ВЕРНОЕ ДЕЛО – НАМОКНИ, А ПОЧЕМУ БЫ И НЕТ? СОВМЕСТНОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ ПО КОДИРОВАНИЮ ПРЕДОСТАВЛЕНО ВАМ «ПАРТИКЛ СЛЭМ» В ПАРТНЕРСТВЕ С КОЛОНИАЛЬНОЙ ИНИЦИАТИВОЙ.
Да, КОЛИН наносит новый удар – вездесущие, всемогущие корпоративные акушерки человечества в космосе. Пару веков назад, когда они только начинали, их с полным основанием могли назвать кейрэцу[1] с особыми интересами. В наши дни с таким же успехом можно было прикрепить табличку «Ящерица» на тираннозавра-рекса. Масштаб не тот. Если речь идет о чем-то, связанном с человеческим присутствием в какой-либо части Солнечной системы или же с межпланетными перевозками и торговлей, значит, КОЛИН этим либо владеет, либо управляет, ну в крайнем случае это спонсирует либо скоро начнет. Их поток капитала служит движущей силой человеческой экспансии. Их версия античной правовой структуры, теперь принятая на Земле, является всеобъемлющим каркасом, который поддерживает всю машину на плаву. А вот их предполагаемая динамика конкурентного рынка не более реальна и значима, чем танцующие под веселым и дружелюбным дождем стройные молодые люди, чьи позерские па транслировались на бранегелях.
Тем временем дождь – настоящий дождь здесь, в реальном мире – резко прекратился. Он испарился, выдержал долгую многозначительную паузу, а затем начался снова, медленно оплакивая все вокруг. Трудно понять, насколько хорошо работал новый код. Возможно, он запустил частичную подачу как часть энергосберегающего протокола, или дразнил эффекта ради, или просто адски глючил. По всему Бульвару выстроились экогики, пялясь в небо и споря друг с другом.
– Говорил же, они со всем разберутся. «Партикл Слэм» – надежная компания. Совсем из другого теста, чем парни с Девятой улицы. Ты почувствовал дождь на своем лице?
– Едва-едва. На мой взгляд, ничем не отличается от того дерьма, что обычно льется с неба.
– Ой, отвали. Обычное дерьмо сюда даже бы не добралось. Ты погляди – на мостовой уже лужи образуются.
Я проскользнул мимо спорщиков, стараясь не попасть в лужу и запоминая детали на потом. «Партикл Слэм» – никогда о таких не слышал. Но после пробуждения к подобному я уже привык. Экокодирование – это быстро меняющийся рынок даже на Земле, а здесь, где нет тормозов и мягкая конкуренция нам только снится, царит такой естественный отбор, что можно устать от одной только мысли о нем. Здесь кодирующая компания может превратиться из следующего законодателя мод в древнюю окаменелость быстрее, чем вы успеете слетать до Земли и обратно.
Вывод для опустившихся бездельников, пытающихся заработать себе на жизнь: если ты умер для мира на целых четыре месяца, то многое мог упустить.
Но некоторые вещи никогда не меняются.
Каждый вечер Бульвар мерцает вялой жизнью, словно неисправная неоновая лампа. Он мигает, шипит и затихает, косо и постоянно мерцая над уличной сеткой старого квартала Брэдбери, словно загадочная ухмылка, словно сигнал, манящий нетерпеливых бабочек. Я видел его однажды с орбиты – дрейфовал в опорожненном взбунтовавшемся грузовом судне с Пояса, о котором предпочел бы поскорее позабыть. Нет ничего лучше, чем бродить по затихшим палубам и наблюдать за раскинувшимся под тобой Марсом. Мы гнались за линией терминатора через Ганг и Эос, а с наступлением ночи я смотрел, как приближается и кружится за иллюминатором Разлом. Нависшие стены рифтовой долины уходили вглубь марсианской коры на тысячи метров. Колоссальные груды и горы тектонических обломков пересекали огромное открытое дно между ними. Тут и там мерцали тусклые, сгрудившиеся огни поселений, они становились ярче и переплетались друг с другом по мере приближения к большому яркому пятну самого Брэдбери. И прямо там, в самом сердце старого города, протянулась эта большая изогнутая ухмылка длиной в три тысячи метров.
По всему городу корпоративные логотипы и рекламные панели КОЛИН озаряли горизонт жидкокристаллическим пламенем, сдерживающим наступление чужеродной тьмы. Но против нее можно купить лишь определенную долю лояльности и принадлежности к бренду, и силы внутри вас знают об этом. Где-то в глубине души, там, где крутятся колесики человеческого механизма, заодно тикают часики, отсчитывающие эти зловещие цифры, словно карты в бесконечно проигрышном раскладе. И лишь вопрос времени, когда вы осознаете этот факт. И когда вы его осознаете, у вас волосы дыбом встанут.
Рано или поздно вы слетите с катушек и полетите на зов соблазнов Бульвара, как и все другие мотыльки.
Я, конечно, считал себя не таким.
Как и все мы.
Рядом с моим ухом послышался тонкий вой, за которым последовал неизбежный колющий укус. Я рассеянно хлопнул себя по шее – бессмысленный рефлекс на раздражение, кодовая муха уже исчезла, как и было задумано. Даже в стандартной земной гравитации эти маленькие ублюдки были намного быстрее обычных москитов из плоти и крови, у которых позаимствовали свою основу. Здесь же, приспособившись к местным условиям, они напоминали маленькие жалящие кусочки ртути на ветру. Прикосновение, укол, груз доставлен. Ты укушен.
