В свете масляной лампы
IАйзек
Что случилось? Он помнил тряпку на лице, закрывшую нос, уши, голову, обмотанную вокруг шеи. Потом его тащили по неровной дороге, резко подняли над землей, закинули на плечо. И укол, чем-то острым. Затем он почувствовал, что похититель бежит, и мир вокруг перестал существовать.
Глаза все еще не открывались, но Айзек вынырнул из небытия.
Как это произошло? Почему друзья не успели прийти на помощь и врагам так легко удалось их захватить? Появилась Клеттер. Ясно, что и остальные.
Мужчина, назвавшийся Тимоном, был один. Нет, еще кто-то… Женщина. Он слышал голос. И те, кто его нес.
Все как в тумане. Голова болит. Почему глаза не открываются? Почему нет почвы под ногами, будто он плывет в темном, теплом океане? Что произошло? Кто их похитил?
Ничего не понимая, он вновь потерял сознание.
2
На этот раз Айзека вернул к жизни свет. Он моргнул, с усилием разомкнул веки и сощурился от невыносимого сверкания. Прямо перед глазами маячило лицо мужчины. Некрасивое, рябое, с бородой.
— Будь я проклят, — сказал неприятный тип. — Такое впечатление, что вам там на острове никогда в жизни не давали снотворного. Ты вырубился.
Айзек хотел что-то сказать, но вместо этого начал кашлять. Мужчина отстранился и сел на корточки.
— Фу-у! Дай ему мятную таблетку. От него несет блевотиной Гильгамеша.
Айзек со стоном перекатился на бок. Голова раскалывалась от боли. Сознание проплывало через усталость, пытаясь выбраться на поверхность. При мысли, что его похитили, он почувствовал что-то вроде паники, но тусклой и отдаленной, как пульсация в лодыжке. И вдруг вспомнилась Садина.
Айзек резко сел. Голова чуть не разорвалась от боли, затем подкатила тошнота.
— Где она? — выпалил он. — Где она?!
— Я здесь.
Он посмотрел направо и увидел на стуле Садину. Какая-то комната, темно, ничего толком не разобрать.
— Вы, наверное, большие друзья, — произнес из темного угла женский голос. Смутно виднелась женская фигура, прислонившаяся к стене. — Хорошо, что вы попали сюда вместе.
— Расскажите ему, — попросила Садина — слишком спокойным тоном для девочки, которую похитили, накинув на голову мешок. — И я еще раз послушаю.
Шагнув вперед, женщина вошла в светлый круг, который, как теперь понял Айзек, отбрасывала масляная лампа, стоявшая рядом с уродливым гигантом, которого они встретили в начале этого приключения. Затем его сообщница подошла еще ближе и присела на корточки рядом с Айзеком.
— Меня зовут Летиция.
Очень смуглая кожа, карие глаза и каштановые волосы, собранные в хвост. На длинном рукаве рубашки красовалось стилизованное изображение луны.
— Тимон называет меня Летти. Ты тоже можешь звать меня Летти, Айзек. Мы ведь станем друзьями, правда? Остальные ушли вперед, вы познакомитесь с ними позже.
Тимон. Вот оно что.
— Вы накачали нас какой-то гадостью, — проговорил Айзек. — Надели на головы мешки и унесли. Отличный способ подружиться.
— Я сказала то же самое! — со смехом воскликнула Садина.
«Видимо, еще не отошла от снотворного», — подумал Айзек.
Летти села и достала из кармана небольшую круглую коробочку.
Щелкнула крышкой, вытащила белую таблетку и с улыбкой протянула Айзеку. Он поднял брови.
— Я вам больше нравлюсь, когда в отключке?
— Это мята. Тимон сказал, что тебе нужно освежить дыхание, и я с ним полностью согласна.
Айзек взглянул на Садину.
— Не бойся. Если бы они хотели нас убить, то давно бы убили, — сказала она.
Он понюхал белую таблетку, которая и вправду пахла мятой.
— Извините, мэм, там, откуда мы родом, нет таких изысков, как таблетки от дурного запаха изо рта. — Он бросил пилюльку в самый темный угол комнаты. — Если вы такие нежные, просто отойдите.
Женщина отступила на пару шагов, явно позабавленная его ответом.
— Я сплю? — спросил Айзек. — Какое-то неправильное похищение…
— Мы не враги, — ответила Летти. — Не бойся. Ты же видишь, вас не связали и не заперли. И, как заметила твоя подруга, убить тебя было значительно проще, чем доставить сюда. Ты мог остаться в том доме, где познакомился с Тимоном. Как Клеттер.
— Клеттер? Что вы сделали с Клеттер?
Он смутно припоминал женский голос, сказавший «Ей конец».
Летти не ответила, лишь опустила глаза.
— Они ее убили, — сказала Садина. — Перерезали горло, судя по бульканью.
— Клеттер — очень плохой человек, — пророкотал басом Тимон, который сидел теперь спиной к стене рядом с Садиной. — Она посвятила свою жизнь ниспровержению Божества, а вас использовала бы, как рулон туалетной бумаги, лишь бы добиться своего. Она порочна до мозга костей и не способна на компромиссы.
— Вы хотели сказать «была»? — спросил Айзек. — Была очень плохим человеком?
— Да, именно это я и имел в виду, — не смутился Тимон. — Мы не собирались ее убивать, пока она не ворвалась в дом.
