– Трём, князь. Первый велел посадить меня на кол, второй и третий – повесить и разорвать на куски конями.
– Ну, судя по тому, что ты всё ещё жив, они не слишком преуспели.
– Да, Княже. Как я уже говорил – у нас, кудесников, есть свои секреты.
Очередное молчание первым прервал Олег: Павсаний видел и внутренним взором чуял, что ему и «перебарывать» себя, свою совесть, надобности не было:
– Хорошо. Действуй. Я прикажу начать ставить корабли на колёса утром. Плата – как договорились?
– Да, Княже. Чертежи твои мастера пусть возьмут в моей палатке.
– А… Ты?
– А мне эта палатка ни для отдыха, ни для работы, о великий воитель Олег, покоритель Царьграда, больше не нужна. Потому как я хочу показать тебе, почему стены мне – не преграда.
Глядя, как в сгустившейся, и словно ватным саваном окутавшей вершину холма абсолютной тишине, превращаются руки – в крылья, а ноги – в когтистые колонны лап, Олег невольно и отступил на шаг, и перекрестился.
Громадный гриф, повернувший к нему загнутый клюв, проскрежетал:
– Помните же! Вылазки к запрудам нужно отбить. Убивайте! Чтоб больше не совались!..
После чего Олег, в мужеству коему не могли отказать даже враги, с содроганием сердца проводил взглядом бесшумную тень, скрывшуюся за стенами Царьграда.
Однако что творилось в глубине его души, и почему нужно ждать именно три дня, он не соизволил, спустившись, объяснить даже нетерпеливо ожидавшим его верным соратникам…
Бурдюк с отравой Павсаний приготовил давно.
Осталось лишь пошептать на прощанье на картавом диалекте Вассур над двухведёрным бурдюком со смесью щепотки праха брата, земли с Капитолийского холма, корочки оспенного больного, и – основная составляющая! – жёлчи чёрного дикобраза. Злобной твари, созданной как раз братом. Правда, для других целей.
Часовых, охранявших тайный вход в каземат с цистерной, Павсаний просто погрузил в сон. Уже не таясь прошёл в подземный зал с сотнями поддерживающих свод колонн. Присел у борта. После чего осталось лишь проследить, как выливается тягучая чёрная жидкость в неподвижную и пахнущую свежестью, воду.
Вы уж простите люди.
Но вами и вашими детьми придётся пожертвовать, чтобы отомстить выродку, убившему брата. Ну и что, что тот переспал с императрицей?! Это – не повод, чтоб заливать в глаза и уши расплавленный свинец! Сдирать кожу со спины! Вспарывать живот, и заливать туда – смолу! Которую затем подожгли…
Ваше счастье, твари коварные, что кто-то догадался треснуть Деметра по голове при аресте – иначе тот попросту убил бы стражу, и улетел, как могли все мужчины из их рода! А если б не заткнутый кляпом рот, заклинания поразили бы всех палачей, да и Императора!
Пусть бы даже тот спрятался в самой глубокой пещере!..
Но теперь – проклятый ревнивец получит достойный плевок в лицо! Потому что ничто так не унизит властолюбивого мерзавца Льва Шестого, как необходимость выплатить огромную дань, и позволить прибить свой щит на врата такому ничтожному владыке-варвару, как этот варяг Олег!
Пусть тяжким гнётом ляжет на совесть Императора мысль о тысячах несчастных, погибших в страшных мучениях. И горе и гнев их родных и близких, всю оставшуюся жизнь шлющих проклятья на голову заносчивого властителя, слишком понадеявшегося на свои ресурсы и силы…
Кудесник встал с колен. Отряхнул их.
Прощай, Византий. Он видит изощрённым внутренним оком: до твоего окончательного падения ещё четыре века. И теперешний случай – лишь прецедент, повод для остальных грабителей-воителей пытаться снова и снова… Но это – не его забота.
Потому что свою главную задачу – месть за родную кровинушку, за старшего брата! – Павсаний исполнил.
Отдал долг, завещанный отцом: никогда не прощать унижений власть имущим!
И всегда платить по счетам. Чего бы это ни стоило.
Большая чёрная птица взвилась над крестами куполов церквей, огласив окрашенные зарождавшимся рассветом в серо-розовый крыши и стены, клёкотом, и кличем торжества.