Разрушение в школе Прескотт — страница 12 из 70

е три раза в неделю.

Я всегда думала, что странный бзик, для того, у кого беспорядочный рюкзак и шкафчик.

Я сжала нос, игнорируя звук играющих детей на площадке соседнего комплекса. Несмотря на запах, я не спешила к Пенелопе. Возможно, что-то во мне знало, что это тот день, когда для меня все изменится.

Может, потому, что я не родилась сукой, задирой-Бернадетт, циником в кожаной одежде, любящей сарказм и злобный хук справа. Я плакала по каждой мелочи. Очевидно, что и из-за больших вещей тоже, но из-за мелочей постоянно. До этого дня мир был многообещающим, как будто я могла найти будущее под звездами, каким бы далеким и тусклым оно ни казалось.

Я села на стол Пенелопы. Она оставила свой телефон на зарядке, и, когда я коснулась его, обнаружила его разблокированным. Определенно необычно для нее. Она цеплялась за приватность, когда могла получить ее. Там была заметка, открытая и написанная выброшенным стилусом.

«Мне так жаль, Бернадетт. Из всех ты и Хизер — единственный, кому я обязана всем. Но я так больше не могу. Когда я пытаюсь бежать, он преследует. Когда я говорю правду, она называет меня лгуньей. Мне остается только принять столько темных ванн, не спать столько ночей. Не важно, что они скажут тебе, всегда помни, что я любила вас обеих».

Медленно, аккуратно я отложила телефон Пен и встала.

«Это не то, что ты подумала, Бернадетт», — говорила я себе, мои руки дрожали, пока я стояла там в розовой клетчатой юбке и белом кардигане, соединяя пальцы и стараясь дышать изо всех сил. Моя голова была отключена, а сердце бешено колотилось.

— Пенелопа? — спросила я, но ответа не последовало.

Закрыв глаза, я пыталась прислушаться к звуку ее дыхания, но гребанные дети снаружи были слишком шумными. Бросившись к окну, я высунулась наружу и накричала на них, чтобы заткнулись к чертям, а потом закрыла его. Кружась, я закрыла глаза и пристроила свою задницу на подоконнике.

Я сидела там еще несколько минут. Потому что, чем дольше я сидела, тем дольше я могла притворится, что все хорошо. Как если бы я не проверила ее, тогда я бы не поняла, что что-то не так, и если бы я не поняла, что что-то не так, она была бы в порядке.

Наконец, я открыла глаза и посмотрела на ее лицо, неподвижное восковое и идеальное. Навсегда пойманное в одном состоянии, завернутое в молодую кожу и шелковые волосы.

Я захлебнулся собственной слюной, когда упала на колени перед ней.

Мне не нужно было касаться своей сестры, чтобы понять, что она мертва.

— Эй, Пенни? — прошептала я, называя ее по имени, которое я не использовала со смерти отца. — Куда ты ушла? — потянувшись, я стянула одеяла и обнаружила, что она сжимает одно игрушечных животных, одетых в ее любимую пижаму. На тумбочке лежала баночка таблеток Памелы, но я с трудом заметила это.

Я лишь сидела там и смотрела на ее грудь, ждала, когда они будет ритмически подниматься и опускаться, это предсказуемое постоянство.

Но этого не случилось.

Спустя какое-то время с залезла на кровать к ней, смотрела в ее лицо, сохраняя его в памяти.

Я не помню, как плакала, но когда, наконец набралась смелости схватить телефон Пен и набрать 911, я обернулась и увидела, что простыни, где лежала моя голова, было пропитаны.

— Мою старшую сестру убили, — сказала я оператору на другом конце линии.

Несмотря на то, что они утверждали обратное, я знала лучше.

Пенелопа, может, и приняла эти таблетки, но она не хотела умирать.

Кто-то довел ее до этого, и я точно знаю, кем был этот человек.

Все еще знаю.

Я готова продать душу дьяволу, чтобы наблюдать, как он страдает. Настолько его боль важна для меня. Мне нужно видеть, как он истекает кровью.

Два года спустя, этот шанс подвернулся мне в виде Хавок.

* * *

Следующим утром я проснулась в кровати Аарона, укутанная его запахом, уничтожена воспоминаниями. Мои глаза находят это место на двери, где мы случайно оставили на ней вмятину моей головой. Да, моей гребанной головой. Мы с Аароном яростно бились об дверь, руки разрывали одежды друг друга, адреналин бурлил в наших телах.

Молодая ярость и желание, все смешалось в одно. Я встала и пальцами коснулась вмятины прежде, чем открыть дверь, полностью ожидая увидеть нависшего надо мной Вика, уставившегося на меня своими черными, как ворон, глазами. Вместо этого, я обнаружила пустой коридор, отдаленное хихиканье девочек доносилось до меня из щели в двери в другом конце.

Облегчение проникает в меня, и я прижимаюсь к стене правым плечом, закрывая глаза и слушаю звуки игры, звуки, которые оставила позади много лет назад. Такое ощущение будто прошли века с момента, когда я была ребенком.

Тинг украл это у меня, мою невинность и мое детство.

Мою сестру.

Сжимая зубы, я открыла глаза и оттолкнулась от стены, направляюсь по коридору к открытой двери Кары. Трое девочек сидели вокруг iPad, смотрели в Tik-Tok видео о тенях для глаз. Они виновато посмотрели, когда я остановилась в дверях, прислоняясь к косяку.

