Она покачала головой, сглотнула.
– Нет, сбросил в шламовый коллектор. Идальго не хотел, чтобы кто-нибудь из местных его нашел.
– Ты действительно думаешь, что я в это поверю? В теле Пабло на клеточном уровне записана правда о Чазме Корриенте Девятнадцать, а Идальго просто избавляется от него? Нина, ты даже не стараешься. Где они его спрятали?
– Это правда, козел! – Она быстро моргала. – Идальго сказал, что это бесполезно. Я не знаю почему. Мертвым он ему не годился, было нужно, чтобы Пабло дышал. – Она подняла на меня взгляд, в ее глазах блестели слезы. – Так он сказал. Давай, пристрели меня, если не веришь, ты, кусок дерьма, это не изменит того, что произошло. Пабло больше нет.
Я ничего не ответил. Нина Учарима громко шмыгнула носом и дважды протерла лицо тыльной стороной ладони. Затем провела большим пальцем по нижней части обоих глаз и снова встретилась со мной взглядом.
– Так все и было, – тихо сказала она.
Я вздохнул.
– Хорошо. Итак, команда Идальго прибралась, избавилась от тела, а потом ты накачалась наркотой и отправилась домой со своей дурацкой сказочкой. Потому что в противном случае сначала Гэвел, затем Декейтер и Аллаука выяснили бы, что ты трахалась с Идальго. И тебя вывернули бы наизнанку, а это явно не пошло бы на пользу твоему здоровью, не так ли?
Она промолчала.
– Хорошо, Нина, вот хорошие новости. Мне наплевать. Вся эта история для меня – звук пустой. Я не работаю на Декейтера или еще кого-нибудь, кто имеет влияние в этом конце Разлома. Мне просто нужен Идальго. Если ты сдашь его мне, я уйду, не сказав ни слова.
Она дотронулась до коленей подбородком. Стиснула зубы – с такой силой, что это послышалось в сдавленном голосе.
– А если я этого не сделаю?
– Тогда я скажу Декейтеру, что у него завелась крыса, и эта крыса – ты. А если я так сделаю, полагаю, он избавит меня от ряда проблем и вытянет из тебя ту же информацию более жестким способом.
Она быстро глянула на меня.
– Дек никогда так не поступит.
– У него не будет особого выбора, Нина. Может, Аллауки и Гэвела больше и нет, но машина, собранная ими в мэрии, не остановится ни на секунду. Как я слышал, Ирени Аллаука возвращается из Брэдбери, чтобы взять бразды правления в свои руки после смерти сестры. Она устроит перезагрузку и, скорее всего, приведет с собой кое-какие мускулы из familias andinas, чтобы разобраться со всем этим дерьмом. Все будут усердно искать ответы и того, кого можно во всем обвинить.
Она отвела взгляд, глянула туда, где лежали скрючившиеся останки Бледного, заливая пол квартиры кровью.
– Мама Пачамама, – выдохнула она, – что за бардак!
– И не говори.
Что-то вспыхнуло в ней тогда, что-то настолько близкое к гневу, что Рис обратила на это мое внимание.
– Люди вроде тебя, – медленно произнесла она, – люди с Земли. Вы заявляетесь сюда и ноете о том, какая же Долина дыра, вы ведете себя так, будто вы выше всего этого. Вы двигаете нами словно фигурами в игре, вы, блядь, играете нами. А затем, когда фигура ходит не так, как хотелось бы вам, и что-то идет не по плану, такие люди, как Пабло, умирают в хаосе, который вы устраиваете. И ради чего? Чтобы свести итоги в каком-нибудь финансовом отчете КОЛИН? Чтобы добавить стоимости марстеху?
– Значит, Идальго тебе не сказал?
– Не сказал мне чего?
Я поднял ствол пистолета, зная, что сейчас он мне не понадобится. Я перекинул дробовик через плечо и жестом велел ей встать. Она осторожно поднялась на ноги, не сводя взгляда с пушки.
– Не сказал мне чего? – повторила она.
– Для чего он здесь на самом деле, – ответил я.
Глава сорок вторая
Это было всего лишь одно звено в цепочке плохих новостей, которые я получал с тех пор, как восстановился после операции в Шейдс-Эдж, но оно было большим.
А теперь, похоже, могло стоить жизни Ханну Хольмстрему.
Я проверил журнал входящих вызовов, как только очухался после операции, но мне никто не звонил. В то время я не придал этому особого значения. База маршалов была наглухо закрыта для связи, а до этого меня похоронили в полностью экранированной тайной базе Флота, которую Аллаука переделала под камеру пыток. Даже если Хольмстрем после всех усилий по взлому земных баз данных проснулся рано – что было маловероятно, – он бы не смог меня найти, даже попытавшись. Вдобавок к этому, на глубоком клеточном уровне мой разгоряченный режим враждовал с анестезией, которой потчевали тело медики Сакаряна, и в результате этой вражды у меня раскалывалась голова.
Позже в тот же день они сняли гипс с недавно зажившей ноги и дали мне немного обезболивающего, я уговорил их отпустить меня в город. Сакаряну это не понравилось, но наше непрочное перемирие продолжалось, и он не хотел ссориться по пустякам. Довольствовался тем, что отправил меня с эскортом.
