание, встречая его язык своим. По его телу проходит дрожь и перекидывается на моё...
— Трогать нельзя... — хриплю я ему в губы.
Пошатываясь, упираюсь ладонями в его грудь. Его губы следуют за моими, а захват на моей талии становится ещё крепче.
— Руки… — жадно смотрю на загорелый голый торс, толкая его назад.
Рухнув на диван, смотрит на меня исподлобья, тяжело дыша. Головка его члена выглядывает из-под резинки трусов. Смотрю на неё, облизываясь. Никогда не была фанаткой минета, но хочу попробовать Федю. Он такой возбуждающе твёрдый, что между моих ног сжимаются все мышцы до единой!
— Что ты подумал, когда увидел меня в первый раз? — еле ворочая языком, возвращаюсь к его лицу.
Я такой возмутительно мокрой не была никогда в жизни.
— Ни хера приличного, — сипит он, а потом просит: — Потрогай свою грудь.
Мои руки как по команде ложатся на недоеденицу и сжимают её. Прогибаюсь в спине, сгребая себя ладонями. С губ срывается стон, потому что я оказываюсь невозможно чувствительной везде!
Рука Феди молниеносно оказывает в его трусах.
Кажется, у меня сейчас случится оргазм...
— Сожми… сильнее, — скользнув языком по своей нижней губе, велит он.
Вместо этого я ныряю одной рукой в свои трусики, надавливая пальцами на чувствительную плоть, и хнычу, двигая бёдрами.
Ноздри Немцева раздуваются от шумного вдоха, которым он затягивает в себя кислород. Отодвинув боксеры, сжимает в кулаке свою эрекцию и начинает двигать рукой вверх-вниз.
Мамочки…
Концентрироваться на собственных мыслях получается через раз. Они пляшут в голове как бесы. Но у меня ещё чёртова куча вопросов! О чём мы вообще разговаривали?
Моё бельё такое прозрачное, что Феде отлично видно всё, что вытворяют мои пальцы.
Это самое безумное, что я когда-либо делала с парнем.
— М-м-м… — Развожу колени шире, опуская одну руку на пол позади себя.
Ещё чуть-чуть, и всё...
— На хер… — рычит Немцев, подскакивая и дёргая меня на себя.
Скатывается с дивана и наваливается сверху, придавив мои запястья к полу. Впивается в мой рот своим, жадно присасывается к шее, раскачиваясь между моих ног в сумасводящем ритме.
— Феденька... — хнычу, двигая бёдрами под ним.
Выпустив мои руки, сжимает ладонью грудь. Костяшками пальцев проводит по моей микро-татушке.
Потираюсь о его член, выгибаясь и извиваясь. Я сейчас взорвусь. Мамочки...
— Ф-е-е-едя-я-я...
— Блдь… сейчас… — Возится он, раздирая мои “Провокаторы” пополам!
Одновременно толкается в меня членом и опускает голову к моим возбуждённо торчащим соскам.
Вскрикиваю, впиваясь пальцами в его волосы.
Рычит и проводит по ним языком. Толкается в меня ещё раз, сразу беря какой-то бешеный темп, от которого я кончаю через миллисекунду.
Меня замыкает и свет гаснет.
Федя стонет надо мной, вколачиваясь в моё взбесившееся тело. До того момента, пока сам не замирает. Кончает с тихим рычанием, вжав мои бёдра своими в пол. Цепляюсь за него, потому что потеряла любые ориентиры в пространстве и времени. Через моё тело проходят и проходят импульсы, и я не понимаю: то ли умираю, то ли наоборот!
Через вечность начинаю различать что-то вокруг: жёсткий пол под собой, тяжёлое горячее тело сверху, прерывистое дыхание у своего виска. Запахи. Запах секса и Феди. Наши соприкасающиеся животы. Его. Внутри и вокруг себя. Мягкие волоски у него в паху и внизу живота. Его колотящееся сердце.
Сглатываю, пытаясь смочить высохшее горло, и дрожащим голосом сиплю:
— Немцев… что это было?
Его нос вдыхает и выдыхает воздух, щекоча мой влажный висок. Сделав три медленных глубоких вдоха, так же сипло предполагает:
— Интервью?
Глава 19
Просыпаюсь оттого, что одной стороне моего тела холодно, а второй жарко. Ощущение такое, будто мои бедро, грудь и правую руку засунули в печку. Первое же движение заставляет тихо захныкать. Каждую мышцу в теле покалывает и щиплет, а внутренняя поверхность бёдер вообще горит огнем. Я не удивлюсь, если обнаружу у себя между ног мозоль.
— Чёрт… — бормочу, приподнимая голову и щуря глаза.
Из окна от пола до потолка в комнату сочится серый свет. Мы не задернули шторы, хотя они тут есть. Тяжёлые и дорогущие.
Который час?
Снова роняю голову на плечо Феди, пытаясь проморгаться.
Хозяин этих безумных квадратных метров не шевелится и на первый взгляд не дышит, но его кожа подо мной такая горячая и пахнет божественно возбуждающе…
О нет…
Хватит… На сегодня.
За прошедшую ночь мы занимались сексом трижды. И каждый раз это было как чёртов гормональный взрыв. В третий раз это вообще произошло случайно. Кажется, я наполовину спала. И он тоже. Я просто пошевелилась, и он пошевелился в ответ. А уже через секунду: я на спине, он сверху.
