– Слабенькая ты у меня! – твердил папа и качал головой. – Закаляться надо! А ты свой чай с малиной!
В Павловском парке народу полно, слышался детский визг и скрип санок.
– Какой сегодня день? – спросила Марина. – Что-то я потерялась во времени.
– Так воскресенье! Смотри, как народ лихо съезжает с горок. Я тоже хочу!
Он подобрал валявшуюся, кем-то забытую картонку, уселся на пригорок и вытянул ноги.
– Эге-гей! – крикнул Володя и покатился вниз. Со всех сторон летел пушистый снег и попадал ему прямо в лицо. Это выглядело очень смешно, и Марина, держась за рёбра, старалась гоготать потише. Ей тоже захотелось прокатиться со свистом, но в её состоянии это было невозможно.
– Такой кайф! Можно я ещё?
– Ну конечно! В детстве не накатался?
– Неа! Этого всегда мало! Ещё и погода такая!
Гуляя за руки по парку, они молчали, вдыхая чистый воздух, разительно отличающийся от городского, о чём всё время напоминал Володя. В уютном кафе пили бочковой кофе с ватрушками. Ватрушки оказались на редкость свежими, и они взяли ещё по одной.
– Прекрасный день! Может, к твоим родителям? Тем более по пути.
– Представляешь, как мама отреагирует на мой вид! Если ты возьмёшь её на себя, то поедем. Отца всё равно нет.
По дороге заехали в цветочный, и Володя купил букет гвоздик, а в кондитерской – небольшой тортик с разноцветными розами из крема. Марина задремала и не заметила, как они подъехали к дому.
– Просыпайся. – Володя тихонько тормошил её за плечо.
Светлана Алексеевна ахнула от неожиданности, увидев зятя с дочерью.
– Что же вы не предупредили?! У меня-то и угостить вас нечем! А что у тебя с лицом, Марин?! – Светлана Алексеевна тревожно разглядывала Марину.
– Ерунда! Не обращай внимания!
– Как же не обращать?! Да что же это такое!
– Мам, ставь чайник. В Павловске были. Такая красота!
– А я сегодня весь день дома просидела. Вчера вечером давление поднялось, еле сбила. Проходите, проходите! Тортик молодцы, что принесли!
Светлана Алексеевна ставила гвоздики в вазу и подозрительно поглядывала на Марину.
– Такой синяк просто так не появится.
– Упала неудачно.
– На чей-то кулак? – пошутила Светлана Алексеевна и рассмеялась собственной шутке. – Будь аккуратнее, Мариш. Так и без глаза остаться можно.
– Ну что ты драматизируешь! Мне Володи хватило!
– Он за тебя волнуется. Значит, любит. Надо радоваться.
– Так я радуюсь! – улыбнулась Марина.
– Сейчас малинового варенья дам. Промёрзли, поди.
– Ничуть! Ох, папа тебе бы вставил за малиновое варенье! Лучше рюмку водки налей.
– Водки нет. Хочешь коньяку?
– Мне без разницы. Это лучше, чем малиновое варенье.
В последнее время у Марины появилась тяга к алкоголю. Выпьет – вроде как полегчает и настроение поднимется. Раньше она этим не увлекалась. Сейчас ей стало просто необходимо что-нибудь выпить, расслабиться и отогнать гнетущие мысли. Это была ещё не зависимость, но такое влечение к алкоголю настораживало. Она не выдерживала ни одного дня, пила немного, но регулярно. Особенно с Сашей. Им становилось беззаботно, и страсть друг к другу под градусом лишь разгоралась сильнее. Марина выпила залпом одну рюмку и, не дожидаясь прихода, попросила налить ещё одну.
– Ну ты даёшь! У меня что, жена – пьяница? – засмеялся Володя. – Жаль, не могу составить тебе компанию. Ты хоть на торт налегай, опьянеешь.
– Дотащишь до дома? – Марине стало весело, и она дурачилась и слишком громко хохотала.
Долго засиживаться у Светланы Алексеевны они не стали: хотелось домой, к ёлке, тем более Володя обещал сам нажарить картошки под руководством Марины и почистить жирную, пряную селёдку. Он монотонно крутил баранку «лады», по радио играла музыка Таривердиева «Снег над Ленинградом» из фильма «Ирония судьбы, или С лёгким паром».
– Красивая мелодия. Как услышала её, из головы не выходит. Мурлыкаю себе под нос. Особенная она какая-то…
– Да, очень ленинградская…
Володя уезжал нехотя, долго не мог оторваться от Марины.
– Первый раз так тяжело оставлять тебя одну. На прошлый Новый год легче было. Хочется всё бросить и остаться дома.
– Ну перестань! Мне тоже грустно отпускать тебя, но я наберусь терпения и стану ждать.
Улыбнуться не получалось, в лице Володи она теряла защитника от всех напастей, прежде всего от Саши. Представлялось, как он опять ворвётся в её жизнь и всё спутает. Оставалась надежда, что Саша устанет, исчезнет и освободит их обоих. Он лишал её права голоса, не давал права выбора и прибегнул к конкретному насилию. Ещё Марину пугало то, как спокойно она перенесла побои. Да, было очень обидно и больно, но не до такой степени, чтобы окончательно выбросить Сашу из головы. В ней жил не только страх, что обо всём узнает Володя, но что-то ещё, навязчивое и необъяснимое. Синяк под глазом проходил медленно, чернел, потом зеленел и желтел, напоминая о Саше, который больше не давал о себе знать. Казалось, он наконец отпустил её, и она не понимала, это радует или огорчает.
К Ленке наконец приезжал Сеппо, и Марина предложила устроить Новый год у неё.
