— Прогуляем последнюю пару? — Предложил Рома, улыбаясь.
И в его улыбке было столько трепета, столько хрупкости и переживаний, что меня чуть не взорвало изнутри.
— Это так романтично. Прогуливать учебу. — Усмехнулась я, робко проводя пальцем по его руке. — Только обещай, что это будет в последний раз.
— Просто я хотел предложить тебе завалиться в библиотеку. — Он наклонился ко мне ближе. — Если уж я планирую взяться, как следует, за учебу, то мне понадобятся какие-то книжки, так?
— Так. — Сказала я, борясь с притяжением.
Но проиграла.
Наши губы соприкоснулись, кажется, всего на мгновение, но этот поцелуй был невероятно долгожданным, и я бы точно умерла, если бы он сейчас не случился.
Кто-то все-таки присвистнул. У кого-то упала вилка и звонко стукнулась об пол.
— Хм. А это довольно мило. — Послышался голос Маринки. — Весьма неожиданно, что меня не вырвало, и даже наоборот… О, Боги… Кончайте, ребят. Ну, фу-у… А вот это уже мерзость. С языком? Бе-е. Я, пожалуй, пойду…
— Огонь! — Хохотнула Олька и радостно захлопала в ладоши. — Просто огонь! Не останавливайтесь. Мы так счастливы за вас…
ЭПИЛОГ
Роман
Солнце клонится к закату. Отливает золотом в прозрачной безбрежности небес. В воздухе пахнет травой и летним дождем. Я стою на крыльце и полной грудью вдыхаю чистый деревенский воздух. Даже если небо сейчас разразится ливнем, я больше не боюсь промокнуть. И не потому, что в любой момент можно спрятаться под крышу дома, просто дождь больше не ассоциируется у меня с болью.
Он принес мне и радость. Принес счастье встречи с той, с которой так комфортно чувствовать себя нужным и любимым. Даже беспомощным от своих чувств — тоже классно.
Мне нравится все, что происходит в моем организме, когда рядом Настя. Я будто включен на полную мощность. А она — моя подзарядка. Спонсор моего отличного настроения и твердой уверенности в себе.
— Хорошо, что успели все доделать дотемна. — Вероника Евгеньевна появляется на крыльце бесшумно.
Я оборачиваюсь:
— Сам удивляюсь, как умудрились.
Она подходит к лестнице, и я протягиваю руку, чтобы помочь ей. Всего две ступеньки, но у меня привычно захватывает дух, потому что все мы помним, как слаба она была еще зимой и как тяжело восстанавливалась.
— Не надо, сынок. — Улыбается женщина. — Я уже хорошо бегаю. Гляди.
Спускается и раскидывает руки:
— О-па.
В груди разливается тепло. Какая же она молодец! Хоть мы и планируем приезжать каждые выходные, теперь не так страшно оставлять ее одну в этом доме надолго.
— Я накрою на стол. — Она кивает в сторону беседки. — Надо обновить. Принесешь кастрюли с кухни?
— Конечно.
Я оглядываю двор с чувством гордости. Весь последний месяц мы посвятили ремонту: переклеили обои в доме, провели воду, поменяли окна, двери, привели в порядок сад. Мой отец помог нам со срубом для бани и привез пиломатериал, из которого мы с дядей Костей и ребятами собрали сегодня беседку.
— Сейчас принесем. — Улыбаюсь.
— И зови уже всех.
Киваю и возвращаюсь в дом. Кирилл большим совком заметает остатки строительного мусора, Оля помогает ему — держит пакет. Антон пытается настроить новый телевизор, Марина стоит у него над душой, давая «дельные» советы, дядя Костя и Женя спорят, ровно ли стоит шкаф на новом полу. Исаев на глаз вычисляет угол наклона.
— Погрешность всего градус, не более.
— Короче, ровно! — не сдается дядя Костя.
— Если нет уровня, предлагаю поставить стакан с водой и сделать замеры…
— Исаев!
— Просто у меня есть теория…
— Отставить, Исаев!
— Слушаюсь, тренер.
Я иду дальше и вижу Ёжку на кухне. Она уже закончила мыть полы и теперь споласкивает руки в новой раковине. Выключает кран, старательно вытирает их полотенцем, а я пытаюсь подкрасться сзади незаметно. Но не выходит. Настя оборачивается на шорох и качает головой:
— Опять пугаешь? Я скоро заикаться начну!
Смеюсь. Подхватываю ее на руки и кружу. Разве я виноват в том, что мне хочется ее съесть?
Она визжит и хохочет. Я аккуратно опускаю любимую на пол, притягиваю к себе и целую. Страстно, жадно — так крепко, будто это первый наш поцелуй за день. Запускаю пальцы в ее мягкие, курчавые волосы и чувствую, как мое тело буквально звенит от желания.
— Мы здесь не одни, — бормочет она мне в шею, отстраняясь.
Вижу, как раскраснелись ее щеки, как пылают губы, и хочу еще. Целовать, обнимать, вдыхать — хочу ее всю. Каждый день. Всегда.
— Мама во дворе. — Шепчу. — Накрывает на стол.
Настя внезапно поникает. Все еще держит мои руки, но опускает взгляд. Я снова вижу в ее глазах печаль — так всегда происходит, когда их цвет меняется от синего до серо-голубого.
— Ну, ты чего? — Спрашиваю.
Целую ее в лоб, касаюсь виска, прикусываю мочку уха.
