– У него были политические взгляды?
– Ты имеешь в виду, был ли он фрокером? – Она фыркнула. – Да ты шутишь, что ли? Я помню, они как-то заявились сюда и принялись кричать, что хотят «разорвать оковы со Старой Землей». Пабло попросил у одного из них руку. Дебил подумал, что Пабло хочет пожать ее, и выставил граблю прямо перед собой, но тот схватил его за ладонь и перевернул, словно погладил. – Она протянула свою руку с тонкими пальцами ко мне ладонью вверх и продемонстрировала. Ее глаза сверкнули в слабом свете настольной лампы. – Кожа у этого ушлепка была мягкая, как дерьмо. Очередной урод из Брэдбери. Так вот, Пабло схватил его за пальцы и загнул их вниз, пока этот ублюдок не завизжал и не рухнул на землю. А Пабло наклонился над ним и сказал: «Ты не уплатил взносов, чтобы заявиться сюда и начать читать нам лекции, придурок. Так что бери свои мягкие, ничего тяжелее брошюр не державшие руки, забирай свои лекции о подражании героям рабочего класса, и пиздуй обратно в большой город, где они будут мириться с твоей чушью, потому что мы здесь точно ее не потерпим». Затем Пабло поднял фрокера на ноги, отряхнул и погладил по голове, словно пса какого. Да. – Всю историю она кивала сама себе, а затем принялась сама над ней посмеиваться. – Ушлепок просто стоял там, моргал, не зная, сказать ему спасибо или заплакать. И Пабло, точно, он отвесил ему смачный пинок под зад, чуть не опрокинул парня на пол и рявкнул: «Мы здесь закончили, мудила!» Затем Паблито собрался снова его пнуть, ну, понимаешь, чтобы помочь ему набрать ускорение. И этот городской мягкотелый недоносок – он бежал так, словно за ним по пятам гнался пистако.
Она замолчала. Смех после рассказа стал чуть жестче и визгливее. Мне показалось, что я разглядел в ее глазах слезы.
– Дай-ка мне эту трубку.
Я подчинился. Немного поразмыслил об очевидной политической зрелости Торреса. Не такого ты ждешь, изучив его полицейское досье, – у многих нищих горцев сепаратизм в крови, и даже те, кто не высказывается открыто, обычно с презрением относятся к комплексному политическому мышлению.
Но люди вообще такие – строптивым ублюдкам никогда нельзя доверять, вечно они пытаются не соответствовать стереотипам, которые вы на них навешиваете.
– Значит, фрокеры ему не понравились. А что насчет сакранитов? Они же вроде еще активны здесь?
Она фыркнула.
– Да, у них тут на самом краю есть одно местечко, старая обсерватория. Он иногда наведывался туда, когда был помоложе. Но как по мне, его туда влекли киски, не политика. Он вечно трахался, когда туда ходил, а потом мне хвастался. Эти сучки из социальной справедливости на все готовы, чтобы отведать член настоящего работяги.
– А перед тем, как исчез, он там не появлялся?
– Было дело, – от этих слов ей явно стало больно, пусть Нина и старалась этого не показывать. – Ходил несколько раз. Сказал, что хочет послушать лекции, которые они читали, но, эй, – она напряженно пожала плечами, – уж что было, то было, я понимаю. И он каким был, таким был. Я, конечно, знала его, понимала, что получу в комплекте. Он даже ходил туда, когда там приезжала эта, как ее, дочь. Вечно говорил, что она довольно горячая, представляешь?
– Мартина Сакран?
– Да, точно, Мартина. – Она вздохнула. Скорчила гримасу. – Я хочу сказать, серьезно? Иногда мне кажется, что он хотел меня так позлить.
– Может, ему просто нравился вызов. Только долго бы Торресу пришлось ждать, чтобы Мартина Сакран запрыгнула ему на член.
– Да ну? – Из-за какой-то остаточной верности Пабло ее тон стал резче, лишь считаные миллиметры в нем не дотягивали до откровенной враждебности. – А ты типа знаешь ее, или что?
Я покачал головой.
– Знал одну из ее любовниц.
– Ой. – От наркотического опьянения Учарима бестолково моргнула. – Так, значит?
– Да. Именно так.
– Что, попытался подкатить к ней и получил от ворот поворот? – Она наклонилась и похотливо ухмыльнулась. – Весь разгоряченный, и некому тебя растереть. Вы, крутые мужики, плохо переносите подобное положение вещей?
– Я вроде не говорил, что я – крутой мужик.
– Дек сказал, когда-то ты был оверрайдером. – Она снова наклонилась, на этот раз достаточно близко, чтобы до нее можно было дотронуться. – А круче них не бывает, разве не так?
Я изобразил ухмылку, пытаясь не обращать внимания на кровь, резко прилившую к члену.
– Не стоит верить во все, что показывают в фильмах.
– Просыпаешься в агонии от резкой декантации, никаких обезболивающих, так как им нужно, чтобы ты сразу был работоспособен и быстро реагировал. – Когда она сделала паузу, ее рот остался приоткрыт. В щели между губами мелькнул кончик языка, коснулся верхней губы. – Максима «Бежать или сражаться» прокачана с самого начала, кровь приливает к основным группам мышц, как и у обычных людей, фокус на задаче встроен в…
– Звучит так, словно ты читала мои инструкции по эксплуатации.
«Что ты делаешь?»
«Следую за зацепкой, а на что это похоже?»
