меньше! «Делегируя полномочия технологиям, мы думаем, что эти технологии решат за нас и проблемы, – говорит Кинан. – Но как бы не так! Чем больше функций вы отдаете на откуп, тем слабее ваш мозг вовлекается в мыслительный процесс».
Врачи заверили Кинана в том, что «возрастного» СДВГ не существует и, по всей вероятности, он еще в детстве страдал этим синдромом. Не доказано и то, что СДВГ является прямым результатом использования гаджетов. Цифровые технологии появились сравнительно недавно, так что еще не пришло время делать окончательные выводы об их влиянии на наш мозг. Да и трудно найти контрольную группу людей, незнакомых с интернетом, чтобы сравнить их с остальными, кто без помощи Google не научился бы менять лампочки (не зная, какое напряжение требуется, насколько это безопасно для окружающей среды, стоит ли инвестировать в «умные» лампы накаливания и пр.). Итак, повторим для ясности: наукой не доказано, что цифровые технологии способствуют развитию СДВГ. Но они не стоят на месте и меняются так быстро, что мы не можем жить в вечном ожидании независимых двойных слепых клинических исследований[14]. Ничто не мешает нам самим проанализировать свое поведение.
По мнению психолога Майкла Пьетруса, руководителя клинических исследований Чикагского института искусств, эксперта в области СДВГ, «цифровой век» действительно воздействует на нашу рабочую память и способность к усвоению информации. «Технологии и социальные сети могут влиять на работу некоторых участков мозга, что проявляется в симптомах, очень схожих с СДВГ, или усугублять уже существующие проблемы дефицита внимания». Пьетрус утверждает, что на сегодняшний день СДВГ выявлен примерно у 11 % населения. Среди студентов этот показатель выше – 18–20 %. На протяжении последних десяти лет численность пациентов с диагнозом «СДВГ» неуклонно растет (на 3–5 % ежегодно). Синдром обнаруживается у детей, подростков и молодых людей. «В университетских городках эти меньшинства быстро разрастаются», – подводит итог Пьетрус.
Пьетрус объясняет, что СДВГ – это «диагноз исключения», который может быть поставлен только после выявления и устранения всех других причин расстройства внимания, таких как недостаток сна, токсикомания, тревожность, депрессия – или чрезмерное увлечение Facebook. «С недавних пор при обследовании студентов я обычно спрашиваю: “Сколько времени вы проводите в интернете?” И чаще всего встречаю удивленный взгляд, в котором читается: “Даже не знаю, как подсчитать. Это типа когда я не нахожусь в интернете?”»
Безусловно, проблемы с прокрастинацией, приоритизацией, самоорганизацией и другими аспектами тайм-менеджмента стояли перед студентами еще задолго до появления интернета. Это типичный этап, через который проходит молодежь. Но цифровые технологии усугубляют проблемы для тех, кто склонен к рассеянности внимания.
«Люди заходят на Facebook всего-то, как им кажется, минут на пять-десять. Потом поднимают голову – упс, прошло два часа, – сетует Пьетрус. – Быстрые, повторяющиеся и интенсивные взаимодействия, которые происходят на таких сайтах, отключают в нас чувство времени и места».
Пьетрус объясняет, что больше всего от такого «пылесоса времени» страдает префронтальная кора головного мозга, которая отвечает в первую очередь за исполнительные функции[15]. «Их можно назвать “дирижером сложного оркестра” мозга. Когда мы постоянно тянемся за вознаграждением – читая какую-нибудь историю, или получая лайки за фотографии, или увлекшись видеоигрой – это действительно влияет на нашу способность эффективно задействовать исполнительные функции мозга и перерабатывать получаемый опыт».
Чтобы вылечить недостаток внимания, важно знать, чем он вызван: недосыпом, плохим питанием, чрезмерным сидением за компьютером и т. д. Вместо того чтобы предлагать своим студентам: «Вот, примите эту таблетку, она временно поможет сконцентрировать внимание», Пьетрус считает, что надо подходить к проблеме шире. «Как клиницист я не устаю говорить об интенциональности[16] как состоянии, в котором участвуют убеждения, намерения, желания и цели. Я призываю к осознанию того, как мы распоряжаемся своим временем и поведением, к пониманию последствий наших занятий в режимах онлайн и офлайн».
