А если они начнут душить и Немцева? Егора ведь душили...
— Пять тысяч семьсот рублей. Карточка магазина есть? — врывается в мои мысли голос кассира.
Перекладываю набитый продуктами пакет в тележку и, не дожидаясь Феди, толкаю её к выходу.
Холодный ветер забирается мне в лосины, на щеку падает капля дождя. Смахнув её, иду к “доджу”, рядом с которым фотографируются двое восторженных школьников. Завидев меня, исчезают, громко смеясь. Как только оказываюсь у машины, она мигает сигнализацией и щёлкают замки.
Обернувшись, вижу Немцева, который трусцой пересекает парковку. Хмуро выхватывает у меня из-под носа пакеты, когда собираюсь переложить их в багажник.
— Садись, — отрывисто велит он мне. — Я сам.
Пожав плечом, забираюсь на пассажирское сиденье и пристёгиваю ремень, складывая руки на груди.
— Хочешь, сгоняем за город? На озеро? — спрашивает, забираясь внутрь. — Ты будешь удивлена, обещаю.
— Дождь начинается, — отвечаю, отворачиваясь к окну.
— Хочешь куда-нибудь ещё? — Заводит он машину.
— С тобой — куда угодно, Немцев, — отвечаю, чертя пальцем его имя на стекле.
Прижавшись к нему лбом, закрываю глаза.
— Тогда едем домой. У тебя телефон звонит.
— Угу… — игнорирую я вибрацию в своем кармане.
В салоне наступает тишина, и меня она вполне устраивает, но, кажется, впервые в жизни она не устраивает Немцева, потому что у него будто кран сорвало!
— Музыку включить?
— Как хочешь…
— А как хочешь ты?
— Я не знаю, как я хочу...
— Кофе будешь? Заедем в “Мак”?
У меня возникает стойкое желание послать его… к его “однокласснице”.
— Заезжай, если хочешь...
Я не буду проводить интервью и задавать ему вопросы. Только не в этот раз. Зачем их задавать, тут ведь и так всё понятно. Мне вдруг хочется оказаться дома. В своей комнате, в своей кровати и под своим одеялом. Выключить свет и телефоны. Отгородиться от всего мира и поплакать.
Не сдержавшись, громко шмыгаю носом.
— Тоня, твою мать… — угрожающе рычит Федя, когда стираю со щеки слезу.
Молчу, никак на него не реагируя и утирая рукавом толстовки нос.
Со мной можно только трахаться? Он даже не ухаживал... А за ней ухаживал? У неё лицо такое, будто она местная, мать её, королева. Думаю, ухаживал. Егор тоже за мной не ухаживал. Я считала, что всё это глупости, а теперь думаю, что я дура.
— Блять… — понизив голос, шелестит Федя.
Мои мысленные потоки уже не остановить, как и мои слёзы. Они всё прибывают и прибывают.
— Она моя одноклассница, — вдруг взрывается Немцев, тормозя на светофоре так, что меня бросает вперёд. — Мы встречались.
Молчу, глядя на свои руки и беззвучно глотая слёзы.
— Начали ещё в старшей школе, — продолжает он, срываясь с места. — Взяли перерыв два месяца назад. Я вернулся и собирался с ней встретиться. Поговорить. Но было не до этого, сама знаешь.
Смотрю на него, забыв сделать вдох.
Три года! Он встречался с этой блондинкой три долбаных года!
Она была у него первой? Три года…
Что было на Кипре? Он зализывал раны, пихая свой член во всех подряд?
— Ты её любишь? — выдавливаю я из себя.
— Тупее вопроса придумать не смогла?! — психует он, врываясь на стоянку возле дома.
— Тупее? — смотрю на элитную многоэтажку, срываясь на тонкий крик. — Ты с ней здесь жить собирался? Скажешь, нет? Я видела, там всё сделано для двоих! Для жизни. Ну?!
Сжав руль обеими руками, смотрит перед собой. Молчит, прикрывая глаза, и я понимаю, что попала в точку.
Я тоже имею за плечами опыт отношений. Только я их сразу отпустила. Сразу, как меня бросили. Для меня верность не пустой звук. Как я могу быть уверена в Феде, если рядом с ним маячат вот такие незаконченные отношения? А если бы я не приехала?
Три года…
Они собирались жить вместе, и в случае с Немцевым это не пустой звук, уверена в этом! Я уверена, эта блондинка была для него чем-то нереально особенным! Долбаной первой любовью! Его первой женщиной… это с ней он научился так целоваться?
И я ни черта не святая! Я хочу кричать! Я ревную. Ревную его к ней. К их прошлому. Меня колбасит так, что начинают дрожать руки.
Я хочу услышать от него сама не знаю что. Поэтому несу всё, что приходит на ум:
— Так я — это запасной аэродром? Лекарство от депрессии?
— Твою-ю-ю-ю ма-а-а-ть… — тянет он, запрокидывая голову.
— Отвези меня домой! — выкрикиваю, зачем-то отстегивая ремень. — Я в эту квартиру даже пальцем не ступлю! Зови туда свою... одноклассницу.
— Пздц, женскую логику подвезли? — рыкает он, заводя мотор.
— Скучал? — звеню я в ответ.
— Пристегни ремень!
— Не родился ещё тот мужик, который будет мне указывать, что делать, — шиплю я и, прежде чем он успевает тронуться с места, открываю дверь.
Выпрыгиваю из машины под накрапывающий дождь и, на ходу осмотревшись, несусь в сторону леса и оборудованных детских площадок.