— Не понимаю. — Почти всхлипывает, утыкаясь в мою грудь. — Уже целый месяц мы приводим дом в порядок, а я никак не могу принять, не могу привыкнуть, что она захотела уехать сюда из города. Как? Как мама будет здесь одна?
— Ёжа, — наклоняюсь к ней и смотрю прямо в лицо. Как ребенку, большим пальцем утираю слезы. — Она ведь всю жизнь здесь прожила, тебе ли не понимать? К тому же, здесь могила твоего отца, ей хочется быть ближе.
— Но она ведь еще не до конца восстановилась? — Настя закусывает губу. — Тебе не страшно оставлять ее одну?
Я прижимаю девчонку к своей груди.
— Мы говорил с ней об этом много раз, Насть. Ты только не переживай. Воду мы провели, котел повесили — теперь не нужно возиться с дровами. Все будет хорошо. Что ж поделать, если она такая же сильная и упрямая, как ты, а?
Настя шмыгает носом, и ее тонкие пальчики пробегаются по моей спине. До боли впиваются в кожу. Мне нравится быть для нее большим, сильным и надежным. Это для меня самое важное чувство на свете. Она должна знать, что может мне доверять, и я никогда ее не подведу.
— Если уж она тебя не послушалась, то все бесполезно. — Соглашается Ёжка.
— К тому же, она будет здесь не одна, а с Серегой. Сколотим ему загон, будет гонять по траве в раздолье. — Глажу ее по волосам, и сердце начинает стучать быстрее. — А когда мама совсем окрепнет, купим ей, не знаю, — коз, гусей, корову… Что она предпочитает? Может, кроликов? Говорят, они быстро размножаются, скучать ей не придется.
Настя смеется. Отрывается, чтобы посмотреть в глаза:
— Будем копить на корову?
— Да. — Киваю. — Несколько месяцев работы, и мы сможем позволить себе эту роскошь.
Опять смеется.
Мне нравится видеть, как расцветает улыбка на ее лице. Сначала блестит парой неуверенных лучиков, а затем сияет многотонной радостью, будто тысячи прожекторов.
— Ром, ты только начал работать на полную ставку, еще первую зарплату не получил, а уже…
— Получил!
— Ух, ты, поздравляю!
— И уже потратил.
Она таращится на меня:
— Куда?
Я запускаю руку в карман и достаю ключи:
— Вот.
Настя застывает, глядя на связку с брелоком в недоумении.
— Что это?
— Наша квартира. — Говорю с улыбкой. — Пока съемная, но все впереди. Ты уже сегодня вечером сможешь сказать «прощай» своей общаге!
— Ох… — Она смотрит на меня, потом на ключи, снова на меня: — Даже не верится… Оля съезжается с Кириллом, и мне так не хотелось оставаться там одной…
— А мне вообще больше не хочется с тобой расставаться. Даже на минуту.
Настя вознаграждает меня долгим, глубоким поцелуем, и по венам растекается ленивое удовольствие. Вот как это должно быть — ты просишь человека довериться, и сам доверяешь ему свою жизнь в ответ. Больше вы не два человека, а единое целое, неделимое. Невероятный сложный пазл, состоящий из химии, страсти, магии, нежности, эмоций и такой тихой любви. Вам никто больше не нужен на целом свете, если вы вдвоем.
— Спасибо, Ром. — Она отрывается от моих губ, долго смотрит в глаза, гладит щеки, зарывается пальцами в волосы на висках. — У меня никогда еще не было своего уголка. Спасибо тебе…
— У тебя скоро будет всё. Обещаю. — Произношу как заклинание. — Всё самое лучшее. Клянусь.
— Мне не надо лучшего. Не надо другого. — Улыбается она. Нежно целует меня в нос. — Все самое лучшее у меня уже есть. Это ты.
— Просто я подумал, что со временем мы могли бы поставить здесь большой дом. Рядом с маминым. Хочешь? Здесь столько солнца, столько воздуха. Мне никогда еще и нигде не было так свободно. До города час, еще час по пробкам. Можно раньше вставать и выезжать на работу. Это только кажется сложным, но при желании можно привыкнуть. А вообще, можно и здесь что-то организовать. Я посмотрел, на том конце деревни коттеджи новые строят, фермер производство открывает — это же рабочие места? Или нет. Можно самим что-нибудь организовать! Экологически чистые продукты сейчас всем нужны.
— Ты очень много говоришь. — Смеется Настя.
Запрыгивает на меня и целует.
Правильно.
Мечтать лучше молча.
Настя
— Ты наливаешь квас в салат, а потом разливаешь эту бодягу по тарелкам. — Возмущается Марина, когда мы все собираемся за столом в беседке. — А нужно наоборот: положить каждому в тарелку немного салата, а сверху залить квасом. Вот так будет правильно. И микробы не размножаются в общей кастрюле, и горчицы с хреном каждый может добавить по вкусу, и сметаны, и посолить!
— И ничего-то ты не понимаешь в окрошке, Савина. — Вздыхает Антон. — Держи. Бухни туда майонеза побольше. Тебе полезно.
— Полезно, что? — Не унимается она. — Располнеть?
— Толстой ты не будешь. — Качает головой Майкин. — Злые толстыми не бывают.
— Ах, так?! — Ее лицо вытягивается от возмущения.
— Ешь уже. Одна надежда, что пять минут посидим в тишине. — Отмахивается он и кладет перед ней кусок черного хлеба и ложку.
— Ну, все, ребят. — Поднимается из-за стола мама. — Давайте, теперь я скажу.
— Тост! Тост! — Радостно кричит дядя Костя.