Наблюдения Майкла Пьетруса ценны тем, что он знает о влиянии технологий из первых рук, общаясь со студентами, и хорошо понимает особенности работы цифровых носителей информации. Пьетрус не понаслышке знаком с отвлекающей силой технологий: ведь он женат на разработчике социальных стратегий. Да-да, его супруга консультирует рекламных агентов по вопросам наиболее эффективного использования социальных и цифровых медиа для привлечения потребителей. Кто-то увидит в этом союзе насмешку судьбы. А может, это и есть настоящая гармония? Лиз Пьетрус работает в цифровом маркетинге и профессионально занимается отвлечением нашего внимания. «Работа и так нелегкая, – признается она, – но с каждым днем становится все труднее, когда видишь, какой шквал информации обрушивается на нас через социальные сети». Информация действительно льется непрерывным потоком, но поворотной точкой стал печально известный твит от Oreo во время матча американского чемпионата по футболу в 2013 году[17]. Непредвиденное отключение света на стадионе задержало начало матча более чем на полчаса, и этим умело воспользовалась команда из 15 сетевых маркетологов марки Oreo, разместив в сети остроумный твит: «Нет света? Не страшно, ты можешь похрустеть и в темноте». Итог – 15 тысяч ретвитов и 20 тысяч лайков на Facebook, так что аккаунт Digg в Tumblr объявил: «Суперкубок выиграло Oreo».
«Эта история запустила идею так называемого своевременного маркетинга, побуждая бренды к созданию забавного контента, актуального на текущий момент, – рассказывает Лиз. – Рецепт от Oreo почти мгновенно скопировали и кодифицировали другие компании. Бренды начали поставлять тонны контента по всему миру, в основном через социальные сети. Что осталось за кадром – так это вопрос, насколько успешной оказалась такая стратегия с точки зрения бизнеса». Действительно ли мы стали покупать и съедать больше печенья Oreo? Возможно, мы просто уделяем больше внимания тонким и постоянно меняющимся способам стимуляции спроса. Лиз советует своим клиентам более вдумчиво подходить к контенту в социальных сетях. «Нашей краткосрочной памяти, ресурсы которой и так ограниченны, становится все труднее и труднее удерживать информацию, поскольку специалисты вроде меня поставляют ее в избытке».
Однако Майк полагает, что Лиз находится в меньшинстве, как и сдержанные в призывах бренды и цифровые платформы. Вместо этого компании проявляют «чудеса изобретательности, заманивая людей в поведенческие ловушки».
«Пользование интернетом я бы сравнил с наркотиками, азартными играми, шопингом и порнографией в одном флаконе, – говорит Майк. – И хотя “интернетомания” пока не значится в номенклатуре психических расстройств DSM-5, совершенно очевидно, что использование интернета и зависимость от провоцируемого им возбуждения представляют серьезные проблемы… и мы должны научиться противостоять им».
Майк причисляет себя к категории жертв, которых затягивают в свои сети талантливые создатели все более продвинутых и соблазнительных технологий, захватывающих наше внимание. Даже он признается, что в его браузере всегда открыт десяток-другой вкладок, потому что «так много всего, что мне необходимо прочитать, посмотреть или послушать». За пару недель до нашей беседы Майк бросил личный вызов всем отвлекающим факторам и деактивировал свой аккаунт в Facebook… на время.
«Только нам самим решать, что удостаивать своим вниманием, – говорит он. – Исследования в области нейропластичности показали: мозг чрезвычайно отзывчив и способен меняться в зависимости от выбранной нами формы поведения, и в этом знании наша сила».
Люди теряют способность сосредоточиться, но компаниям необходимо привлечь внимание потребителей, чтобы колеса капитализма продолжали вращаться. Это противоречие ощущают сегодня очень многие. Уже знакомый нам Кинан Клукас олицетворяет собой этот конфликт в его самой драматической форме. Разум отказывает, диагноз «СДВГ» поставлен, но между тем бизнес Кинана, его единственный источник дохода, построен на том, чтобы помогать компаниям осваивать и использовать технологии, которые, собственно, и нанесли ущерб его психическому здоровью. «Досадно, конечно, – признается он. – Ведь я все равно вынужден работать, чтобы обеспечивать свою семью, платить зарплату своим сотрудникам. Я не могу позволить себе такую роскошь, как запуск рекламной кампании с призывом притормозить распространение информационных технологий. Но если бы такой запрос возник, я бы охотно прыгнул в этот поезд».
Группа исследователей под руководством психолога Виргинского университета Тима Уилсона и психолога из Гарварда Дэна Гилберта провела серию экспериментов с участием 55 старшекурсников с целью выяснить, насколько неуютно чувствуют себя люди, когда им нечем заняться.
На первом этапе эксперимента студентов поодиночке помещали в мрачную комнату без окон, обставленную простейшей мебелью, где буквально не на что смотреть. Как только студент оказывался в комнате, ему предлагали послушать музыку или полюбоваться картинами, а еще слегка били током. Затем исследователи спрашивали, готов ли он заплатить за то, чтобы избежать разрядов электрошокера. Неудивительно, что большинство испытуемых – если точнее, 42 человека из 55 – согласились заплатить за освобождение от ударов током.
А дальше начинается самое интересное. После беседы каждому студенту предложили поскучать в той же комнате еще 15 минут безо всяких развлечений, наедине со своими мыслями. Впрочем, при желании они могли в любой момент нажать кнопку и получить удар током.