А вот дальше, в отношении Города, легенды разнятся. И – сильно.
– …и сказал тогда великий Тиги: «Ну и убирайтесь к чертям собачьим с моего мира, и найдите свой! И там делайте, что хотите! Хоть поперебейте друг друга!» Так и поступила община Хаанноа, и переселил их вождь, Урпер, свой народ на соседний комочек, вертящийся вокруг Губоно-Сиу.
Но прав оказался многомудрый Тиги: не прошло и трёх поколений, как вспыхнул бешенный огонь на комочке, населённом потомками Хаанноа, и виден был в ночи три дня – виден так, словно ближе стал этот комочек к Миру народа Тиги, к Тана Юдоре. (Тана – на языке Нинту обозначает буквально – «благословенная». Впрочем, на языке Муора – «глядящая-на-всех-благосклонно».)
Ярче Губоно-Сиу пылал днём и ночью пожар, сжёгший дотла весь народ Хаанноа, и сам комочек, на котором они поселились… И никогда больше никто не видел людей этой общины. Да и сам комочек пропал с небосклона великой Бездны.
Но в эру Парего (Это – примерно восемь тысяч лет назад!) спустился с Неба другой огонь. Горел он мягко, и не обжигал. Прибыли на нём великие Путешественники – народ, ни в чём не похожий на детей Юдоры. Головы у них были, как плоды тыквенного куста, перевёрнутые узким концом книзу. А руки достигали колен. А чешуи на теле, и гребня вдоль спины не было вовсе.
И вот они-то и построили себе Город. Хотели жить там, пока стали бы учить детей праматери Юоры, как им стать умнее, и лучше приспособиться не только к Тана Юдоре, а и к разным другим Мирам…
Но мудрый Вабудо сразу понял, что хитромудрые пришельцы просто хотят поработить гордых сынов Юоры! Чтобы, когда те переймут чуждые знания и традиции, и не смогут быть единым целым с Великой Матерью-пустыней, самим поселиться на Юдоре, и прибрать её к рукам, пока сыны Юоры, ослеплённые новыми знаниями и дурным любопытством, стали бы странствовать, и селиться по другим мирам-комочкам.
И Вабудо приказал воинам… – легенды о «мудром» Вабудо, устроившем пришельцам, приглашённым на Праздник осеннего сбора плодов, коварную засаду, в принципе, была вполне достойна сказаний североамериканских индейцев: то же первобытное коварство, цинизм, жестокие пытки пленных. Чтобы узнать об их «подлинных» целях.
И показательная казнь всех пойманных чужаков.
– … и те немногие из пришельцев, кто оставался на звёздном корабле, поспешили трусливо покинуть Юдору, чтобы никогда больше не возвращаться сюда! Потому что сказал им Вабудо, что раскусили сыны отца Паа и великой матери Юоры коварные планы тыквоголовых, и никогда больше не будут слушать льстивых речей о том, как замечательно они смогли наладить свою жизнь, и коварных советов о том, как юдорцам «жить ещё лучше»!
А проклятый великим Вабудо дьявольский Город остался стоять посреди просторов Великой Пустыни: напоминанием о славной победе Вабудо и его доблестных воинов в неравной, но справедливой войне. Где доказали они своё право свободно, и в согласии с заветами предков, жить на родной земле. И самим выбирать, как им сделать свою жизнь лучше. И растить детей, передавая знания о том, как нужно поступать с коварными пришельцами-чужаками. Теми, кто попытается поучать мудрый народ Юдоры, как им устраивать свою жизнь… – к концу рассказа тон дока невольно стал весьма… пафосным.
Ромул дёрнул щекой – да уж, «учить» себя юдорцы точно больше не позволят!..
Возникшую долгую паузу прервал капрал:
– Так вот, значит, почему наш Флот эвакуировал блокпосты, торговые миссии, и комплекс Представительства с поверхности.
– Точно. Жаль только, что сделали это лишь после того, как погибла этнографическая экспедиция профессора Саариеми. И спасибо тем учёным «занудам и педантам», кто озаботился прочесть все Легенды и Мифы, которые они успели записать.
С другой стороны – не мстить же нам этим туземцам, которые – не без оснований, кстати! – считают, что никто не имеет права вмешиваться в их «внутренние», суверенные, дела. И уж тем более – учить их, «как жить»!
– Да-а-а… Ну, спасибо, док. Просветили. Я, конечно, слышал что-то такое, про исключительное самомнение, или это, как его… Извращённую ксенофобию туземцев. Но вот теперь конкретно ясно, что она имеет под собой вполне понятные мотивы. На основе, так сказать, прецедентов. Так вы, док, считаете всё это правдой?
– Да, капрал. – вступил за нахмурившегося и опустившего взор к столешнице доктора, Ромул, – большинство ксеноэтнографов считают, что народности Юдоры не имеют привычки приукрашать древние Легенды вымыслом. И ещё – принципиально не в состоянии терпеть чью-либо власть над собой. (Поэтому, кстати, все их многочисленные кланы и племена основаны только на принципе управления старшим, или просто – старейшим членом рода, и почти никогда – исключая нападение на строителей Города! – не объединяются в более крупные сообщества.) И, уж тем более – не потерпят советов чужаков, сующих везде свой длинный любопытный нос, и не разбирающихся в специфических условиях, в которых они тут выживают. На протяжении тысяч поколений.