– Не волнуйся, продукты я возьму на себя и с готовкой помогу, а ты поможешь мне обработать потенциального жениха. Чую на этот раз он просто так от меня не уйдёт!
Подарки Марина накупила в «Пассаже». Ничего особенного: маме с Амирой – по цветастой чашке с блюдцем, отцу – пижаму, Сеппо – расписную красную матрёшку, Ленке решила подарить массивные клипсы под золото с разноцветными камешками, что когда-то из-за границы привозил Володя. Заехала поздравить маму и получила в подарок набор чешских хрустальных розеток для варенья.
– Для тебя всё берегу! Глянь, какие красивые! Ты умница, что отцу пижаму купила. А то он свои до дыр сносил. Не даёт выбросить.
Потом встретилась с Амирой в кафе «Север».
– Редко мы стали видеться и почти не созваниваемся, – жаловалась Амира. – Ты словно чужая стала. Не пойму, что с тобой… Володя приезжал, даже не встретились, как обычно.
Амира развернула новогодний подарок и полезла расцеловывать Марину.
– Ты такая внимательная, а я, растяпа, без подарка! Перед Новым годом столько работы, некогда по магазинам бегать. Но я тебя всё равно поздравляю. Так и знай!
Амира расцвела, немного поправилась, но ей это однозначно шло. Стала ещё мягче, и в глазах светилось неподдельное счастье.
– Марин, не хотела говорить… Сил нет терпеть. Я беременна! Срок ещё совсем маленький, даже родители не знают. Представляешь меня мамой?! Я прямо не верю! Валька на седьмом небе. Мы как блаженные ходим, планы строим!
– Да ты что?! Вот новость так новость!
Марине почему-то стало немного завидно, и она примолкла.
– Ты где Новый год, у родителей? – перебила Амира неловкую паузу.
– Дома с Ленкой, соседкой. Хоть как-то…
– А мои опять родственников назвали. Мама неугомонная. Типа такие совместные праздники укрепляют семью.
– Может, она и права, – вздохнула Марина.
Тридцать первого декабря Ленка завалилась с утра пораньше, а накануне вечером притащила продукты, где-то даже отхватила связку бананов.
– Ты чего так рано?
– Думаешь, само всё приготовится? Чисть картошку. Или, хочешь, давай я? Не спи на ходу. От твоего нет известий?
– От которого? Володя звонит по нескольку раз в день.
– А Саша?
– Нет! И слава богу!
– Поздравить-то должен.
– Никто никому ничего не должен! Лично я поздравлять не собираюсь.
– Может, отстал?
– Сомневаюсь… Хотя… Всё возможно.
Картошка варилась и пыхтела на огне. Отдельно паром исходили свёкла с морковью для селёдки под шубой.
– Ты не против, если Ольга приедет? Ей деваться некуда. Она студень наварила, язычок… пирожки… Знаешь, какие у неё пирожки знатные!
– Я так поняла, что ты ей уже добро дала, – засмеялась Марина. – Не против, конечно.
– Ещё моего друг будет. Он не один приехал. Веселее только! Правда?
– Колись, кого ещё пригласила?
– Чесслово, больше никого! А что, можно было?
– Нет, хватит! – смеялась заливисто Марина.
Ольга приехала, ещё не было девяти вечера, нарядная и взволнованная. Студень выглядел отлично в эмалированной латке, украшенный кружочками морковки.
– Язык попозже нарежу тоненько. А пирожки сегодня странные получились, суховатые.
– Ничего, всё съедим! – тараторила Ленка.
– Я домой пошла, переодеваться. Через час мужики ввалятся, а я как лахудра.
Она ещё раз оглядела накрытый стол и поправила со всех сторон скатерть.
– Есть хочу, умираю! Можно хоть один бутербродик со шпротами?
– Иди уже собирайся, и я по-быстрому оденусь, – строго возразила Марина.
Что-что, а сервировать и украшать стол Марина умела. На расстеленную скатерть разложила серебряный дождик и, сняв с ёлки несколько блестящих шаров, поместила их посередине стола. Очень пожалела, что не купила у метро еловые ветки, которые с лихвой продавали бабули, – стол бы получился ещё наряднее.
Сеппо с другом Матти пришли ровно к одиннадцати, минута в минуту, как и планировалось, с полными полиэтиленовыми мешками из «Берёзки». Чего там только не было! Ленка, визжа от восторга, бросилась на шею Сеппо, да так, что он слегка растерялся и смутился. Матти, огромный белобрысый финн с густой бородкой и пышными усами, из-за которых он выглядел гораздо старше своих лет, оказался милым, добродушным парнем и сразу расположил к себе. Магнитофон орал модное диско, и Ленка не могла устоять на месте, в неё вселился бес веселья и бесшабашности.
– Все за стол! Лен, попроси Сеппо открыть шампанское. Пьём за старый год! Провожаем с почестями! – заливалась Марина и суетилась у стола, призывая всех занять свои места.
Удивительно, но оба финна понимали всё без слов, и никому не приходилось напрягаться с английским. Как оказалось, Ольга знала язык лучше всех и уселась рядом с Матти развлекать беседами. Подкрашенная, в люрексовой кофточке, она показалась Марине очень даже симпатичной, и Матти явно обратил на неё внимание. Это чуть задело Марину, но не более, видов на бородача у неё вовсе не было. Аппетитом никто не страдал, накладывали полные тарелки оливье, закусывая копчёной колбаской и бужениной. Особенно на оливье налегали финские парни, на оливье и отварные яйца с красной икрой, хотя и селёдка под шубой хорошо пошла, и Ольгин холодец. Ольга умничала, всё комментировала на английском, не преминув от