Мужчина наклонился вперед и пристально посмотрел Айзеку в глаза.
— Понимаешь, мы должны были вас спасти. Во что бы то ни стало ее остановить. В сложившейся ситуации мы не могли ждать. Встав у нас на пути в самое неподходящее время, она не оставила нам выбора. И если мне жаль, что она манипулировала вами и убила людей на корабле, то о ее смерти я ничуть не сожалею.
Садина встала, не в силах усидеть на месте, однако идти было некуда, и она вновь села. Айзек немного успокоился: их никто не держит, ни один из похитителей даже пальцем не шевельнул, когда Садина встала со стула. Может быть, получится сбежать.
— Вы действительно думаете, что поступаете правильно? — спросил Айзек. — Вы уверены в своей правоте и надеетесь, что мы с Садиной пойдем с вами по доброй воле.
— Точно подмечено, — кивнула Летти. — Но разве ты не хочешь услышать, в чем дело?
Айзек обвел взглядом всех присутствующих.
— Вообще-то нет. По крайней мере один из вас — убийца, и оба — похитители. Можно мы пойдем?
Тимон встал. Казалось, он поднимался добрых пять минут, такой высокий и громоздкий. Он закряхтел пару раз, как старый дед, когда встает с постели, подошел к месту, где сидел на полу Айзек, и остановился, закрыв своим телом масляную лампу. Его лицо скрывалось в тени.
— Мы должны применить силу? — спросил мужчина. — Сыграть в плохих парней, связать вас, накачать снотворным и тащить на себе до самой Аляски? Вы этого хотите? Нам не хочется, но мы готовы. Понимаете?
Он сложил гигантские руки, будто подчеркивая свои слова.
— Аляска? — удивилась Садина. — Вы ничего не говорили об Аляске. Это далеко отсюда?
— Еще как, — лаконично ответила Летти.
— Кто-нибудь может объяснить мне, что происходит? — спросил Айзек. — Господин Тимон, сэр, я, конечно, не хочу, чтобы меня еще раз вырубили и несли на спине, как мешок, но очень интересно, почему мы должны тащиться до самой Аляски. Мне, знаете ли, приходилось в жизни видеть географические карты.
Тимон проворчал что-то себе под нос и вновь уселся у стены с таким видом, будто ему надоело нянчиться с неразумными детьми.
— Послушайте меня, — вмешалась Летти.
Айзек перевел взгляд на женщину — та казалась добрее и была намного меньше своего партнера.
— Наш дом — Аляска. Именно там было стабильнее всего после солнечных вспышек, и на южном побережье вырос процветающий и безопасный город. Многим из того, что у нас есть, мы обязаны Божеству. Они спасли нас от страшнейшего апокалипсиса, потрясшего мир, и мы поклялись служить им до последней капли крови. Вы им нужны. Вернее, им нужно, чтобы до вас не добрались люди Клеттер.
Она печально вздохнула и потерла руками виски.
— История длинная…
— Теперь ты меня догнал, — сказала Садина. — Я проснулась на полчаса раньше, и все это время они говорили, а я до сих пор ничего не понимаю.
Летти прошлась по комнате и остановилась в точке, откуда было одинаково хорошо видно Айзека и Садину.
— Вы оба умники, да? Или сейчас вся молодежь такая?
Она сказала это беззлобно, словно признавая себя побежденной. Айзеку все это казалось абсурдным.
— Почему бы вам не начать сначала? — предложил он. — Так всегда говорил мой… папа. Мы и не рыпнемся, пока здесь сидит крошка Тимон.
Тимон опять что-то проворчал себе под нос. Как ни странно, Айзек не чувствовал угрозы со стороны этого человека, несмотря на его габариты. Может, еще не выветрилось снотворное?
— Он прав, — подхватила Садина. — Просто расскажите нам. И если мы вам поверим, то найдем своих друзей и по доброй воле отправимся на Аляску в ваш чудесный город со всеми его богами.
Айзек воспрянул духом, ни на секунду не допуская такой возможности, однако промолчал, поскольку не хотел упустить возможность узнать историю странной парочки.
Летти несколько раз кивнула, словно обдумывая слова Садины, и заговорила:
— Эволюция началась тридцать лет назад…
Глава девятаяПерекрестки
IМинхо
Сирота шел и шел.
Раньше он даже не подозревал, что человек способен пройти такое расстояние и у него не отвалятся ноги. Он не думал, что может быть так жарко и так холодно на протяжении одних суток, или что человек, изнемогающий от голода и жажды, готов будет вгрызться в свою руку и пить собственную кровь. Теперь он все это знал. Он всеми фибрами души стремился вернуться к своим — размеренная жизнь, еда, режим, безопасность. Он скучал по дежурствам на стене, во время которых высматривал на горизонте чужаков, появлявшихся исключительно редко. И по детям, которых нужно спасать.
Он часто вспоминал того мальчика, Кита. Вполне возможно, что ему теперь еще хуже: смерть избавила бы несчастного от страданий. Но Минхо старался избегать таких мыслей; ему больше нравилось думать, что Кит вырастет и совершит что-то великое. Да, обязательно. Рано или поздно.
Слякоть и дождь сменялись невыносимым зноем. Он пересек необъятную равнину, прошел через темный каньон, поднялся на гору и спустился вниз. Он ел ягоды, листья, пировал вместе с птицами и грызунами на останках недавно усопшего оленя. Нелегко было протолкнуть в желудок еду — она так и норовила выйти обратно. После такого унижения он не хотел, чтобы жертвы оказались напрасными. Он сдерживался и ел еще, чтобы получить питательные вещества.
