Ответа не последовало. Я оторвал взгляд от экранов и обнаружил, что дежурный и его помощник с обидой смотрят на меня.
– Два ребенка умерли, – жестко сказал дежурный. – Сердце двухлетней девочки остановилось, когда заряд ударил по ее ЦНС. Мальчик от шока задохнулся. В Йемайе сейчас лежит старик, врачи думают, что он тоже не выкарабкается.
Тишина снова напряглась, словно рана в холодную погоду. Чакана, казалось, вышла из транса.
– Вы двое, убирайтесь отсюда. Я хочу поговорить с Вейлом.
Оба с готовностью вышли, радуясь, что убрались из глаза циклона, что назревал сейчас за бесстрастным спокойствием лейтенанта. Чакана аккуратно дождалась, пока дверь орлиного гнезда не закроется. Колючая многозначительная пауза, после чего Никки набросилась на меня.
– Мне следует вернуть тебя в камеру, – натянуто произнесла она. – Тупой уебок. Я же велела тебе не оставлять ее одну.
– О, а ты думаешь, я смог бы это остановить? – Я нетерпеливо ткнул в повторяющиеся на экранах мутные изображения. – Твоя вера в мое мужественное мастерство согревает мне сердце. Никки, я – оверрайдер на пенсии, а не Воин Красных Песков во плоти.
– Ты должен был защитить ее!
– Как и эта команда сопровождения с платиновым рейтингом. Я видел этих ребят вчера вечером. Если они впятером не смогли остановить нападавших, ты думаешь, я бы что-то изменил? Если уж на то пошло, они подобрались вплотную, чтобы убить меня в Вихре. Или ты продолжишь утверждать, что это Кратерные твари пытались зайти ко мне с фланга?
Чакана пристально сверлила меня взглядом. Но промолчала.
– Кто она, Никки?
– О чем ты, черт тебя дери, говоришь?
– Мэдисон Мадекве. Кто она на самом деле?
– Я все тебе рассказала во время брифинга.
– Да, второстепенный пиджак с гиперактивной трудовой этикой. Все еще пытаешься накормить меня дерьмом? Никто не будет прилагать столько усилий, чтобы заполучить вторую лигу. И Малхолланд не спускается из своего гнезда, чтобы подробно рассказать об особых привилегиях телохранителей для представителей второй лиги.
– Телохранитель? Ты?
– Нас тут обманывают, Никки, и ты это знаешь!
– Нас? – Она недоверчиво рассмеялась. – Нет никаких «нас», Вейл. Я дала тебе простое задание, а ты все завалил. Мы здесь закончили.
Я выдержал паузу в пару ударов сердца, чтобы посмотреть, как она будет продолжать наше взаимодействие, не захочет ли вернуть меня в камеру. Никки просто отвернулась. Уставилась на повторяющиеся изображения. Я даже подумывал о том, чтобы рассказать об Астрид Гаскелл и Сакаряне, как с практическими целями, так и для того, чтобы вернуть Никки к действительности и увидеть выражение ее лица.
А может и не рассказать. С планом Гаскелл «вернуться домой за хорошее поведение» мне все еще было что терять.
Я прочистил горло.
– Слушай… Мадекве еще жива. Они использовали дергачи не просто так. Это нелетальное оружие. Если она словит случайный выстрел в ближнем бою, ничего страшного. Она нужна им живой. Для выкупа, или, может быть, ради чего-то еще, ради политических целей – выбить из нее отречение в прямом эфире, обострить противоречия, спровоцировать реакцию Земного надзора.
Нет ответа. Чакана так и не обернулась, она не сводила глаз с экранов. Я поморщился и продолжил:
– Каким бы ни был их план игры, Никки, потребуется какое-то время, чтобы привести его в действие. Итак, вы опубликуете стандартный пресс-релиз: совершен теракт, в настоящее время никаких зацепок, полиция рассматривает все варианты. Ты держишь похищение Мадекве в секрете, вообще о ней не упоминаешь, заставляя их действовать первыми, если они хотят огласки. Тем временем мы…
Она повернулась ко мне, резкая, словно бой, колючая, словно ветер над Тарсисом.
– Ты закончил объяснять, как делать мою работу?
– Я не…
– Потому что я не собираюсь больше тебя слушать. – Тон ее голоса повышался, набирая обороты. – На случай, если ты не заметил, мне нужно организовать охоту по всей Долине! Так почему бы тебе просто не съебаться и не дать мне поработать?
– Ты совершаешь ошибку, Никки. Я все еще могу…
Она наградила меня настолько свирепым взглядом своих покрасневших глаз, что я заткнулся.
– С тобой покончено, Вейл, – решительно заявила она. – А теперь убирайся отсюда, пока я не решила потратить свое время на то, чтобы запихнуть тебя обратно в камеру.
Я не сразу отвел глаза, но с взглядом этих убийственных, бессонных глаз было невозможно спорить. Я пожал плечами и направился к двери.
Затем остановился на пороге.
– Знаешь, Никки, может, я и облажался здесь. Но все не так просто. Земной надзор ведет с Мадекве какую-то игру, и ты об этом знаешь. Им нельзя доверять.
– Я им и не доверяю. И никогда не доверяла. Я доверяла тебе, Вейл.
Она отвернулась, опять уставилась на экраны, где снова и снова прокручивались эти дурацкие кадры.
