«Только бы устоять на ногах».
И мы не спеша закружились в танце.
Мне совсем не хотелось ее отпускать. Я больше не видел и не слышал происходящего вокруг. Всецело сосредоточился на каждом вдохе и выдохе, сопровождающемся невольным дрожанием. Мы словно плыли вдвоем в лодке наших чувств, исследуя друг друга руками и сердцами одновременно. Касаясь осторожно и нежно, боясь нарушить воцарившееся между нами хрупкое единение.
— Настя, — произнес я, зарываясь носом в ее волосы.
Задыхаясь, скользнул ниже и поцеловал висок. Мне показалось, что мое сердце тут же стало большим воздушным шаром, которое оторвало нас от земли и понесло к небесам. Весь мир сузился до крошечной капли света, укутавшей нас в плотный кокон и спрятавшей от чужих глаз.
— Рома, — прошептала она, отвечая.
И ее голос дрожал уже где-то на моих губах. Совсем близко. Потому что наши лица соприкоснулись. Руки девушки обняли меня за шею. Мои пальцы, без ведома мозга, крепче впились в ее талию, затем метнулись выше и оказались у нее на щеках.
Наш поцелуй был взрывом, из которой рождается новая вселенная. Пугающий, нервный, горячий. Как столкновение на бешеной скорости двух небесных тел. Я чувствовал, как дрожало Настино тело, как ее пальцы робко прокрадывались по моей коже в попытке уцепиться, чтобы не упасть. И я держал ее. Крепко и осторожно, как самое ценное, что теперь было у меня. И целовал, задыхаясь, и отдавал все свои вдохи взамен на секунды, когда мог касаться ее горячих губ своими губами.
А внутри нас полыхал головокружительный, сумасшедший огонь. Болезненно сладкий. Накатывающий волнами и накрывающий с головой. Выметающий из сознания любые сомнения и запрещающий останавливаться. Лучше уж сгореть в объятиях друг друга, чем не испытать это особенное чувство вовсе.
А потом, с трудом оторвавшись, мы продолжали танцевать. Что-то быстрое, медленное, снова быстрое. Покривлялись немного в компании ее друзей. Это было забавно, даже весело.
А потом мы с Настей забрались на самый верхний ряд сидений и долго болтали в темноте, обнявшись. Танцпол взрывали все новые и новые мелодии, но нам нравилось вот это вдруг обретенное чувство гармонии: когда вдвоем хорошо, и неважно где, в какой обстановке.
Я наклонился на стену и положил Ёжку себе на грудь. Мы переплели наши пальцы и продолжили разговаривать, следя взглядом за бегающими по потолку отсветами огней.
Невероятно, как рядом с шумной толпой и в эпицентре грохочущей музыки этот верхний ряд сидений мог стать для нас островком тишины и уединения! Но это было так.
— Знаешь, — сказал я, притянув ее руку и поцеловав каждый пальчик. — Мне нужно кое-что тебе сказать.
Настя села, выпрямилась, посмотрела на меня внимательно.
— Что? — Ее улыбка была такой чистой, искренней, доверчивой, что это добавило мне сил.
Давно нужно было сказать. Пусть даже это может все разрушить, но начинать что-то серьезное всегда нужно с правды.
— Я давно хотел рассказать тебе кое-о-чем… — Прочистил горло.
А быть честным не так-то легко… Ей не понравится то, что она услышит. Но я должен. Должен.
— Говори уже. — Приготовилась она.
Положила руку мне на плечо.
— Это что еще такое, Гай?! — Ворвался в наше пространство кто-то посторонний.
Настя вздрогнула, оборачиваясь. Луч света выхватил из темноты поднявшуюся к нам Свету Зайцеву.
— Объяснишь мне, нет?! — Воскликнула она, взмахнув руками.
— Черт… — Я потянулся к Насте, но девушка уже встала и попятилась назад, с ужасом глядя на приближающуюся к ней Зайцеву.
— Вчера, значит, со мной зависал, а сегодня меня на эту мочалку променял, да? — Завопила она.
— Света! — Позвал я Зайцеву. Вскочил, ухватил за руку, развернул к себе. — Ты что творишь?
— Вот ты как заговорил, да? А вчера в любви клялся! — Разъяренно выкрикнула она. — Руки от меня свои убери! Я все видела! Видела, как вы обжимались здесь.
Света попыталась вырваться, чтобы броситься на Настю, но я ее удержал и крепко встряхнул за плечи.
— Свет, ты чего?!
И краем глаза заметил, что Настя сорвалась с места и побежала прочь.
— Да вашу мать… — Отпустил Зайцеву и крикнул: — Настя! Стой! Насть!
Но мои слова потонули в общем шуме и музыке. А Ёжка, подхватив руками подол платья, все стремительнее удалялась вниз по лестнице. Серебристое облачко со светлыми кудряшками мелькнуло у основания трибуны, а затем стрелой нырнуло в толпу танцующих.
Я повернулся к Свете и заорал:
— Это что сейчас было?! Ты ополоумела, что ли, совсем? — Схватился за голову и понял, что от страха теряю над собой контроль. — Мы с тобой так не договаривались. Ты зачем это сделала, Свет?
Девушка побледнела и поднесла ладонь ко рту.
— Но я… я… — Она несколько раз отрицательно мотнула головой. — Но ведь Лидка сказала… и я…
Я со всей дури пнул ногой по сидению и отчаянно выругался.
