Она не стала садиться. Вместо этого подошла к большой трубе, разделяющей комнату, разговаривая со мной на ходу.
– Видишь ли, Милтон Декейтер уже не тот, что прежде. Он больше не крутой парень из Нагорья, с которым ты раньше водил дружбу. Успех и легкая жизнь смягчили его. А затем Ирени забрала детей и сломала большую часть того, что осталось. Теперь он живет в пентхаусе своей мечты и плывет по течению. Он расстроится, что тебя убили, может даже заподозрить, что за этим кроется нечто большее, чем неудачный допрос. Но больше он ничего не сделает и в конце получит инструкции от меня.
Она подняла что-то с изогнутой поверхности трубы. Когда я увидел, что именно, у меня по спине пробежал холодок.
– То же самое было и с Торресом, – сказала она, надевая тяжелые черные защитные перчатки, тщательно натягивая каждую до локтя. – Милтон знал, что Торрес предлагал мне крупную сделку. Но я сказала ему, что в ней не было ничего особенного, и он оставил эту тему в покое.
– Мне ты тоже сказала, что в ней не было ничего особенного.
– Не совсем. – Аллаука обошла конец трубы там, где она уходила в пол, и подошла к обмякшему и неподвижному телу Чанда. – Я сказала тебе, что она нежизнеспособна. Есть разница. Зак, запускай, быстро.
Не говоря ни слова, Ретивый подошел к стене и набрал инструкции на ряде расположенных там приборов. Слабая дрожь и грохот – мне показалось, я увидел, как вибрирует труба.
Аллаука слегка повысила голос, перекрикивая шум.
– Видишь ли, Павлу Торресу пришла в голову гениальная идея шантажировать Малхолланда и тех, чьи интересы он представляет. И в своей идиотской наивности он подумал, что я к нему присоединюсь.
Я сделал еще одну паузу в своих попытках держать в курсе молчащую Рис.
– Шантажировать Малхолланда? Чем?
– Чазмой Корриенте Девятнадцать. Как и сказал Чанд.
Она снова кивнула Ретивому, тот ввел новую последовательность команд. Вторичные замки на средней секции поднятой трубы зашипели и с треском открылись. Верхняя половина трубы откинулась, и комнату заполнила отвратительная химическая вонь. Приподнятая секция полностью откинулась, оставив на виду желоб с бурлящей коричневой жидкостью. Чанд дернулся в своих оковах, приходя в сознание.
Аллаука поморщилась.
– Извини, я на минутку.
Она встала за инвалидную коляску, подкатила ее прямо к трубе и оставила там. Чанд стонал, пытаясь отвести голову от потока химической вони. Сложно сказать, пришел ли он в сознание окончательно. Ракель стояла рядом с ним, ее голос был хриплым от того, что приходилось дышать ртом.
– Наверное, я так никогда и не пойму, как кому-то пришло в голову, что кататься по водопадам такого вот дерьма – круто. Наверное, это какая-то глупая мужская штука.
Закованной в перчатку рукой она схватила Чанда за затылок и толкнула всю верхнюю часть его тела, от талии и выше, прямо в поток шлама.
И Чанд все-таки пришел в себя.
Шум, который он издавал, оказавшись внутри, напоминал животный крик, все сознательное «я» исчезло, оставив только оглушительный вопль ужаса и отчаяния. Он яростно дернулся назад, вырываясь из хватки Аллауки, из быстро тающих черт лица и уже слепых глаз потекли жижа и тлеющий дым. Почему-то мне казалось, что он смотрит прямо на меня. Он взвыл, всего один раз, крик вырвался из его рта, который на моих глазах превратился в зубы и кости, затем Аллаука схватила его обеими руками и снова опустила дымящееся лицо под поток шлама. Большие серые пузыри лопались вокруг погруженной в поток головы, когда из него выходили последние выдохи. Полагаю, он рефлекторно вдохнул эту жижу, проглотил ее в последней агонии замешательства и борьбы за жизнь. Сильная судорога прошла по верхней части его тела, дрожь была такой сильной, что даже Аллауку тряхнуло.
А затем Чанд умер.
Аллаука продержала его под потоком еще несколько секунд, может, хотела убедиться наверняка, а может, просто застыла, осознав содеянное. Это нелегко, кем бы ты себя ни считал. Она встретилась со мной взглядом, и мне показалось, между нами что-то промелькнуло, какая-то закодированная передача. Она подняла брови, словно признаваясь в чем-то, в каком-то заговоре, частью которого являлись мы оба. Постепенно Ракель расслабилась. Вытащила обратно то, что осталось от головы Чанда, и выставила в тусклом свете подземелья на всеобщее обозрение.
– Ну вот, – произнесла она, все еще слегка запыхавшись. – Только посмотри, что ты наделал. Месть оверрайдера. Ну и кто в это не поверит?
Глава тридцать восьмая
Аллаука отпустила тлеющую голову Чанда, останки тела повисли на ремнях, удерживающих его в инвалидном кресле. Я был только рад – это зрелище я еще не скоро забуду. Исходящие из сточного желоба пары разъедали глаза, я закашлялся, попытался сморгнуть с глаз слезы. Аллаука вышла из-за трубы и нетвердыми шагами направилась ко мне, руки в перчатках опущены по бокам. Голос застрял у нее в горле.
– Закрывай, Зак.