Наконец появилась вода: ручьи и речушки, первые пару дней скудные. Всякий раз, утоляя жажду прохладной свежестью природных источников, он вспоминал о зверском голоде. За неделю скитаний по пустыне ему попался только один мертвый олень. Однако вопреки ожиданиям Несущих Скорбь и их приспешников даже по пустыне он шел в одном направлении, не оборачиваясь.
На запад. На побережье, к океану. А затем повернул на север, зная, что теперь уже не заблудится. Слева море, справа земля, вперед и вперед, до самой Аляски.
Дом Божества.
Сиротство научило его терпению и стойкости. Насколько он знал, дорога могла занять несколько месяцев. Вероятнее всего, так и будет. Не страшно.
Впереди показалось здание.
Сирота остановился. Неудивительно, что до сих пор он редко встречал признаки цивилизации, да и те явно простояли заброшенными долгие годы, если не десятилетия. Сгоревшие автомобили, заросшие сорной травой фермы, покосившиеся башни и ржавые механизмы, первоначальное предназначение которых представляло собой великую тайну. Западная часть страны славилась обширными открытыми равнинами, по одной из которых он сейчас и брел, ни разу не встретив ни единой души, живой или мертвой, даже скелета.
И вдруг — здание. Дом. Жилой, без признаков разрушения, даже плющом не зарос. Открылась дверь. Из дома вышла женщина и направилась к нему. Безоружная.
Сирота не струсил, скорее растерялся. Он запросто мог ее убить. Женщина среднего возраста, самая обычная, если не считать улыбки, которой светилось ее лицо. Люди из Остатков нации никогда так открыто не улыбались.
Она остановилась и спросила:
— Есть хочешь?
2Александра
План составлен, теперь надо заручиться помощью. Поскольку план безумен, от исполнителей тоже требуется легкая сумасшедшинка. Александра заколола волосы, надела парик, накинула на плечи старый желтый плащ, какие носят паломники, испачкала лицо и, спрятав глаза за древними очками, пустилась в путь по запутанным городским улочкам. Ее путь лежал в сторону доков и пересохших бассейнов, складов и фабрик. Там жили люди. Самые преданные.
Она уже много лет не прибегала к маскировке: чего бояться, если тебя постоянно сопровождает отряд Эволюционной стражи, готовый дать отпор любому обидчику. И что ей мешает наслаждаться престижным титулом, тем более что для достижения высокого божественного статуса потребовался не один год упорного труда? Что ни говори, она потрудилась на славу и в глубине души знала, что в один прекрасный день все изменится. Как и остальные.
Она станет величайшей из великих. Так написано в книге, которую она когда-то прочла.
И сделает это не только ради себя.
Александра была тщеславной, властолюбивой и временами жестокой. При этом ее волновали судьбы мира, и она считала свой взгляд на будущее единственно верным. Правильным, и точка. Не важно, какой ценой будет достигнута цель. Эволюция. Все дело в Эволюции, в том, чтобы не идти назад. Она использует содержимое Ящика с умом.
Александра понимала, что идти без охранников опасно. Маскарад в какой-то степени все усложнял — теперь она превратилась в одинокую женщину, бредущую поздно вечером по городским улицам. Но она в совершенстве владела приемами Вспышки. Чтобы победить ее, потребуется целая толпа, а в крайнем случае можно открыть свое божественное происхождение.
Покачиваясь под музыку ветра, мерцали редкие газовые фонари. Просоленный воздух пах тысячами отталкивающих запахов: гниющей рыбой, химикалиями, пожарищами, сточной канавой, плесенью и болотом. Как ни странно, все вместе составляло не такую уж отвратительную картину: так пахнет сама жизнь.
— У вас не найдется монетки, мэм?
Она остановилась и посмотрела свысока на одетого в лохмотья мужчину, сгорбившегося у стены. Даже в полутьме было заметно, что он грязен, худ — кожа да кости, но глаза, в которых отражались желтые огоньки фонарей, светились добротой. Божество делало все возможное, чтобы люди были сыты, довольны и заняты делом. Счастливы. Сейчас перед ней стояло живое доказательство, что так не может продолжаться вечно.
— Монетки не найдется? — повторило жалкое подобие человека. — Да благословят вас боги.
Она протянула две.
Он рассыпался в самых искренних благодарностях. Она улыбнулась, однако промолчала, не зная, что сказать. Возможно, для несчастного было бы лучше…
Никчемный…
Слово пришло в голову, словно чертик, выскочивший из коробки. Она никак не могла предотвратить печальную судьбу этого человека и ему подобных — жертв ситуации, связанной с паломниками, путями Лабиринта, священными ритуалами. В конце концов, Александра была прагматичной. Цель оправдывает средства.
Она продолжала шагать сквозь тьму и наползающий с моря туман. Улочки и переулки, узкие и кривые: влево, вправо, прямо. Мимо проходили люди: смеялись, плакали, просили милостыню.
Она подошла к двери. Постучала. Открыл человек с рогами.
