— Нет. Здесь же кондиционер есть.
Девушка поежилась, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
— Хорошо. — Признался я. — Такую тачку берут, чтобы повыделываться. И мне тоже хотелось казаться крутым. Это вроде как статусно — иметь то, что не могут себе позволить другие. Ты знаешь, что тебе завидуют, и от этого… хм, не знаю… растешь в собственных глазах.
— Глупо же?
Я рассмеялся:
— Знаю.
— Но тебе нравится, когда на тебя все смотрят. — Заключила она.
— Да.
— А мне нет. — Настя провела ладонями по коленям. Тяжело вздохнула. — Мне от этого не по себе.
— Поэтому ты одеваешься во все серое?
Даю слово, она вздрогнула. По натянутой спине и заострившимся скулам пробежала дрожь.
— Прости, Насть. — Спохватился, ударив пальцами по рулю. — У меня не язык, а помело. Черт. Я не это имел в виду. Черт… — Глубоко вдохнул и выдохнул. — Прости за то, что в прошлый раз наговорил тебе эту чушь про твою кофту и вообще… Я так не думаю. Не знаю, зачем ляпнул. — Остановив автомобиль на светофоре, взглянул на нее. — Ты мне очень нравишься. Правда.
— А если меня переодеть, буду нравиться еще больше, да? — С усмешкой спросила девушка.
Вскинула подбородок и посмотрела на меня с вызовом. В ее глазах было столько печали, что я мысленно еще раз обматерил себя.
— Я не хотел обидеть. Снова. — Тронул машину с места. — Прости.
— Ничего. Мы — люди из разных миров. — Настя отвернулась. Ее взгляд теперь скользил по витринам дорогих магазинов. — Ты привык судить людей по одежке, и я тебя не виню. Меня не могут обидеть слова человека, к которому я равнодушна.
Это было неприятно. Даже больно. Жаль, нельзя было увидеть ее взгляд. Но в груди все закипело так сильно, что я еле удержался от того, чтобы остановить машину и вывалить на нее разом все, что было у меня на душе.
— Прости еще раз. — Проговорил, ощущая, как стыд заливает краской мое лицо. — Представляю, как тебе тяжело… Жить в задрипанной общаге, делить с кем-то комнату. Приходится работать, черт знает, где.
— Да ничего ты обо мне не знаешь. — Настя повернулась ко мне. Уголок ее губ дернулся, глаза заблестели. — Мы вообще друг о друге ничего не знаем, понятно? Кто ты такой, Гай? Зачем преследуешь меня?! Зачем я тебе?!
Я свернул на стоянку, заглушил двигатель и вышел. У меня были ответы на ее вопросы, но не было сил, чтобы сказать все в лицо прямо сейчас.
Обошел машину, открыл дверцу и подал ей руку. Ёжка, разумеется, не собиралась пользоваться моей помощью. Оставив сумку на сидении, вышла и огляделась. Мы стояли на огромной парковке в самом центре делового комплекса, состоящего из нескольких высоток-башен. С этой точки казалось, что самая высокая из них цеплялась своей верхушкой за облака.
— И зачем мы здесь? — Разочарованно спросила девушка, оглядев модные строения.
В ее взгляде было столько грусти, что я почувствовал, как совесть режет острым ножом мои внутренности.
— Идем. — Взял ее за руку и потянул за собой к входу в самую высокую, шестидесяти-этажную башню, в которой располагалось огромное количество различных офисов и павильонов.
Сердце в груди яростно дергалось. Ничто и никогда не приносило мне такого удовольствия, как просто держать Ёжку за руку. Я столько раз делал ей больно, что вдруг понял — пришло время послать все к черту и попытаться исправить все ошибки. Доказать ей, что я совсем не тот, кем привыкли видеть меня остальные. Пришло время открыться, ведь теперь у меня появилось мужество это сделать.
— Меня зовут Рома. — Мы вошли в здание, заполненное людьми. Я повел ее сразу к лифтам. — Мне девятнадцать лет.
— Угу. — Недоверчиво оглядела меня Настя, когда мы остановились у двери с цифровым табло.
Стрелочка показывала, что кабина уже опускается.
— У моего отца строительный бизнес. Офис его фирмы располагается в этом здании на последнем этаже. — Двери раскрылись, и мы вошли внутрь.
Я вдавил кнопку, мысленно уговаривая лифт поживее убраться отсюда. Не хотелось, чтобы мою решимость оборвало присутствие рядом какого-нибудь постороннего человека. И мне повезло: двери сомкнулись, и кабина с нами двумя бесшумно поползла вверх.
Я был так увлечен табло с мигающими цифрами этажей, что встрепенулся, когда Настина рука вдруг выскользнула из моей. Обернулся. Девушка подошла к стеклянной стене и замерла у поручня. Шумный, серый город оставался внизу. С каждой новой секундой его детали размывались сильнее, и вскоре он уже казался просто большим муравейником, изрезанным дорогами и усеянным разноцветными крышами зданий.
— Ух, ты… — Прошептала Настя, снимая шапку.
Светлые кудряшки рассыпались по ее плечам. Она теперь меня даже не замечала, а я не видел ничего, кроме нее. Застыл в напряжении, очарованный ее красотой, и кусал губы, не смея коснуться ее плеча. У меня не было никакого права желать эту девушку. Она всегда была добрее и чище меня. Не ровня. Совсем не ровня. Только не в том смысле, который вкладывала она в эти слова, а в другом — такому, как я, было не место рядом с ней.