Не то чтобы я жаловался. Если живешь здесь, то нужно, чтобы тебя кусали. Иначе не прожить. Это – Высокий Рубеж, детка, и ты – лишь небольшая часть гигантского непрерывного обновления под названием Человечество Высокого Рубежа.
Проблема в том, что после четырех месяцев за плотно загерметизированным люком пропускаешь столько обновлений, что становишься мишенью для посторганических фасеток каждой кодовой мухи на районе. Три дня на улице – и ты уже похож на долбаную подушечку для булавок. Кожа в десятках разных мест зудит от доставочных проколов. Свежие газообменные турбины для легких, обновление мелатонина – версия 8.11.4, бустерные патчи для новейших – и самых ненадежных – ингибиторов остеогенеза, броня роговицы 9.1. И так далее.
За часть этого дерьма ты платишь сам, чтобы тебе устанавливали его, как только появятся очередные обновления. Еще часть КОЛИН дарит бесплатно, от щедрот своего маленького, ориентированного на эффективность сердечка. Но все должно быть сбалансировано, улучшено и оптимизировано для повышения производительности, а затем снова улучшено, версия за версией, обновление за обновлением, укус за укусом.
И так благая идея оборачивается зависимостью, от которой не получится избавиться до тех пор, пока живешь где-нибудь за пределами Земли.
Не то чтобы я жаловался.
«Девочки Долины» нашлись прямо там, где я оставил их четыре месяца назад. Все тот же потрепанный старый фасад сразу за выходом с эскалатора, ведущего с бульвара Фридмана, на пятиметровых дисплеях, установленных по обе стороны от входа, мелькают все те же старые, повторяющиеся соблазнительные кадры. Из спрятанных динамиков звучат все тот же неряшливый бэкбит «Фактроника» и что-то дозвуковое. Правый экран по-прежнему весь в трещинах. Они разбегались от вмятины, которая образовалась в том месте, где меня в драке приложили головой. Похоже, с записью что-то не то – изображения танцовщиц продолжали крошиться в конфетти из прилизанной плоти и волос, пересыпанное подпрыгивающими, бестелесными глазами, окаймленными длинными ресницами, что парили, словно слезы в нулевой гравитации.
«Ты двигаешься слишком быстро, охладись. Где утечка давления?
Слишком разгорячен».
Я быстро сбавил шаг до легкой походки зеваки. Ссутулился, засунул руки в карманы и натянул капюшон, защищаясь от то начинающегося, то прекращающегося дождя. Так смог без всякой спешки оглядеть вход в клуб. Разношерстная очередь из желающих попасть внутрь двигалась в ритме слышимой и неслышимой «Фактроники». Дверь подпирали двое туповатого вида качков, одетых по освященной временем манере, гарнитуры обычных темных оттенков. А над входом все так же висел все тот же древний и дико устаревший сканер службы Портового управления, он раскинул крылья в стороны, словно готовящаяся к взлету доисторическая летучая мышь. Скряга Сэл Кирога себе не изменяет – где-то девять лет назад он купил этот сканер на распродаже списанной в утиль техники и то, говорят, надавил на кого-то в офисе Портового управления, чтобы ему скостили цену. «Влияние, – сказал он мне однажды, – вот ключ к этому месту. Если у тебя нет здесь влияния, можешь валить обратно на Землю».
Невеселый смех. Для большинства давних обитателей Разлома единственный способ хоть когда-нибудь вернуться на Землю – это обзавестись достаточно приличным влиянием. Если не брать в расчет лотерею «Полет домой» – «Пятьдесят счастливых победителей возвращаются домой каждый год! На этот раз им можешь быть ты! Но ты должен сыграть, чтобы выиграть!» – здесь не то чтобы раздают обратные билеты направо и налево. Никто из обитателей Марса не вернется домой, за исключением безумно везучих, невероятно богатых или заполучивших контракт с КОЛИН.
Кому как не мне это знать. Я уже очень давно торчу здесь, пытаясь вернуться.
Я прошел еще метров пятьдесят, возможно, в честь этих сказочных победителей, затем развернулся и поплыл назад. Стянул капюшон и поднялся по короткой лестнице к дверям. Нет смысла прятаться. Когда работаешь на входе – а я и сам был вынужден заниматься подобным раз или два за эти годы, – ничто не вызывает у тебя такого чувства подспудной тревоги, как клиент, пытающийся скрыть черты своего лица. «Э, нет, приятель, ты не пройдешь. Ну вот, ты меня разбудил».
Я не хотел, чтобы эти парни проснулись слишком рано, мне нужно было подобраться поближе. Так что, сохраняя на лице выражение подпитываемой «Фактроникой» обычной потребительской похоти, я встретил пустой взгляд правого швейцара. Я его не знал – а у меня хорошая память на мужиков, которые надирали мне задницу в прошлом, – так что и он не мог знать меня лично. Но в наши дни личные знакомства – звук пустой. За своей гарнитурой он наверняка проверял список. Системы распознавания лиц – настоящий бич добропорядочных непрошеных гостей по всей эклиптике.
Я заметил, как он напрягся, когда программа меня пометила. Затем расслабился, переварив полученную информацию.