3Джеки
Ни следа Айзека и Садины. Джеки с Триш сидели у костра, вокруг которого лежали несколько человек, почти все спали. Члены отряда так и не пришли к согласию, что делать. Продолжать путь, добраться до Виллы, о которой так много рассказывала погибшая Клеттер? Искать пропавших друзей? Единодушно решили только одно: надо держаться особняком, пока не найдется хоть какая-то разгадка.
Так они оказались здесь: на уединенной площадке между четырьмя приземистыми зданиями среди деревьев. Что-то вроде сквера или парка.
Триш была безутешна. Во время поисков Джеки работала с ней в паре и прониклась ее бедой. Она видела, как тяжело бедняжке. За несколько лет до этого с Джеки произошло нечто подобное. На острове, отрезанном от пугающего внешнего мира, тоже есть плохие люди. Она старалась не вспоминать о страшной ночи, когда развалилась на кусочки ее жизнь, и изо всех сил успокаивала Триш.
— Мы их обязательно найдем!
— Перестань твердить одно и то же, как попугай.
Это был явный прогресс: хоть какие-то слова вместо истерических воплей и рыданий.
Джеки протянула было руку — погладить Триш по плечу, но передумала — лучше ее сейчас не трогать. Триш явно не хотела, чтобы ее утешали.
— Ладно, — прошептала Джеки. — Я заткнусь, только ты первая. Твое нытье всем надоело. Давай поспим немного.
Наверное, не надо с ней сюсюкаться.
Триш не ответила, однако рыдания утихли. Она легла и свернулась калачиком, глядя заплаканными глазами на затухающие языки огня.
Джеки последовала ее примеру, только развернулась в другую сторону. Неподалеку тихонько переговаривались миз Коуэн, которая старалась держать себя в руках, но не прекращала плакать, и остальные старички. Джеки напряглась — надоело, что эти восточники вечно все за всех решают.
Она встала и подошла к ним, скрестив руки на груди, чтобы придать себе уверенности.
— Что происходит?
Ворчливый грубиян Вильгельм и костлявый тугодум Альварес нахмурились и хотели заявить, что это не ее ума дело, однако на выручку пришел Фрайпан. Добродушный старик относился к ней тепло, хотя они раньше не были даже знакомы.
— Иди сюда, посиди с нами, — пригласил он.
Джеки опустилась на прохладную землю.
— Бьюсь об заклад, тебе страшно любопытно, о чем мы тут толкуем, ага?
Джеки не понравился слегка покровительственный тон Фрайпана. Впрочем, она понимала, что у того добрые намерения. Когда ты старше, чем Вспышка, человек возраста Джеки кажется совсем несмышленышем.
— Конечно, любопытно, — ответила она. — Вы что-нибудь придумали?
Старина Фрайпан взглянул на своих соотечественников, затем на нее.
— Как по-твоему, что мы должны сделать?
Джеки ужасно удивилась и не знала, что сказать. Старик терпеливо ждал. По глазам, в которых плясали отблески пламени, видно было, что Фрайпана действительно интересует ее мнение. Она мучительно искала слова, которые прозвучали бы не совсем по-идиотски, и наконец сказала то, что считала правильным:
— Мы должны пойти за ними. Найти их и спасти.
— И мы это сделаем, черт возьми, — подхватил Фрайпан, с лица которого исчез даже намек на улыбку. — Это правда, вся правда, и ничего, кроме правды, аминь.
— Значит, решено, — добавила миз Коуэн.
4Минхо
Желудок Сироты лопался от еды и воды, и он на полном серьезе думал, не сходить ли проблеваться. Сирота развалился на диване, положив голову на мягкую подушку, и каждые несколько секунд стонал от боли, вызванной обжорством. Рядом с ним в мягком кресле сидела, сложив руки на коленях, добрая женщина по имени Рокси. Она ласково улыбалась гостю, будто гордясь своими выдающимися кулинарными талантами, способными убить человека.
Бред какой-то. Он никогда в жизни не попадал в такое смешное положение.
— Ну что, налопался? — сказала дама. — В следующий раз будь поосторожнее с коричным кексом.
Она рассмеялась и помахала рукой, будто отгоняя муху.
— Хочешь верь, хочешь не верь, юноша, в этом доме имеются настоящие ватерклозеты с автоматическим смывом. Похоже, ближайшие пару часов тебе придется наслаждаться их замечательным обществом.
Она слегка покраснела, затем передернула плечами, будто не испытывала неловкости от таких разговоров.
— Только не забудь умыться и не оставляй после себя свинарник. И будь добр, проветри помещение, нужно всегда открывать окно, в дождь или в солнце, в жару или в холод. Там изрядно попахивает, даже когда я делаю свои дела, могу только представить, что там будет после тебя.
— Спасибо, — поблагодарил Сирота, не очень хорошо понимая, за что.
Он чувствовал себя героем какого-то сюрреалистичного сна. Рокси привела его в свой дом, в комнату с огромной кроватью, с ковром на полу, картинами и зеркалами на стенах и с большим окном, в котором виднелись горы. Было даже гигантское чучело медведя, и Сирота потрясенно смотрел на него целую минуту. Затем ему показали полностью оборудованный санузел с умывальником, унитазом и ванной. На стене висело какое-то рукоделье в рамке со словами, вышитыми на фоне ярких цветов: «Самое лучшее в любом путешествии — возвращение домой». Да. Точно, несбыточная мечта. Он помылся, надел новую одежду, выданную хозяйкой, и принялся за трапезу, которая могла бы насытить всю казарму. А их было всего двое. Ты да я, да мы с тобой. Сирота подумал, что хозяйке, видимо, лет пятьдесят, хотя не слишком разбирался в возрасте. В ней было что-то материнское, старомодное… бабушка. Да, бабушка из несбыточной мечты.