– Но док… Ведь если они будут вести вот такую, кочевно-собирательскую жизнь, ведя свои стада по ветру вслед за шарами странствующей травы… Они так и останутся – дикарями?
– Получается, так. Однако все специалисты сходятся в одном: местные аборигены настолько хорошо приспособлены к такой жизни, и так жёстко регулируют свою численность, что смогут вести «такой образ жизни» бесконечно долго… Во всяком случае до тех пор, пока чёртово местное «Губоно-Сиу» и правда, не превратится в сверхновую!
С другой стороны, им что – плохо? Они более-менее сыты. Воду добывают буквально из ничего. Тарпоны плодятся. Потери от жуков и варанов минимальны… Но – как раз таковы, чтоб и вараны и жуки тоже… Не вымерли. Потому что тогда нарушится экологическое равновесие. Ну, помните? Земные – волки и олени. Санитары, и те, из рядов которых «прореживают» старых и больных.
– Чёрт возьми, мысль-то понятна, но – всё равно. Ну и… странные же здесь традиции!
– Не могу с вами не согласиться, капрал. Правда, не могу не напомнить прецеденты уже из нашей истории. Аборигены Новой Зеландии, и островов Фиджи питались в основном убитыми врагами. Пока «понаехавшие» «просвещённые» европейцы не объяснили им, что это нехорошо. Ну – про судьбу несогласных с миссионерами вы, наверное, помните? Их попросту истребили. И вот теперь весь архипелаг населён потомками колонистов-европейцев. Врагов не кушающих. К вящему удовольствию всяких там моралистов. – Ромул невольно дёрнул щекой.
Капрал благоразумно промолчал.
Тогда Ромул, чтоб загладить снова нависшую неловкую паузу, спросил:
– Кстати, извините уже вы за вопрос: мы-то от варанов… Как защищены?
– Ничего-ничего, не извиняйтесь, док. Вопрос актуальный, если мне позволят так выразиться… По периметру лагеря шесть сторожевых модулей. – капрал, почувствовав себя снова «в своей тарелке», отвечал бодро, – Высота световой ограды – шесть метров. При пересечении лучей снаружи живым существом, включаются мощные лазеры, и одновременно звуковая сигнализация. Так что «гостей» не проспим.
– Понятненько, спасибо. Значит, ночью из лагеря лучше не выходить – иначе при попытке вернуться…
– Ничего подобного, док. В модулях есть система распознавания «свой-чужой». На человека охранная система не среагирует.
– Ага. Отлично. – Ромул почувствовал, как отпустил почему-то возникший в глубине живота липкий комочек не то страха, не то – опасения. За их жизни. Или за…
Что-то ещё? И что это может быть?
Сработал инстинкт? Шестое чувство?
Что-то говорило ему, что опасность всё-таки существует. Но исходит она не снаружи лагеря. А словно – изнутри. Опасность, вроде бы даже – в одном из них.
Такие чувства возникали у него только в критических ситуациях. Например, когда Анна собиралась полететь к матери, а он пытался её отговорить. И отговорил бы, если чёртова старуха сама не позвонила, и не поторопила бы – у неё якобы, «болит как никогда сильно», и она «хочет попрощаться»…
И вот Анны нет. А старуха знай себе живёт. Только Ромул с момента похорон к ней ни ногой. Жаль только, что детей у них с Анной…
Зато можно смело ездить в экспедиции. Никто особо не расстроится, если он…
– Ладно. – нарушив повисшую какую-то уж особенно липко-настороженную тишину в разговор вернулся док Шрайвер. – Раз уж мы так замечательно защищены, и отлично поужинали, предлагаю, если доктор Болтон не возражает, разойтись по палаткам. Денёк был хлопотный, ветер и жара меня лично сильно… Хм! Утомили. А завтра – работы непочатый край. Доктор Болтон, как вы посмотрите, если я отправлюсь на боковую?
– Положительно посмотрю. Но если кто хочет остаться, и посмотреть ящик, – Ромул кивнул на тихо что-то бубнящий на минимальном звуке сверхтонкий телевизор в пару квадратных метров, – милости прошу! А сам я, пожалуй, присоединюсь к доктору.
В столовой остались лаборанты. Микки кивнул капралу – он должен был спать с ним в одной палатке. Капрал тоже кивнул, и странная парочка вышла в ночь. От цепкого взгляда Ромула не укрылось, что правый карман комбеза Микки подозрительно оттопыривается: не иначе, лаборант решил особым способом «отметить» благополучное прибытие. Или он собирается выпить с капралом «за успех экспедиции»? Ладно – пускай их. Лаборанту и охраннику нужно иметь не трезвую голову, а крепкие плечи и руки.
Шрайвер и Ромул дошли до своей двухместной быстро: весь лагерь занимал в окружности не больше полугектара. Благодаря прихожей-тамбуру с двумя клапанами, наружным и внутренним, песка внутри не было. Почти.
Шрайвер щёлкнул рычажком инфрапечки, стоящей между их походными надувными кроватями. Перевёл на автомат – к утру температура снаружи упадёт до плюс пятнадцати. А что вы хотите: резко континентальный климат! Однако Шрайвер всё о чём-то вздыхал. Вдруг поднял седую голову, посмотрев Ромулу в глаза:
– Как думаете, доктор, у нас всё в порядке? – Ромул удивился, что пожилой учёный, похоже, тоже что-то чуял. Настораживающее. Но что же ответить?