Я вышел вон, и последние слова Чаканы точно так же снова и снова прокручивались у меня в голове.
Глава двадцать третья
Я вышел из здания терминала через тот же вход, которым днем ранее воспользовался вместе с Мэдисон. Постоял немного на ступеньках, чувствуя себя невесомым и холодным. Мембрана над головой раскрасила небо всполохами полярных сияний мягких голубых и зеленых тонов, затемняя звезды за его пределами. Сумерки заморозили воздух, ветер стал колючим. Я поднял воротник и мрачно уставился на огни кампуса Портового управления, пытаясь осмыслить все, что произошло за последние тридцать шесть часов. Что я пропустил, какие ошибки совершил, где облажался.
«Я доверяла тебе, Вейл».
Я поморщился. «Что ж, твоя ошибка, лейтенант. В следующий раз шантажируй более крутого силовика высшего класса».
Было в этих словах какое-то горькое удовлетворение, как от укуса ушибленной губы. Но на самом деле они не шибко помогли. В конечном итоге я сильно облажался, и мне не хватало одного аудитора КОЛИН, а следовательно, одного билета домой в криокапсуле. А благодаря ссоре с Чаканой я теперь лишился всех тех полезных ресурсов, которые полиция могла бы мне предоставить, чтобы я смог вернуть Мадекве.
Не говоря уже о том, что я не имел ни малейшего представления о том, что, блядь, тут происходит.
«Но если ты так и будешь стоять здесь и ныть, делу это не поможет».
Холодный ветер согнал меня со ступеней вокзала. Я спускался безрассудно быстро, перепрыгивая по три или четыре ступеньки зараз. Марсианская гравитация хороша для подобных трюков, но каждое приземление приносит очень мало удовольствия – ибо все это слишком похоже на парение. Когда я спустился вниз, беспокойный гнев все еще бурлил внутри меня, в груди стоял железный комок, подпитываемый теперь вернувшимся ритмом разгоряченного состояния.
Я хотя бы отчасти попытался погасить это состояние прогулкой. Оставив хрустальную сверкающую громаду вокзала за спиной, я тяжелыми, нетерпеливыми шагами мерил пространство случайных улочек кампуса, а затем, когда это не сработало, окунулся в яркий мерцающий ночной водоворот городского центра за его пределами.
Ни единой весточки от Гаскелл или Сакаряна. Странно.
«Не более странно, чем любая херня в этом хаосе».
«Вырвите им печень».
Я вновь услышал машинный голос, этот ровный бесстрастный призыв – arrancales el higado! Не то чтобы это было неслыханной угрозой, но звучало странно и неуместно. Слова Чаканы про вудуистское дерьмо были прямо в яблочко. Рабочие из Андского региона, которые вывезли на своих плечах большую часть усилий КОЛИН на ранней стадии освоения Марса, привезли с собой мифы, веру и легенды, которые со временем все больше модифицировались, чтобы соответствовать их новому дому. И наиболее выдающимся из них является пистако, высокое, бледнолицее человекоподобное существо, вооруженное жутким ножом. Пистако приходит по ночам, чтобы утащить спящих андино в уединенное место и разделать ради их жира и внутренних органов.
Когда я работал в Нагорье, эти истории по-прежнему были популярны среди потомков той самой грубой рабочей силы. В тех краях на свободе разгуливает модифицированный вид степной лисицы, выведенный по программе «Основной фауны» еще в те времена, когда кто-то обращал внимание на подобные вещи. Крики, которые эти твари издают в брачный сезон, гарантированно вызовут у вас мурашки, когда вы услышите их в первый раз – кажется, будто маленьких детей пытают. Но немало горцев непременно расскажут вам, что это орут вовсе не лисы, а призраки жертв пистако, заново переживающие последние мучительные пытки под ножом. И так будет продолжаться каждую ночь, снова и снова, пока Пачамама в милости своей не принесет конец времен.
Многие силовики, с которыми я работал в лагерях Нагорья, использовали в работе эффект культурного трепета, который оказывали на местных легенды о пистако. Угрозы срезать жир с костей, если не признаешь вину, или вырвать печень имели мрачный отзвук и ритм, прекрасно передаваясь из уст в уста. В большинстве случаев реальные наказания были куда прозаичнее – в конце концов, кто будет тратить время на лишние заморочки? – но я слышал о паре наглядных примеров, когда преступление было признано достаточно серьезным и люди выполнили кровавую угрозу до самого конца.
Но просто так, в разгар перестрелки, такими словами кидаться не станешь.
Во всяком случае, не тогда, когда уже поимел всю систему безопасности Портового управления. Не тогда, когда вывел из строя охрану цели без единого ответного выстрела с их стороны. Не тогда, когда, по всей видимости, практически по первому требованию наложил лапы на модифицированную боеголовку лишь для того, чтобы уничтожить унылого надсмотрщика-пенсионера в целых пяти кварталах от женщины, за которой ему полагалось присматривать.
Настолько основательно и хорошо экипированные парни не бьют себя в грудь, они не торгуют культурным трепетом. Им это и не нужно.
Ебаная боеголовка ВПР, во имя Пачамамы. Просто на случай, если…
Я резко остановился посреди освещенной неоновыми огнями площади где-то к югу от Хайек и Десятой. Оглядел площадь в поисках уличных вывесок, сориентировался. Пусть мысли и ярость меня нагонят.