Он уписывал за обе щеки — говядину, картофель, бобы, кукурузу, кекс с корицей, — ворча от удовольствия, кивая или мотая головой, а Рокси говорила за двоих, едва тронув еду. Много лет живет одна после смерти мужа, а до этого они провели большую часть сознательной жизни вдвоем. Любили друг друга, возделывали землю, охотились в лесу… Ее рассказ только добавлял волшебства, хотя Сирота слушал невнимательно, занятый поглощением еды.
И вот к чему это привело. Он развалился на диване с набитым пузом, боясь пошевелиться, а Рокси чопорно восседает в кресле. Его самого удивляло, почему он так легко доверился незнакомке. Впрочем, не умом, а сердцем Сирота понимал, что у него нет выбора. Что он дошел до последней черты. Вроде того мальчика по имени Кит…
— Не хочешь назвать наконец свое имя? — спросила женщина.
Сирота бросил на нее вопросительный взгляд.
— Я уже несколько раз спрашивала, а ты… Не пойми меня неправильно, ты славный парнишка, но только мычишь и стонешь. Я не жду от тебя застольных речей, ты появился у меня во дворе едва живой и худой, как щепка, и все же хотелось бы знать, как к тебе обращаться.
Сирота с трудом выпрямил спину и поморщился от дискомфорта, причиненного этим движением набитому желудку.
— Я иду далеко. На Аляску.
Рокси одобрительно кивнула.
— Я не об этом спрашивала. Тем не менее спасибо, хоть что-то о себе рассказал.
Она помолчала.
— Значит, на Аляску? А можно поинтересоваться, зачем?
Несмотря на теплый прием, доверие Сироты не было безграничным.
— Простите, мисс, я не могу вам сказать. Мне просто нужно туда добраться. Я знаю, что это очень-очень далеко.
— Пожалуйста, называй меня Рокси. Никаких мисс, понятно?
Сирота молча кивнул.
Тяжело вздохнув, она продолжала:
— Слушай меня внимательно. Все эти годы, после смерти мужа, я жила в одиночестве, грустила и тосковала. Он был хорошим человеком, замечательным, и я так скучаю по нему, что сердце до сих пор обливается кровью. Ты пришел сюда не случайно. Я в этом уверена, как и в том, что у меня две ступни и девять пальцев на ногах — не спрашивай, почему. Тебе нужно на Аляску? Что ж, сынок, у меня есть мощный грузовик на ходу, тридцать галлонов топлива, еда и вода. Ни автобусы, ни поезда не ходят, так что тебе придется иметь дело со старухой. Со мной и с моим грузовиком.
Сирота растерянно моргнул, уже зная, что примет ее предложение.
— Отлично. Только ты уж назови свое имя, сынок. Мы далеко не уедем, если я даже не буду знать, как к тебе обращаться.
Прошло несколько секунд: не так уж много.
— Меня зовут Минхо.
— Ну вот, другое дело! — хлопнула себя по ноге женщина. — Теперь расскажи мне что-нибудь о твоей прошлой жизни — не важно, что именно, хоть чуточку, а там подумаем, что делать. Давай, не смущайся. Хоть что-нибудь о человеке по имени Минхо.
Ему почему-то очень нравилась странная женщина, так и сыпавшая словами.
— Меня выучили на часового. Мне приказали… убивать всех, кто подойдет слишком близко. А однажды я спас мальчика, которого чуть не убили.
Рокси моргнула.
— Ничего себе! Честно говоря, такого я не ожидала. Что ж, тем лучше, дружок: думаю, мы повеселимся на славу. Представляешь наши увлекательные беседы у камелька?
Она встала.
— Ладно, Минхо, давай собираться. Моя тачка соскучилась по дорогам.
5Александра
Она сидела почти в полной темноте: комнату освещало лишь тусклое пламя свечи, стоящей на деревянном столике прямо перед Александрой. Острый неподвижный язычок пламени указывал на низкий потолок. По другую сторону стола сидел рогатый человек — два длинных изогнутых рога, пришитые к голове, смотрелись так естественно, будто он получил их от рождения. «У каждого свои представления о преданности», — подумала Александра.
Мужчина был чисто выбрит, хотя слово «чисто» не подходило ему больше ни в каком смысле. От него дурно пахло, и каждый кусочек тела, выглядывавший из-под одеяния паломника, покрывали грязь, копоть или белесые полосы испарившегося пота. Одним словом, красавец.
— Что касается вашей просьбы, — сказал он на удивление мягким, почти ласковым голосом, — могу ответить тремя словами, и надеюсь, вы не примете это на свой счет.
Он замолчал.
— Хорошо. И что это за три слова? — не выдержала Александра.
— Нет, черт возьми.
— Нет, черт возьми, — повторила она. — То есть никаких шансов, что вы это сделаете?
— Вы уловили суть. Это невозможно.
Для пущего эффекта она вздохнула, сложила руки на груди и закинула ногу на ногу. Паломники Лабиринта терпеть не могли столь фривольных жестов. Человек с рогами болезненно поморщился, однако смолчал.
Она сделала следующий ход.