35
Роман
— Ром, а что происходит? — Света присела на край сиденья и прикусила собственный кулак. — Я понимаю, что сделала что-то не то, но ведь Лида сказала, чтобы я нашла тебя. Что ты якобы передал мне, что все идет по старому плану…
Я все еще метался, понимая, что нужно бежать за Настей, но слова Зайцевой меня остановили.
— Что сказала тебе Лида? — Я сел рядом, чтобы слышать ее ответ.
Светка пожала плечами, вспоминая.
— Она… она… — Девушка нахмурилась. — Мы с ней столкнулись в коридоре. Вот, только что. Она меня остановила и спросила, договаривалась ли я с Гаем. Ну, то есть с тобой. — Зайцева провела ладонями по лицу. — Я сначала не хотела говорить, но Лида сказала, что все знает. Тогда я созналась: да, обещала подыграть, когда Кузина нас застанет. А дальше-то инструкций не было.
— И?
Света испуганно дернулась:
— И тогда Лида сказала, что ты сейчас наверху с девушкой, и что просил меня подняться и устроить скандал.
— Свет… — Я в ужасе впился пальцами в шевелюру.
— Ром, так ведь я не знала. — Она буквально сжалась в комок. — Все ведь помнят, что ты и Лидка… Я думала…
— Ладно. — Я встал. — Неважно. Сам виноват. Нужно было найти тебя и все объяснить.
— А эта девушка… — Зайцева кивнула в сторону выхода. — Вы с ней…
— Неважно. — Отмахнулся. — Прости, Свет.
Развернулся и бросился к выходу. Сбежал вниз по ступеням, прорвался сквозь толпу и выскочил в коридор. Свет больно ударил по глазам. Я огляделся, но среди прогуливающихся вокруг студентов Насти не было.
Руки тряслись, мне не хватало воздуха. Я рванул к лестнице, холодея от мысли о том, что потерял самое ценное, что у меня было. И, конечно же, понимал, что возмездие, наконец, меня настигло. Нельзя. Никогда нельзя играть чувствами живых людей — это вообще не игры, это жестокий эксперимент, направленный на уничтожение тебя самого в первую очередь.
— Настя! — Выкрикнул я, перелетая через две ступени сразу.
Заметил, как она в сопровождении подруги удаляется через главный выход. Ёжка даже не обернулась. Накинула на голову капюшон и выбежала в дверь. Зато ее подруга, та, что выше и в очках, зыркнула на меня грозно и прорычала:
— Лучше отвали, Гад.
Но я уже бежал через весь холл в отчаянной попытке догнать их, когда передо мной возник Женя и загородил собой путь. Мне пришлось затормозить, чтобы не врезаться в него. Я, кажется, даже пытался обогнуть парня по косой, но вдруг что-то мелькнуло перед глазами и резкой вспышкой света отправило меня на пол.
— Я… я… п-предупреждал. — Заикаясь, произнес ботаник.
Больно не было. Было неожиданно. Я и сам не понял, каким образом его кулак смог не только остановить меня, но и сбить с ног. Да и попало скорее куда-то то ли в висок, то ли в бровь. И меня оглушило.
— Т-теперь м-можешь меня бить. — Сказал Женя, потрясая рукой и корчась от боли. — Но ты зас-служил.
Я поднялся на колени, затем встал на ноги и бросил печальный взгляд на дверь. Девушек уже не было. Да и зачем Насте сдался такой моральный урод, как я? Когда у нее вон какие защитники рядом.
— Черт… — Коснувшись пальцами места удара, я чуть не взвыл от боли. Посмотрел на парня: — Что? Запястье вывихнул?
— Не знаю. — Скривился ботаник и прислонил руку к груди.
— Нужно показать врачу.
Женя резко замотал головой, отказываясь.
— Что за шум? — Выглянула из гардероба старушка.
— Все нормально. — Выпрямляясь, сказал я. — Поскользнулись, упали.
— Ага. — Морщась от боли, кивнул Женя.
— Идем. — Подтолкнул я парня в сторону лестницы. — У меня здесь в медпункте знакомая работает. Посмотрит твою руку. Терпеть можешь? Или совсем невмоготу? Попробуй покрути ею. Вот так. — Показал ему.
— Терплю. — Стиснул зубы ботаник и поковылял за мной.
— Ты зачем кулаками машешь, если даже бить не умеешь?
Он бросил на меня сердитый взгляд:
— А ты зачем так с Настей поступил?
— Козел потому что. — Даже не стал отрицать я.
Подвигал челюстью. Вроде, не сломана. Глаза тоже видели. Но в башке гудело, будь здоров. Будто врубили бесконечный паровозный гудок.
— Она же тебе верила.
— Я ее не обманывал. Это все женское коварство. Надо было по-человечески с Лидкой объясниться, а не посылать. Сам виноват. Сам.
— Ты о чем вообще?
— Эй, Гай! — Позвал кто-то сзади.
Мы обернулись.
— Я тебя зову, а ты не слышишь! — Догнал нас Денис. — Я тут с Лидой говорил. — Он удивленно покосился на ботаника и замолк.
— Продолжай. — Попросил я, но, поняв, что друг не станет говорить при постороннем, решил представить ему парня. — Это Женя. Можешь сказать, что хотел.
Дэн недоверчиво оглядел незнакомца, задержался взглядом на его прижатой к груди ушибленной руке, а затем снова посмотрел на меня:
— Лида.
— Ну?
— Она меня полчаса назад про спор спрашивала.
— Да. — Об этом я уже и так догадался.
— О-о-о. — Прищурился друг, наклоняясь к моему лицу. — Это кто к тебе так приложился?
— Неважно. — Отмахнулся я. — И что ты ей сказал?