Я была измотана, эмоционально и физически.

Из-за вечернки в честь Хэллоуина, визита Тинга и близкую смерть Аарона… я валилась с ног. Добавьте к этому видео, и я была на полпути, чтобы слететь с катушек, украсть один из пистолетов Оскара, и самой позаботится об отчиме.

— Мы просто смотрели, — сказала Хизер, останавливая видео, как будто желание научиться наносить блестящие тени для век — это дьявольская работа.

Это вина мамы, что она так себя чувствует. Памела никогда не сдерживала свою зависть или неодобрение, называя меня и Пен шлюхами и патаскухами за нарядную одежду или макияж. Она пугала Хизер, чтобы у той не было интереса к моде, макияжу или фитнесу. Или, по крайней мере, я так думала.

— Если вы, ребята, можете еще немного побыть здесь и закрыть дверь, я позже могу вас накрасить. Если вы действительно хороши, — подразнила я, присаживаясь к ним и нажимая на видео, — тогда я покажу вам, как наносить это, в стиле Бернадетт.

Я потянулась и погладила по бокам голову Хизер, целуя ее в лоб, даже если она сморщила на меня нос и высунула язык. Я рада, что она считает, что простой поцелуй старший сестры — это мерзко. Когда-то я чувствовала также. Это означает, она верит, что я всегда буду рядом.

Я намерена быть, даже если это означает снова довериться Хавок.

Когда я приняла решение произнести это слово, навлечь на меня их темный гнев, я знала, во что влезаю, знала, что лезу в постель с демонами, чтобы они могли побороть моих демонов. Меньшее из двух зол, вот и все, чем они когда-либо были. Каким-то образом я позволила обмануть себя и поверить, что мои детские фантазии о парнях могли воплотиться в жизнь. Я потерял голову от красивого черного свадебного платья, татуированных рук и пылких улыбок.

— Мы останемся наверху, — согласилась Хизер, глаза заискрились от идеи какого-нибудь новой цветной тень для глаз.

Она не выберет розовый, как Пен, это точно. Скорее всего, она выберет то, что мне понравится. Фиолетовый. Бирюзовый. Черный.

— Хорошие девочки, — сказала я, поцеловав Кару тоже.

Эшли все еще немного стеснялась, когда я была рядом, сжимая игрушечную нарвалу и отстраняясь от меня, чтобы я не могла ее побеспокоить. Никому не следует навязывать свою любовь, даже детям. Даже если она невинная — иди присядь на колено папочки, Бернадетт — нельзя.

Со вздохом, я поднялась на ноги, чувствуя себя старой женщиной, когда захрустели суставы. Весь этот вчерашний бег показал мне, насколько сильно я не в форме. Добавьте к этому побитые колени от множества падений, и я практически хромая.

Я направилась вниз по лестнице, полностью ожидая конфронтации с парнями. Вместо этого, я обнаружила Аарона развалившегося на диване, без рубашки, перевязанного и спящего. Я подхожу, чтобы встать перед ним, смотря как трепетали его веки, когда ему снился сон, гадая, были ли они больше кошмарами, чем другим. Он не пошевелился, даже когда я потянулась, чтобы смахнуть его рыжие волосы с вспотевшего лба.

— Ты все еще любишь его.

Я повернулась и обнаружила Вика, стоящего у прохода, ведущего в кухню, его расписные руки были скрещены на такой же расписной груди. Я быстро выдохнула, когда мое тело ожило, сердцебиение ускорилось, моя кожа покраснела от тепла. Никто никогда не говорил, что нам не хватает химии. К сожалению, здесь не хватало доверия.

И стоило мне только начать верить их дерьму.

«Теперь ты девушка Хавок, и мы не храним секреты друг от друга».

— Ты неверно от души смеешься над всем этим, — сказала я, отходя от Аарона и поворачиваясь лицом к лидеру парней Хавок. Вик посмотрел на меня в ответ, его руки были мозаикой цветов, его лицо — предмет исследования в мужской архитектуре. Какой бы темный Бог не сотворил его, он должен гордиться. Он источает сексуальность и уверенность, опасность, жестокость. Он идеальный альфа-самец, превосходный лидер.

Он также лжец.

— Посмеялся от души? — спросил Вик, поднимая темную бровь. — Над чем? Над тобой, когда ты смотрела видео с изнасилованием твоей сестры? Нет. Я никогда не хотел этого.

— Если не хотел этого, должен был сказать мне раньше. Ты должен был позволить мне сделать выбор, — прорычала я, указывая на свою грудь, когда я стиснула зубы и чувствовала, как моя похоть быстро сменяется злостью. — После всего твоего дерьма, всех твой заверений, твоих и остальных, вы стали именно теми, кем я предполагала.

— И кем же? — спросил Вик, разъединяя руки и идя ко мне.

Он держал правильное расстояние между нами, умный ход с его стороны, но все равно ощущалось слишком близко. Он всегда слишком близок ко мне, всегда пробирается мне под кожу и в мою душу своими бездонными глазами. Нескончаемо. Бесконечно. Вечно. Виктор Чаннинг переживет апокалипсис, я в этом уверена.