— А если я не оставлю вам выбора? Вы можете хоть тысячу раз сказать «нет» и все же выполните мою просьбу: я объясню, почему.
Он наклонился вперед и оперся локтями на стол.
— Давайте прекращать фарс, а? Нет у меня власти над паломниками, и вообще, из вас такая же паломница, как из меня — жертва Мессы лабиринта. Признавайтесь.
Александра изобразила мимолетный испуг, в следующее мгновение сменившийся натянутой улыбкой, с помощью которой будто бы хотела скрыть… Черт, надоело! Хотя она делала все это автоматически, в каждом шаге и в каждом слове таился глубокий расчет.
— Как ты узнал? — спросила она. — Что меня выдало?
Он откинулся на спинку стула, явно гордясь своей проницательностью.
— Даже не знаю. Может, дело в том, что от вас не пахнет ведром с нечистотами? Или это чистенькое личико, никогда не видевшее побоев? Правильная речь, отсутствие коленного рефлекса при слове «Лабиринт»? Могу продолжать.
— Не надо, я поняла.
— Ну, так рассказывайте. Зачем вы здесь? Вам не страшно? Представляете, сколько нехороших людей можно встретить в этих местах?
— Разве большинство из них не последователи Лабиринта?
Он раздраженно хлопнул рукой по столу.
— Как вы не понимаете! Эти хуже всех!
— А ты к ним не относишься? — ощетинилась она и многозначительно посмотрела на рога, пришитые к голове мужчины.
Он на мгновение поднял глаза.
— А, это… Скажем так, я принял не самое взвешенное решение. Спать с ними — сомнительное удовольствие. Молодость, глупость… и, если честно, не обошлось без женщины. Она давно умерла, а я теперь хожу с дурацкими рогами.
— Мы можем помочь друг другу, — сказала Александра.
В совершенстве освоив науку Вспышки, она вложила в эти слова максимум страстной убежденности. Ранее сделанное предложение теперь покажется ему пределом мечтаний.
— Да, да, понимаю. Забудьте мои слова, я погорячился. Я готов, я в деле. Только ради вас.
— Нам понадобятся другие твои друзья, — продолжала она. — Все они должны быть паломниками, как и ты. Только, пожалуй, более преданными. Гораздо более. Но не чересчур. Хрупкое равновесие, понимаешь?
— Ладно. Хорошо. И вы сдержите все свои обещания? Все до единого?
— Даже больше, — прошептала она так тихо, что ему пришлось наклониться. — Я получаю то, что мне нужно, а вы можете двигаться в башни. Рога тебе удалит профессионал.
Последнее привело его в восторг. По глазам было видно.
— Хорошо, — сказал он. — А как вообще выглядит эта штука?
— Гроб? — переспросила она. — Сейчас расскажу.
6Джеки
Джеки чудом заметила надпись. Чуть не пропустила.
— Смотрите! — возбужденно воскликнула она, нуждаясь в подтверждении, что ей не померещилось.
Прошло несколько секунд, и она подумала, что приняла желаемое за действительное.
— Скорей сюда!
Первым подбежал Доминик.
— Ни хрена себе, — прошептал он.
У него за спиной остановилась Миоко, за ней Триш. Продолжая поиски Айзека и Садины, четверка держалась вместе. Отдаляясь от дома, из которого похитили друзей, они периодически встречали некоторые признаки человеческого присутствия — свежие следы, кострище, отходы жизнедеятельности, однако не понимали, кому они принадлежат. «До сих пор», — подумала Джеки.
Они отошли на две-три мили от злополучного дома; следы вели на восток, вдаль от океана. Группе Джеки выделили небольшой район — идеальное место для желающих переночевать или просто спрятаться. Один из домов на холме в самом конце главной улицы, двор которого давно потерпел поражение в борьбе с сорняками и кустарником, окружала высокая кирпичная стена. Кто-то нацарапал камнем по кирпичам прямо у калитки удивительно пространное сообщение. Сомнений в том, кто это сделал, быть не могло, да и надпись выглядела совсем свежей:
ЗДЕСЬ БЫЛИ КУЗНЕЦ АЙЗЕК И САДИНА ПРЕМУДРАЯ
— Мне не привиделось? — спросила Джеки, желая убедиться, что она не сошла с ума после нескольких часов неустанных поисков.
День выдался безумно жаркий, одежда прилипала к коже.
— Думаю, нет, — ликующим голосом ответила Миоко.
Все прекрасно понимали, чему она так радуется. Ребята живы! Живы!
— Я позову остальных, — вызвался Доминик и побежал вниз по холму.
Триш отошла в сторону, закрыла лицо обеими руками и расплакалась. Миоко обняла подругу за плечи. Триш не противилась, и Джеки присоединилась к ним.
Выплакавшись, Триш отстранилась от подруг и посмотрела на надпись.
— Передать не могу, какое это облегчение, — сказала она. — Правда, я боюсь, что ей могут сделать больно или обидеть. По крайней мере мы теперь знаем, что они живы… Это ведь не может быть совпадением, правда?
Джеки поняла, что Триш вновь начинает сомневаться.
— Ни в коем случае! Надпись сделана недавно — смотри, какой свежий след. Думаю, Айзек специально написал про кузницу, чтобы у нас не возникло никаких сомнений. Даже я знаю о его одержимости кузнечным делом.