Глава 21
— Меня достали твои бабы! — кричу, не оглядываясь, когда слышу, как за спиной ударяются об асфальт подошвы его кроссовок.
Несмотря на весь этот винегрет в моей голове, я бы убила его, если бы он за мной не пошёл. Если бы он не пошел, я бы собрала Адель и уехала домой прямо сегодня. И никогда бы не вернулась в его любимую глухомань!
Сердце отбивает чечётку, изобличая эту ложь.
Я бы вернулась. Потому что не могу быть от него далеко. Я люблю его как ненормальная.
В локоть впиваются Федины пальцы, и от резкого рывка я разворачиваюсь на месте как юла. Мои волосы взметаются воздух. Рыжие и яркие. Бьют его и меня по лицу.
— Нравятся блондинки? — пытаясь вырвать руку, выкрикиваю я.
— Я уже отвечал на этот вопрос, потряси мозгами! — рычит мне в лицо, дёрнув на себя.
На его щеке капля дождя, а глаза такого же цвета, как крепкий кофе, и они пылают искрами гнева. Перехватив повыше локтя, тянет меня за собой, как куклу.
— Отпусти! — взвиваюсь я, потому что он движется в сторону знакомого подъезда, а я не хочу!
Не хочу переступать порог той квартиры… Пытаюсь тормозить пятками, но Федя прёт как танк туда, куда ему нужно. Его почти невозможно вывести из себя, но, кажется, мне это удалось. Триумфа от этой победы я совсем не чувствую, потому что все мои чувства — чёртов винегрет!
— Ты поэтому не хотел, чтобы я приезжала, да? — спрашиваю у его затылка с фальшивой усмешкой. — Может, вы решите всё начать сначала, а я болтаюсь под ногами?! Так?
— Ты болтаешь языком. Причём всякую херню! — Впечатывает он таблетку в замок домофона.
— Я туда не пойду! — выкрикиваю, когда он распахивает дверь. — Ты для неё эту хату строил! Вот и живи с ней там!
Мне даже не приходится напрягаться, чтобы извергать из себя поток этого дерьма. Он сам!
— Я у тебя не спрашиваю, — выдаёт Федя, затаскивая меня в подъезд, как какого-то нашкодившего котёнка. — Хочешь другую хату? Придётся подождать!
— Отпусти…
В ответ он наклоняется и забрасывает меня на плечо.
— Немцев! — взвизгиваю, переворачиваясь вверх тормашками. — Отпусти!
— Хрена с два я тебя отпущу.
Быстро переставляя ноги, несёт меня к лифту, разместив свою ладонь на моей заднице и собственнически её сжав. На мне нет трусов, и от неожиданности я охаю.
— Думаешь, если ты сильнее, тебе всё можно?!
— Ага, — цокает он. — Примерно так.
Бьёт по кнопке вызова лифта и опускает меня на ноги только тогда, когда эта чёртова металлическая коробка начинает движение вверх. Опускает, но не отпускает. Окружив своим телом, вдавливая меня в металлическую стену и упираясь в неё руками над моей головой.
Повсюду его запах и его громкое дыхание.
Закрыв глаза, пытаюсь бороться с подступающими слезами.
— Вдохни, мать твою! — рычит Федя. — И успокойся. Что произошло? У меня были до тебя отношения, хочешь поговорить об этом? Давай поговорим.
Теперь он решил поговорить!
Теперь я точно знаю, что хочу от него услышать. Я хочу от него слово на букву “л”. Вслух. Я никогда не думала, что услышать эти слова от парня будет так важно. Необходимо. Самой мне хочется кричать ему об этом.
Смотрю в его лицо, рвано глотая воздух, который с трудом проталкивается через горло.
Я люблю его! И я не отдам его какой-то там королеве местного сельпо! От мысли, что она знает о нём что-то, чего не знаю я, меня опять терзает ревность.
— Ты когда молчишь, это, пиздец, пугает, — кружит он глазами по моему лицу.
— Ты её любишь? — хриплю я, повторяя свой недавний вопрос.
Федя прикрывает глаза и делает очень глубокий вдох, будто собирается со всеми моральными силами на свете.
— Уже нет, — смотрит на меня сверху вниз, поджав губы.
От облегчения делаю короткий выдох.
— А любил? — мой голос опять хрипит, и я смотрю в его глаза, ища там ответы.
— Блять, Тоня! — рычит он, запрокидывая голову.
— Просто скажи правду!
Посмотрев на меня серьёзно, злится и проговаривает:
— Да, любил. Все ждали, что мы поженимся. Отец квартиру подарил. Внуков захотел. У Римки отца нет, только мать. Она всегда семью хотела.
Федя замолкает и хмурится, когда видит, как искажается моё лицо.
Римка…
Она хотела нарожать ему детей! Я вообще о собственных детях никогда не думала. Я не думаю, что готова думать о них раньше тридцати.
Молчу, потому что хочу знать больше.
Он хочет? Детей? Семью?
— Все довольны, — продолжает Федя раздражённо, — а я понял, что это не то, чего хочу. Вообще не то. На меня изо всех щелей давили, а если на тебя давят, можно напороть фигни. Поставил всё на паузу и свалил к Максу два месяца назад, ещё вопросы?
— Свалил трахаться со всеми подряд? — спрашиваю тихо.
— В том числе, — отвечает с невозмутимым спокойствием. — Пока одна рыжая не прикатила в гости к друзьям семьи.
Замираю, потому что наконец-то он касается в разговоре меня.
Понизив голос до хрипловатого шепота, спрашивает: