Резко снизить уровень социального страха, оказаться неодобряемым и не обращать на это внимания по-другому невозможно. Ни уверенность, ни смелость нам этого не дадут: концентрации не хватит. А резкое снижение важности окружающего социума и резкое повышение уверенности в себе бывают необходимы, когда мы делаем свое «из ряда вон». И важно иногда делать это резко.
Самооценка падает быстро, а растет годами, поэтому, чтобы резко ее поднять, почувствовать высокий уровень энергии и намерение пробить собственную неуверенность, жгите «напроломом». Если что, потом извинитесь. Бывает, когда мы делаем скачок, по дороге можем случайно обидеть, задеть, «поцарапать» окружающих. Так скажите им, как есть:
– Прошу прощения за этот шаг, он для меня был необходимым. – И улыбнитесь.
Дайте себе возможность увидеть самый прямой и короткий путь своего продвижения.
Дайте себе возможность наплевательски отнестись к страху проявиться быстро и резко.
Подарите себе силу толчка, когда ситуация заставляет вас против собственной сути молчать и бояться.
Дайте себе возможность увидеть самый прямой и короткий путь своего продвижения.
Разрешите себе выпад, атаку, интервенцию и даже вторжение.
При этом просто помните одну вещь – вы это делаете не против, вы это делаете для оздоровления ситуации и своего состояния. Вы делаете это, чтобы не дать собственному страху и стеснению затянуть себя в болото.
В общем, да здравствует сияющий блеск «напролома», когда он необходим.
Серый чип вины
Договорились мы со знакомой встретиться поболтать на выходных. Обычно она постоянно занята с внуками, сложно выбрать время на встречу. Мы за месяц запланировали дату, недели за две подтвердили.
За час до встречи она звонит и тухлым голосом мямлит:
– Юль, прости, дочь внуков мне сейчас привезет, они в театр с мужем собрались.
– Так мы с тобой тоже собрались.
– Я дочери так и сказала, а она сразу мне: «Ты что же, с внуками сидеть не хочешь?»
– Сегодня не хочешь. И что?
– Дочь обидится, я буду чувствовать себя виноватой, потом буду долго переживать.
– Тебе некогда будет виниться и переживать, мы будем развлекаться и ты про все забудешь.
– А потом? – сомневается подруга.
– А «потом» все равно будет одинаковое. Если ты привыкла испытывать вину, то будешь ее чувствовать. Не перед дочкой, так передо мной. Я уступаю эту возможность сегодня твоей дочке.
Подружка засмеялась.
– Слушай, ты права. А можно с виной что-то делать?
– Вот и поболтаем.
Вина, как старый инквизитор, знает: раз родился, значит виноват. С раннего детства нашу неуемную свободу и любознательность родители приглушают виной. Почему? Все просто: другие способы влияния связаны с личным ростом и развитием, сложно же. Поэтому лучше пусть ты будешь виноват, чем мне собой заниматься.
– Как тебе не стыдно?
– Ты меня подвела!
– Ты обещал хорошо себя вести!
– Из-за тебя у меня сердце разболелось (голова, желудок, геморрой, понос, золотуха и прочее).
– Тебе что, подружки важнее матери?
Вина в своей инквизиторской роли делает нас маленькими, испуганными, а потом и агрессивными. Все будет непременно отомщено. Качели вины, если запущены, не остановятся сами, можно только слезть с них и больше не садиться. Но и тут интересный момент.
Никто не держит нас взаперти. Вина – это тюрьма, в которую мы посадили себя самостоятельно. Запоров нет, охраны тоже, можно выйти из камеры в любой момент, но мы выбираем сидеть.
Давайте разберемся, почему.
У меня был период, когда я покупала детям все, что они просили и не просили. Не баловала, нет. Откупалась. И ведь даже не от них, что было бы более адекватно, а от своего чувства вины, что не уделяю им должного внимания, что вечно занята, что постоянно учусь, что много работаю, что не дала им полную семью…
Потрачу на них деньги, и вроде вина уменьшается, не так сильно скребет в голове.
Осознавала ли я свои действия? Нет, конечно, ни черта я не осознавала. На осознание ушли годы постоянной вины, куча дебильных поступков и решений, и один неожиданный пендель от жизни.
Один мой клиент, директор производственной компании, никак не мог осуществить свою мечту. А она была такая красивая – стать кризисным менеджером мирового масштаба. Но как только ему прилетало достойное предложение, его накрывало сомнениями: «Как быть с людьми, которые в меня верят? Как я сейчас их брошу? Мы же как семья практически, как я уйду?»
Потом он все-таки решился и стал перед уходом повышать людям зарплату, хотя причин особых на это не было. «Ну, должен же я как-то им компенсировать?»
Он не мог открыто и честно сказать людям, что вырос из компании, что ему скучно и он не хочет потерять свою мечту. И потому тупо платил, глушил вину.
Кстати, деньги, подарки, услуги, полученные в результате чувства вины дающего, впрок не идут, исчезают особенно коварным способом. Да и самого дающего люди начинают презирать.