— Да, он на ней помешан. — Триш шмыгнула носом, собралась и встала прямо. — Ты права. Это точно они, и теперь понятно, что мы на правильном пути. Лучшая новость за день!
Издалека донеслись крики. Доминик вел друзей по улице. Его обогнала миз Коуэн, которая, должно быть, испытывала не менее сильные чувства, чем Триш. Несмотря на усталость, все были готовы драться не на жизнь, а на смерть.
«Мы на правильном пути», — подумала Джеки и убежденно заявила друзьям и всему миру:
— Мы их найдем.
7Минхо
Рокси протянула Минхо горячую металлическую миску с рагу, от волшебного запаха которого на глазах выступили слезы. Они сидели у огня — Рокси называла его «походным костром», утверждая, что это слово лучше подходит для веселого приключения. Ему было все равно. Минхо не стал бы возражать, даже если бы она дала пламени какое-нибудь идиотское имя: Кейси, Брент или Джеффри. Какая разница? Оно горячее, и на нем можно приготовить еду, причем очень вкусную.
— У нас будет полно времени узнать друг друга, — сказала Рокси, проглотив жаркое. — Я не собираюсь вести себя как бабуля, которая без конца задает вопросы. Нет уж, увольте. Когда появится настроение рассказать что-то из своей жизни, валяй, не смущайся, буду рада послушать.
Она сухо кивнула, будто убеждая не собеседника, а саму себя, и вновь принялась за еду.
Минхо решил ее удивить.
— А как насчет твоей жизни? Я тоже хочу услышать все подробности. Выкладывай.
Она изумленно уставилась на собеседника, забыв о жарком, которое сползло с ложки обратно в тарелку.
— Минхо, ты издеваешься? Не очень-то любезно с твоей стороны. Стыдно смеяться над серьезной пожилой женщиной вроде меня. Нехорошо, мальчик.
Минхо издал звук, который в другой цивилизации могли расценить как смех.
— Я не издеваюсь, Рокси. Я ни над кем не издевался с тех пор, как грудным ребенком меня спасли из ям, куда бросали зараженных Вспышкой. Расскажи о себе. Я когда-нибудь откроюсь, но ты должна подать пример.
— Что ж, молодой человек, сам напросился…
Она просияла, лицо осветилось неподдельной искренностью, чрезвычайно редкой для представителей Остатков нации.
— С радостью послушаю.
Он соскреб последние кусочки тушеного мяса, облизал ложку и сложил руки за головой.
— Заранее извиняюсь, если нечаянно усну.
Она начала рассказ.
— Мои самые ранние детские воспоминания в основном состоят из картинок. Бабушка с дедушкой, немощные скорее от тяжелой жизни, чем от преклонных лет, сидят на пеньках. Убитый горем папа, который не смог забыть маму, погибшую какой-то ужасной смертью — мне так ничего и не объяснили, сколько ни спрашивала. Папа всегда носил с собой маленькую деревянную табуреточку. До сих пор вижу, как он, опустив голову, сидит на этой штуке…
Она помолчала и тоже опустила голову.
— Меня он практически не замечал. Видишь ли, он сломался от горя, не вынес маминой смерти.
— Мне страшно жаль, Рокси. Это и вправду очень грустно.
— Я знаю, тебе тоже несладко пришлось, — тихо сказала Рокси. Слова с трудом пробивались сквозь пляшущие языки пламени. — Еще труднее. Думаю, для меня очень важно поговорить об этом. Обо всей этой хренотени.
Минхо повернулся и посмотрел ей в лицо.
— Рокси.
Она поджала губы, словно ожидая грубого замечания.
— Да?
— Спасибо, что рассказала.
— Эээ… пожалуйста. Спасибо, что выслушал. Так что, рассказывать дальше? Или твоя очередь?
Минхо громко всхрапнул. Он притворялся, но не так уж сильно. Глаза действительно закрывались. Надо поспать. Еще одна маленькая радость в его непростой жизни.
— Естественно, — прошептала Рокси без обиды. Она повозилась, устраиваясь на ночь. — Спокойной ночи, удивительный юноша.
Он вновь притворно всхрапнул.
— Естественно, — вновь прошептала она.
— Рокси?
Она не ответила.
— Спасибо за жаркое. Ничего вкуснее не ел, разве что у тебя дома. Спасибо.
Прошло несколько секунд. Ответили лишь треск искр и шепот затухающего пламени.
Рокси тоже захрапела.
8Айзек
Добрый великан Тимон в настоящий момент занимался отнюдь не добрым, зато поистине великанским делом. Одной мясистой рукой он обхватывал Айзека за шею и держал за правое запястье и локоть, прижатые к спине, вывернув их таким неестественным образом, что это противоречило всем законам природы. Было ужасно больно. Каждый шаг Тимона, который чрезвычайно старательно выполнял очень важную задачу — сопроводить Айзека обратно к женщине по имени Летти, причинял Айзеку еще больше невыносимых страданий.
— Да отпустите же! — простонал сквозь стиснутые зубы Айзек, на лице которого застыла мучительная гримаса. — Пожалуйста. Я не собираюсь убегать или… Ой! Больно ведь! Я сам пойду!
Садина вышагивала рядом со злыми слезами на глазах, как разъяренная львица, которая выжидает подходящего момента для смертельного прыжка. С нее станется. Айзек знал ее почти так же хорошо, как Триш и миз Коуэн. Она могла быть твердой, как сталь, особенно если ее обижали.