– Надень служебный плащ, – сказал он, бросая мне одежду. – Держи воротник поднятым и не отходи от Таманга. В этом городе столько маршалов, что, скорее всего, никто не обратит на вас внимания. Но если по какой-то причине это произойдет, Таманг, тащи его сюда в ту же секунду.
Тот невозмутимо кивнул.
– Не беспокойтесь, босс. Стоит им заметить плащ и отсутствие гарнитуры – и в Шейдс-Эдж сделают только один вывод из увиденного. И не похоже, чтобы Черный люк остался знаменит. У него уже были десять минут.
Это правда. Смерть Ракель Аллауки по-прежнему оставалась главной темой местных новостей, но вот мой собственный момент славы уже прошел, как и у любого другого второсортного бандита из Долины, угодившего в переплет, который оказался ему не по зубам. Я был в центре общественного внимания лишь пару дней, оставшись невзрачным бесстрастным кадром с камеры наблюдения, а затем быстро отправился на задворки настоящего сюжета. И это речь шла о местном уровне – на общедолинных каналах вся история с Аллаукой уже отошла на второй план после последних репортажей о Земном аудите, кодовой сцене Брэдбери и заказном сюжете о том, как Сандри Чармс, бедняжка, пережарился после декантации и не смог провести концерт на Стене 101, как планировалось.
На меня было всем глубоко наплевать.
Мы проехали на маркированном краулере пять кварталов до центра Шейдс-Эдж и побродили по облупившимся полуразрушенным окрестностям торгового центра, якобы для того, чтобы испытать в полевых условиях мои восстановленные кости и внутренности.
– Не торопись, – предложил Таманг и побрел посмотреть на какую-то временную спонсируемую выставку арт-технологий, зажатую между двумя пустыми блоками. – Я буду там.
«Я так понимаю, мы все еще чисты», – обратился я к Рис после его ухода.
«Согласно рефлексивным процедурам самооценки в моей системе безопасности, да. И это глубоко внедренные протоколы. Если маршалы и поставили маячок, то сделали это на базовом системном уровне, а учитывая затраченное на операцию время, такое вмешательство маловероятно».
«Весьма неплохо. Проверь журнал вызовов еще раз».
«Три вызова за последние семьдесят два часа, каждый абонент оставил по сообщению. Соседка, некто по имени Тесса Аркейн и Себастьян Луппи».
Я нахмурился.
«От Хольмстрема ничего?»
«Ты слышал, чтобы я называла его имя в списке?»
«Хорошо, хорошо». – Может, он пытался связаться со мной, пока я был вне Сети в подземельях Аллауки или на станции маршала, не нашел никаких следов, и профессиональная осторожность удержала его от дальнейших контактов до тех пор, пока я не всплыву должным образом. – «Оставь сообщения, найди Хольмстрема, разбуди его. Похоже, в „Дюжине вверх“ выдалась пара напряженных вечеров».
Я привычно выждал пару тактов, но не дождался ничего, кроме мертвой тишины на линии. Хмурое выражение неторопливо сползло с моего лица, сменяясь бесстрастной боевой маской, маскирующей растущее беспокойство.
«Запрос отклонен. Абонент помечен как отсутствующий в Сети».
«Это невозможно. Проруби себе путь».
Это заняло меньше секунды. С той стороны канала донесся пронзительный вой, едва различимые пакеты передачи тонули в океане сирены такой интенсивности, что она могла посоперничать с ревом взломанной системы шламового сброса, под аккомпанемент которого я убивал Аллауку и ее людей. Громкость и тональность быстро увеличились до величин, способных разрушить барабанные перепонки, а затем оборвались, когда Осирис отключила звук.
«Это, – зачем-то пояснила она, – было предупреждением о заражении».
«Я понял».
Я уставился на торговый центр, взгляд расфокусировался, скользя по редкой россыпи посетителей. Призрачная патина инструментов приближения танцевала перед глазами, пока новые системы пытались понять, на что я смотрю и почему. Глаза болели от непривычки, а в животе медленно скапливался ужас. Мне вспомнились слова Хольмстрема: «Но стоило мне сунуться в файл твоей подружки Мадекве, как сигналы тревоги зазвенели отсюда до трона Пачамамы и обратно. И я говорю о серьезных контрмерах, Вейл. Я едва успел вырваться перед тем, как мне нанес удар ответный шип размером с член Супая в Судный день».
А затем он вернулся обратно.
Из-за меня.
«Нет, ты только посмотри на это, Тесс. Сам оверрайдер, во плоти».
Я резко сосредоточился.
«Тесс».
«Рис, проиграй мне запись от Тессы Аркейн».
В «Дюжине вверх» ее голос был мягким и вежливым. Здесь он шипел и потрескивал от гнева.
– Слушай, придурок, я не знаю, что именно ты просил Ханну сделать, но в результате он валяется сейчас наверху в коме. Сука, позвони мне, как только получишь сообщение.
Отправлено три дня назад. Я стиснул зубы и позвонил. И звонил довольно долго, прежде чем кто-то взял трубку. До меня донесся нерешительный и хриплый голос Тесс Аркейн. Если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что она много плакала.
– Ты? – прошептала она. – Но ты же мертв.
– Мне стало лучше. Расскажи о Ханну.
– Он… я, блин, я не знаю, лады? Я пришла во вторник утром и нашла его наверху, он лежал на полу. В коме. Системы обратились в ничто.