Стоящий у стены Ретивый снова ударил по панелям управления. Шарнирная секция трубы со свистом поднялась, перевернулась и с лязгом плотно захлопнулась. Резкая вонь опустилась до терпимого уровня. Аллаука стояла передо мной, ее глаза были мокрыми.
– Хорошо себя чувствуешь? – тихо поинтересовался я.
– Конечно, – она сделала глубокий, прерывистый вдох. – Ты, эм… ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное раньше, оверрайдер?
Пульс стучал как бешеный, но я выдержал ее взгляд, у меня даже не дрогнул голос.
– Что-то подобное – да. Пробоина в корпусе, взрывная декомпрессия. Утечка химического груза. Брызги топлива.
– Но ты когда-нибудь сам что-то подобное делал?
– Пару раз. Что ты пытаешься доказать, Ракель?
Она одарила меня странной улыбкой. Упала в кресло передо мной, словно суставы ног ей внезапно отказали.
– Я… эм, я могла бы отпустить тебя, понимаешь? – Дыхание вырывалось из нее так, словно она торопилась уйти. – Я хочу сказать, ты дашь мне… гарантии. Свое хваленое слово. Ты забываешь о Торресе, о «Седж», о своей маленькой подружке по играм из Земного надзора, которую ты потерял.
– Не думаю, что это сработает.
Она посмотрела на свои колени, на длинные черные защитные перчатки, которые все еще красовались у нее на руках.
– Нет, – прошептала она, – возможно, и нет.
– Это падение уровня адреналина, – сказал я ей, – забавные вещи случаются, когда его уровень падает. Сдается мне, Декейтер не единственный, кто потерял вкус к этому дерьму.
Ее взгляд метнулся ко мне. Как будто это она была привязана к стулу и приговорена.
– Так мне что, действительно нужно это сделать, да? Совсем как в старые недобрые времена? Ты хочешь, чтобы я тебя убила? Эта жуткая прошивка на выполнение миссии, которую в тебя намертво впаяли, которую ты вечно пытаешься успокоить безумным уровнем лояльности к клиентам и личной преданности, – ты позволишь ей довести себя до края и столкнуть вниз?
– Это твое решение, госпожа мэр. Не пытайся делать вид, будто это не так. Мы оба знаем, кто мы такие, и ты не можешь бороться со своими желаниями так же, как и я.
– Говори за себя, человек из Черного люка. Я не…
– Ой, сука, хватит вешать мне лапшу на уши! – Я с радостью дал волю гневу и ярости, избавился от подавленного напряжения и расчетов. – Ты о чем вообще говоришь? С чего вдруг ты принялась нести херню об искуплении, мудрости и лучшем «я»? Взгляни в лицо Чанду, давай, не робей! Вот твое лучшее «я», госпожа мэр, вот твое искупление, мразь! Никто здесь не изменился – никто! В Разломе сила никогда не меняется, и вот это – ее лицо.
Тишина. Казалось, что-то холодное, наподобие прозрачной ткани бранегеля, облепило лицо Аллауки, а затем затянулось на ее теле.
– Очень поэтично, – прошептала Ракель.
Каждая лишняя секунда, которую я мог купить для Рис, была на счету. Я вложил в голос и выражение лица всю силу командной психотехники БВ.
– Почему бы тебе не рассказать мне о Чазме Корриенте Девятнадцать?
Она издала смешок.
– В самом деле? Сейчас?
– Сожги все мосты, Ракель. Давай. Хочешь знать, каково это – быть оверрайдером? Как это работает? Я тебе расскажу. Мы делаем то, что делаем, в Большой Черноте, потому что другого способа нет. Пути назад нет. Есть только ситуация, в которой ты просыпаешься, и есть способ, которым можно ее разрешить. Так что сделай одолжение и расскажи все, чтобы уж точно не оставлять меня в живых. Потому что с того места, где я сижу, кажется, будто у тебя нет…
– Ну, хорошо! – Отрывистый крик разнесся в гнетущем полумраке с низким потолком. Внезапно Аллаука вскочила на ноги. И, подрагивая, уставилась на меня сверху вниз. – Это все марстех. Просто средство для кожи. Доволен? Из-за этого ты готов умереть, Вейл? Из-за протухшего кожтеха?
– Я вообще не хочу умирать. Но я пришел сюда за Мэдисон Мадекве, а для того, чтобы ее найти, мне нужно выяснить, что случилось с Павлом Торресом.
– Ну нет у меня твоей надзорной потрахушки, Вейл! – Ее голос также резко затих. Она с отвращением махнула рукой. – И я уже устала говорить, что понятия не имею, куда подевался Торрес.
– Но он пришел к тебе с планом шантажа, и это был «Каньон Корриенте».
– Да. – Она раздраженно дернула рукой, стягивая со второй ладони тяжелую защитную перчатку. Аллаука вела себя так, словно разговор мог отвлечь ее от мыслей о том, что делать дальше. – Девятнадцатая итерация. «Каньон Корриенте» – это марстеховский бренд для восстановления кожи на Земле, он существует уже лет двадцать. Хрень высшего качества. Закодирован и протестирован здесь, продается по самым высоким брендовым ценам там. Им торгует калистеховский торговый дом под названием «Акрополис Солар», но, по сути, это просто земная дочка-дистрибьютор «Седж». «Решения для кожи, выработанные на Марсе». За исключением разве что Девятнадцатой итерации.
– За каким исключением?
– Девятнадцатую итерацию создали не на Марсе, гений. Это вообще не марстех в каком-либо реальном смысле.