«Честно? Похоже на то, что ты пытаешься подцепить эту шлюху, потому что у нее потрясные ноги и крутой нрав и она трахнет все, что сочтет опасным».
«Прямо сейчас эта шлюха – единственная зацепка, которая у нас есть. И мы знаем, что она что-то скрывает. Что еще предлагаешь?»
– Эй, оверрайдер, я прямо здесь, – Учарима щелкнула пальцами у меня перед глазами. – Ты хорошо себя чувствуешь?
Я кивнул на трубку:
– Забористое дерьмецо. Да, я в порядке.
«Я предлагаю немедленно отказаться от психотропных веществ до тех пор, пока я не смогу вернуть твой уровень функциональности хоть к какому-то подобию разумного, а затем мы оценим этот шаг с трезвой головой».
«На это нет времени, Рис. – Я чувствовал, как мышцы лица складываются в ухмылку. Я попытался отсрочить ее приближение. – Часики миссии тикают. Нужно все сделать здесь и сейчас».
«Ты сам в это не веришь».
– Знаешь, – сказал я, пожалуй, слишком громко. Замолчал, понизил голос. Взмахнул руками перед собой, словно хотел что-то объять. – Этот стол. Похоже, он стоит у нас на пути.
Нина Учарима склонила голову набок. Снова облизнула верхнюю губу, на этот раз куда очевиднее.
– Да, пожалуй, так оно и есть. Ты предлагаешь найти место с меньшим количеством мебели?
– Звучит… логично.
Мы оба встали в жутком унисоне, словно нас обоих настойчиво дернули за одну и ту же веревочку. Учарима покачнулась от избытка инерции. Я рефлекторно положил руку на ее напряженное предплечье. Она усмехнулась, слегка согнула локоть и оперлась о меня. Я обошел стол и обхватил ее сзади. Она опустила руки на живот, обхватила мои, откинулась назад и прижалась задницей к моему паху.
«Ну тогда поступай как знаешь, – ехидно сказала Рис. – Но не вини меня, когда она начнет просить тебя дернуть ее за волосы в критический момент или скажет, что ты не дотягиваешь до Пабло Торреса в единственном компоненте, который имеет значение».
Глава двадцать седьмая
Что бы ни входило в состав табака, эта штуковина полностью опустошила мои встроенные, запатентованные БВ фильтры. Наверное, технология не стоит на месте. Казалось, мы добирались до квартиры Учаримы, словно клочья яркого шелка, спутанные вместе, мы повиновались порывам усиливающегося ветра, который гнал нас по темным, унылым переулкам. В дверях ее дома мы резко остановились, держась за руки, целовались, запустив языки во рты друг друга, и когда наши лица сблизились, во все стороны словно брызнули сверкающие стайки серебристых мальков. Разок я глянул вверх на затемненные плоскости строения наверху и мог бы поклясться, что вижу, как его края кипят от алгоритмов, то ли неурегулированных, то ли сверхчувствительно реагирующих на ветер от «Врат Тарсиса». Учарима извернулась в моих объятиях, нажала на панель, сканирующую отпечаток ладони, запустила нас внутрь, провела по кажущейся бесконечной темной лестнице, через другую дверь, которая скорее растворилась, чем раскрылась, и ввела в широкое, тускло освещенное жилое пространство.
Учарима повернулась ко мне, подошла поближе и сняла с меня гарнитуру. Та отлетела куда-то в сторону. Нина словно вытекла из своей одежды, сбросила ботинки, куртка старой кожей упала на пол, снятая через голову футболка куда-то испарилась. Высокая грудь с затвердевшими сосками. Глаза, туманные от желания, беспокойные руки тянутся к моей талии.
– Ладно, крутой парень, давай посмотрим, что у тебя для меня есть…
Если она и была разочарована моими размерами, то не подала виду. Мы пересекли комнату, прошли через очередную дверь и упали на кровать. Но даже под смягчающим воздействием ТГК[8] это уже начинало походить на борьбу – два тела на самом деле не хотели одного и того же, два плохо стыкующихся сценария боролись за доминирование в системе. Я неловко попытался стянуть с нее колготки, в то время как она возбужденно смеялась прямо мне в зубы, царапала ногтями спину и плечи, шипела на меня, чтобы я их порвал. В конце концов я так и сделал, разорвал их обеими руками, затем поставил ее тело на четвереньки прямо передо мной. Учарима взволнованно задышала, уткнулась носом в простыни, приподняла задницу, предлагая…
Она остановилась, оглянулась.
– Ты что делаешь?
– Я… э-э-э… дергаю тебя за волосы…
– А вот не надо. Просто трахни меня, оверрайдер. Трахни своим большим членом, заставь меня, блядь, кончить.
Ну и так далее.
В конце концов, мы со всем справились. Наркотики сгладили то, что при других обстоятельствах могло обернуться крайне неприятным процессом, но также добавили продолжительности, которой никто из нас на самом деле не хотел. Наконец мы отцепились друг от друга и, тяжело дыша, не прикасаясь друг к другу, развалились на кровати, глядя в потолок. Между нами было всего четверть метра пространства, но из-за спадающего дурмана он казался пропастью, а воздух был звенящим и злым. Домашний ИИ Учаримы наполнил все вокруг какими-то жестокими звуками марсианского металла, пока мы трахались, и не сразу заметил, что мы остановились, снова приглушив звук. За это я был ему благодарен – тишина прямо сейчас переносилась бы куда хуже.