— Зачем вы с нами так? — спросила Садина, стиснув зубы, как Айзек. — Мы ведь вас послушали, согласились пойти с вами миром. Давайте соблюдать договоренность. Отпустите его.
Она подошла ближе, но тут же передумала. Наверное, еще не созрела для боксерского поединка «Садина против Доброго великана».
— Он знает, что сделал, — отдуваясь, проворчал Тимон, которому тяжело было идти за двоих. — Отпросился по нужде, а сам нацарапал на стене слова каменюкой. Извините, мы так не договаривались.
Айзек хотел ответить, однако не мог набрать в легкие воздуха, чтобы произнести хоть слово. Он лишь заклекотал и издал жалобный стон. Садина решила сказать за него, поскольку все равно практически читала его мысли.
— Это наши друзья, Тимон, — прочувствованно заявила она. — Сейчас они наши единственные друзья в мире. Черт, там моя мама! Представляете, как она волнуется? Мы хотели всего лишь показать им, что живы.
В спор вмешался новый голос.
— Правда? И все? — пролаяла с порога старой кофейни Летти. — Всего-навсего? Отправить милое маленькое признание в любви? Мы не такие идиоты, как вам кажется. Мы знаем, что вы хотели оставить за собой хлебные крошки — след для ваших друзей.
— Гензель и Гретель! — взвизгнул Айзек.
Это была любимая сказка его детства, и мама часто читала ее перед сном.
Жалобные стоны подопечного наконец заставили Тимона слегка ослабить железную хватку. Айзек наклонился, поставил руки на колени и начал откашливаться и отплевываться, хватать ртом воздух и вновь кашлять и плевать. Летти подошла к нему и решительно схватила за подбородок, так что ему пришлось посмотреть ей в глаза.
— Что ты написал на стене?
Тимон хотел ответить — в конце концов, он-то видел надпись, но Летти оборвала его резким взмахом руки.
— Я хочу услышать от него самого. Что ты написал?
Айзек выпрямился и перевел дыхание. Он знал, что никакое вранье не поможет выбраться из этой переделки.
— Просто дурацкая надпись, чтобы заявить о себе. Все так делают… Здесь, мол, были Айзек и Садина. Ничего криминального.
Тимон встрепенулся.
— Айзек Кузнец? Садина Премудрая? Что это значит?
— Ничего такого, обычные прозвища. Пойдемте.
Женщина закатила глаза и покачала головой. Тимон недовольно засопел. Садину трясло от злости, но у нее хватало ума не подавать виду. Айзек наконец отдышался. Все решили, что конфликт исчерпан, и можно двигаться дальше.
— Хорошо, — сказала Летти. — Хочу вам кое-что показать.
Она повернулась и пошла вверх по извилистой тропе, уходящей в сторону от дороги, через заросли сорняков, кустарников и небольших деревьев. Тимон повернулся к своим подопечным и сурово кивнул, ясно давая понять: только после вас. Айзек и Садина молча последовали за женщиной, а Добрый великан замыкал строй.
Тропа круто поднималась, стук собственного сердца отдавался у Айзека в голове. У него за спиной тяжело дышала Садина. Несколько раз приходилось хвататься за висящие ветки или крепкие сорняки. Летти неслась на всех парах, будто не карабкалась вверх, а спускалась с горы. Пока добрались до вершины холма, с Айзека сошло семь потов, а его грудь вздымалась при каждом вдохе. Но это бодрило, напоминая о трудовых днях в жаркой, дымной кузнице.
— Сюда, — взмахнула рукой Летти, продолжая путь вдоль вершины холма.
Над ними нависло темнеющее небо, огромное и бесконечное; начали вспыхивать первые звезды. Айзек на мгновение растерялся от этой небывалой красоты. Солнце мерцало на поверхности океана, опускаясь за горизонт, немногие оставшиеся целыми окна в тянувшихся во все стороны зданиях светились оранжевыми огоньками. По другую сторону холма поднимались пурпурно-лиловые горы. У Айзека тоскливо сжалось сердце. Каким чудесным был когда-то мир! Как получилось, что все это разрушено апокалипсисом и болезнями?
— Вот. — Летти остановилась и присела на корточки. — Смотрите.
Она указала на едва заметное пятнышко вдалеке. Айзек опустился на колени и проследил за траекторией ее руки. Присмотревшись, он заметил какое-то движение в точке, находившейся, вероятно, в двух или трех милях от них. Люди. Группа людей, человек десять или пятнадцать.
— Это… — начала Садина.
Летти обернулась и кивнула.
— Да, они. Мы сами оставляли подсказки, чтобы направить их по нашему следу. А вы нам только помогли.
Айзек потерял дар речи от изумления.
— Вы действительно думали, что мы, такие глупые, не заметим вашего сообщения на всю стену? — продолжала Летти. — Вот доказательство наших добрых намерений. Вот почему так важно выполнять наши указания.
— Ничего не понимаю, — удивилась Садина. — Вы позволите им догнать нас или нет?
Летти молча встала и пошла вниз.
Айзек знал, что они могут сбежать. Не похоже, что похитители их убьют — по крайней мере, Садина зачем-то нужна им живой. Даже сейчас он мог бы как следует толкнуть Тимона, и тот полетит кувырком с горы. «Нет, еще не время», — сказал себе Айзек и, как послушный щенок, последовал за хозяевами.