За все, что мы делаем из чувства вины, сложно получить благодарность. Скорее наоборот: «мало дали, не все сделали, не так сделали, не вовремя».
Мои дети ломали подаренные «от вины» игрушки, отдавали их друзьям или вообще забывали на улице.
Муж моей подруги в период развода был особенно внимателен к домашним делам, дарил цветы и подарки, разговаривал с ней с виноватым трепетом в голосе, в общем, вел себя хорошо.
За все, что мы делаем из чувства вины, сложно получить благодарность.
Она ожила, поставила руки в боки и начала изображать обиженную жертву. Вина в его голосе сменилась на агрессию. Он терял уверенность и силу, она – достоинство и самооценку. Вина и агрессия наполняли дом, а у детей появлялись дорогие игрушки.
Но никакие изменения невозможны, пока есть вина. Она напрочь лишает человека ответственности за свои поступки, само ее чувствование уже считается мозгом за самостоятельное действие. «Я что-то с этим делаю – я чувствую вину».
Познакомьтесь со своей виной
Мне нравится метафора: жизнь – это большая эстафета. Мы взяли эстафетную палочку и многое дальше зависит от того, как мы будем бежать. Зависит наша жизнь и жизнь тех, кто за нами. Нет идеи протопать ее также, как и предыдущие товарищи? Нет, конечно. Мы на своем пути непременно открываем в себе сильное, мощное, масштабное, красивое, талантливое. Это обязательно. И тогда приходится одно оставлять, другое бросать, делать другим неудобно, даже больно. Через вину происходит проверка намерений: ты точно хочешь, тебе это точно важно?
И у нас два пути – в простор или в вину, в роскошь взросления или в инфантильную песочницу.
Чувство вины – это тюрьма в чистом виде. В ней нет воздуха, но есть прогулки по расписанию. И кажется, будто некто за ее пределами решает, как долго ты будешь наказан.
Мое чувство вины было обжигающим и легко тормозило все мои прекрасные порывы.
Так уж я устроена, что мне часто приходилось нарушать привычные представления о «надо» и «правильно». И при этом тормозила я ужасно. Помните мой пример из главы про уверенность: это как на горных лыжах ехать по склону и тормозить все время. Так и жила.
В 80 процентах из 100 возможных я оставалась в привычных рамках, старалась быть удобной для других, но категорически неудобной для своей души. Она страдала. И когда я все-таки делала, как хотела, то чувствовала такую вину и тяжесть, будто я бурлак на Волге с картины Репина.
Не помню точно, когда меня отпустило. С кем я только на эту тему ни работала. Но в один прекрасный момент жизнь четко поделилась на «до» и «после». Она заиграла красками и звуками, которых я не знала, и открыла просторы, на которые я не считала себя способной. Краски и простор – это позволило мне расчистить свою дорогу от вины, стыда и страха.
Стопроцентной независимости не будет, не ждите – мы живем в социуме и не можем в один момент от него отвернуться. Но прощание с виной помогло мне понять: вот я, это моя жизнь, это я выбираю, что делать, а что нет; кому это неудобно, уйдут или переживут. Я эту фразу твердила себе постоянно «все справятся, все переживут, все сильные». С тех пор я больше не отказываю людям в их собственной взрослости и силе. Все в состоянии принять мои поступки, тем более, как выяснилось, я умею объяснять коротко и понятно.
Один из важных моментов – коротко и ясно объяснить.
Вы же помните, что когда мы это делаем долго, то начинаем оправдываться и теряем много сил? Коротко и ясно – вот что нужно.
“Чувство вины – это тюрьма в чистом виде. В ней нет воздуха, но есть прогулки по расписанию.”
Иногда мне кажется, что мы живем, будто стоим в углу, как мама поставила. Она наказала и выйти нельзя, пока она не скажет. И вот мы стоим, ждем наказывающего, ведь это означает, что мы его подопечные. Он за нас отвечает.
Есть тот, кто знает, как правильно, он будет следить и наказывать. А если нет? Это что же, самим решать, что правильно, а что нет? Мы ничьи, только свои? Вот блин.
Но только проверьте это все, и ясность снизойдет наипрозрачнейшая. Словили вину – быстро осматривайтесь, кто наказал? Вы увидите – никто. Это голос изнутри, сидящий в нас с самого детства. Да, у него есть интонации, но он внутри нас. И это означает, что некому наказывать нас, кроме нас самих. А значит, и некому не наказывать.
А дальше немного исследовательской целительной наглости. Начните с вопросов:
• Как я ощущаю вину?
• Где в теле она живет и как проявляется?
• Если я чувствую вину, то чей сейчас я подопечный?
• Кто надо мной главный?
Это может быть родительская фигура или чья-то еще, но, на мой взгляд, это миф. Голоса из рода. Кто-то же передавал эстафетную палочку, спасибо им большое. Вину брать не обязательно, оставьте им, они знают, что с ней делать. А у вас – проверка на взрослость. И когда вы задаете вопросы, вина растворяется в просторе взрослости. Становится понятно – вот я, вот другие, мы взаимосвязаны, но не склеены. Я ничей подопечный, никто не мой главный.