Подтягиваю одной рукой сползающее с нас одеяло, снова разлепляя глаза и накрывая вместе с собой подкачанную голую задницу Феди и поясницу с ярко выраженной границей густого загара.
Улыбаюсь, кусая губу.
Главная новость на сегодня — Немцев спит так, будто здесь один: распластавшись на животе поперек кровати и сгребя руками обе подушки. Мне же предложено сиротливо жаться к нему там, где найду себе место. Не представляю, как он с такими повадками вообще умудрялся существовать в доме своего старшего брата. Даже если не брать в расчёт его монашескую кровать, мне кажется… для него в том доме было слишком людно.
Зачем он вообще туда поехал?
Согнув ногу в колене, прохожусь стопой по его голени, а пальцами руки щекочу рёбра и каменный бок.
За этим не следует никакой реакции, поэтому я выползаю из-под одеяла и ставлю ноги на ледяной пол, пытаясь припомнить, где находится моя одежда. Хоть что-то из неё! Осматривая комнату, вспоминаю о печальной участи своих трусов...
— Куда ты? — тихое бормотание из подушек.
— Боишься, что я потеряюсь? — спрашиваю, поворачивая к нему голову.
— Я тебя везде найду, — не двигаясь, сипло заверяет Федя. — Давай ещё поспим...
Его голова провалилась между подушками, а дыхание глубокое и спокойное.
— Я не могу спать, когда голодная, — сообщаю вяло.
Мой организм перешёл в режим экономии энергии, и я мечтаю съесть что-то жирное и сладкое.
Федя делает глубокий вдох и на выдохе напрягает тело, потягиваясь.
— Ты не видел мой телефон? — Плотоядно наблюдаю за игрой мышц на его спине и ягодицах.
В ответ получаю что-то невнятное и неразборчивое.
Простонав, встаю с кровати и на цыпочках бегу в ванную. Оказавшись на подогретом кафельном полу, открываю шкаф, в котором заготовлена целая тонна полотенец и всякой разной дребедени, включая одноразовые тапочки, как в отеле.
Душ оформлен в виде глубокой ниши. Ну или пещеры, если хотите. Странная хрень без стеклянных перегородок, а на стене и полу фреской выложено какое-то непонятное римское сражение. Ванна на вид по стоимости как почка и установлена на резных ножках с когтистыми лапами на концах.
— Поклянись, что ты в этом интерьере никакого участия не принимал, — говорю, пуская в душе воду и делая погорячее.
Спиной чувствую приближение Немцева.
Сжимаюсь от удовольствия, когда горячие капли обжигают кожу.
Федя сонно трёт лицо ладонями, доставая из шкафа полотенце для себя и бросая его на мраморную столешницу умывальника.
— А что, не видно моей руки кругом?
Прыскаю от смеха, собирая волосы и закручивая их в рогалик на макушке, чтобы не намочить.
Волчья морда на его бедре скалится, когда он идёт ко мне. Голый, расслабленый и заспанный. У него на щеке след от подушки, и веки всё ещё поднимаются с трудом. Но мы со вчерашнего вечера ни разу не отошли друг от друга дальше чем на метр, и, когда я пошла ванную, нисколько не сомневалась в том, что через секунду он притащится следом.
— Хочу тебя… — произносит хрипло, сгребая меня в охапку и прижимая спиной к своей груди.
От удовольствия повсеместно покрываюсь мурашками. Мне так хорошо, что я забываю о существовании внешнего мира с его проблемами и прочей дребеденью.
— Не сегодня... — откидываю голову Феде на плечо, кладя руки на его бёдра.
— Почему? — удивлённо спрашивает он, оставляя цепочку поцелуев на моей шее.
Роняю голову на грудь, блаженствуя.
— Потому что я не резиновая женщина, Феденька, — мурлычу ему. — А у тебя не самый маленький размерчик.
Я на самом деле думаю, что мне придётся привыкать к нему какое-то время. Надеюсь, что недолгое, но сейчас у меня и правда всё побаливает. И внутри, и снаружи. Только меньше его хотеть от этого я не стала. И это пугает.
— Зато ты моя женщина, — рычит он, прикусывая моё плечо.
— Тогда накорми меня мамонтом, раз я твоя женщина, — снова смеюсь я.
Мученически стонет, выпрямляясь и разжимая руки. Берёт с подставки гель для душа и выдавливает себе на руку ароматную жидкость.
— Съездим в магазин. — Намыливает свои грудь и живот, подставляет под воду голову. — Посмотрим, сколько стоит мамонт.
Спустя тридцать минут, просовывая руки в рукава толстовки, подхожу к двухметровому двухкамерному холодильнику, который оказывается совершенно пуст.
— Трусы мои не видела? — Перемещается Федя в пространстве где-то за моей спиной.
— Нет... — отвечаю, изучая содержимое кухонных ящиков.
Обернувшись, вижу, как он упаковывает себя в помятые джинсы, и синие боксеры уже на нем. Я сама выгляжу не лучше. И это, если не учитывать, что на мне, в отличие от него, трусов нет.
Кухня в этой квартире — единственное пространство, от которого не хочется бежать. Никаких завитушек, один сплошной хай-тек и тонна всевозможного оборудования. Будто здесь собирались поселить какую-то невменяемую хозяйку. Делаю такой вывод, потому что здесь есть хлебопечь и специально отведённая под неё зона. Если мы вернемся сюда… я приготовлю убитого им мамонта...