— Нравится?
— Да. — С придыханием. — Я никогда не видела город таким. — Она облизнула губы, обернулась. И тут же вжала голову в плечи, смутившись моей близости. — Только ты говорил «прочь из города»…
— Так и есть. Сейчас я тебе все покажу.
Лифт остановился, и я кивнул на выход. Настя прижала к груди шапку и робко двинулась к двери. Мы вышли в ярко-освещенный холл с множеством дверей с золотыми табличками на них. У меня закружилась голова, вспотели ладони. Я не был здесь целых полгода и не думал, что когда-то вернусь.
Настя двигалась медленно: явно чувствовала себя инопланетянкой среди снующих туда-сюда людей в деловых костюмах. Она оглядывалась по сторонам, часто хлопая ресницами и взволнованно поправляя полы пуховика.
— Сюда. — Увлек ее за собой в одну из дверей.
Шла она с неохотой и опаской, но внезапно облегченно выдохнула, обнаружив за дверью тихий лестничный марш. Мы торопливо побежали по ступеням наверх.
— А нам точно сюда можно? — Спросила Настя, озираясь.
Я остановился у массивной двери, достал из кармана ключ и вставил в замочную скважину.
— Если осторожно, то да. — И подмигнул ей.
Дверь открылась, и нам в глаза ударил яркий свет. На такой высоте на крыше было очень светло и достаточно ветрено.
— Надень. — Прежде, чем пропустить девушку вперед, взял из ее рук шапку и аккуратно надел ей на голову. Спрятал выбившиеся пряди под ткань.
Настя, кажется, не дышала, пока я это делал. Смотрела с недоверием на мои руки и упрямо игнорировала мои глаза. Будто боялась чего-то. Хотя бояться нужно было мне: от ее присутствия у меня, как у школьника, тряслись от страха колени.
— Как высоко! — Первое, что воскликнула она, выйдя на площадку.
— Не бойся. Можешь подойти к ограждению.
Настя несколько раз повернулась вокруг своей оси и замерла с открытым ртом.
— Очень красиво и очень страшно.
— Пойдем. — Взял ее под локоть и медленно подвел к краю крыши.
За ограждением до края здания было еще несколько метров, но от вида на раскинувшийся на километры вокруг город все равно захватывало дух.
Я подошел ближе, почувствовал, как напряжено ее тело, и крепко обхватил ее ладони, накрыв сверху своими.
— Так на чем мы остановились? Меня зовут Рома. Мне девятнадцать. У меня все есть: дом в хорошем районе, машина, которая стоит целое состояние, любые шмотки, какие только захочу, и любые развлечения, которые только пожелаю. Я получаю образование в престижном университете, у меня много друзей. А еще я урод, который разрушил свою семью.
Ёжка высвободилась, повернулась и внимательно посмотрела на меня. Ее помрачневший взгляд, несмотря на сомнения, был полон сочувствия.
— Расскажи мне. — Мягко сказала она.
И осторожно коснулась моего локтя.
Дыхание моментально оборвалось, в ушах зашумело от сбившегося с ритма сердца, ноги стали ватными.
— Идем, лучше покажу что-то. — Улыбнулся я.
Опять спасовал.
Мне хотелось рассказать кому-то. Очень хотелось. Скорее, даже было жизненно необходимо поделиться уже, наконец, с кем-то своей болью. Но я не мог. Опять чувствовал себя беспомощным мальчишкой, загнанным в угол, и рука снова неосознанно тянулась к невидимой маске Гая — циничного гуляки, который ничего не чувствует и никого не любит.
— Вот здесь. Садись. — Сев на один из выступов посередине крыши, похлопал рукой по его основанию. Старался не смотреть ей в глаза.
Настя подошла и опустилась рядом. Уверен, не сводила с меня взгляда. Я почти физически ощущал, как ее участие и сочувствие сдирают с меня заживо остатки плоти, обнажая оголенные нервы и чувства.
— А теперь ложись. — Весело рассмеялся я, укладываясь на спину. — Вот так.
— Хорошо. — Прозвенел ее голос.
Не задумываясь и не сомневаясь, Ёжка устроилась рядом. Наши плечи соприкоснулись, лица оказались совсем близко друг к другу. Я смотрел в небо и почти слышал треск электричества, бушующего между нами от этих прикосновений. И это было ужасно больно, почти невыносимо. Потому что так громко, так неистово трещал лёд, которым я оброс за последние полгода.
— Видишь? — Тихо прошептал я, вдыхая ветерок, который доносил до меня аромат спелых слив с ее кожи. — Нет никакого города. Только ты, я и небо.
— Вот, что ты имел в виду… — Выдохнула она.
Я представил, как Настя улыбается, но повернуться и убедиться в этом лично не решался.
— А вы похожи.
— Кто? — Ее голос ласкал мой слух, успокаивал.
— Ты и небо.
— Чем?
— Оно светлое. Бесконечное. Чистое. Совсем как ты. — Грудь сдавило от нахлынувшего смущения. — И его тоже хочется обнять.
Теперь она точно смеялась. Тихонько, как мышка. Но ее вибрации передавались мне через плечо.
— Мне здесь нравится. — Прошептала Настя.
Медленно вдохнула и выдохнула.
«А мне нравится все, что связано с тобой» — чуть не ответил я.
— Это вечеринка молчания. Самая крутая вечеринка. Я сам придумал. Только что.