Но во мне сидит это упрямство, этот дух противоречия, который хочет видеть, как лошадь сопротивляется. Мне больно смотреть на то, как она покоряется.
Я вновь заставляю себя сесть за стол и вернуться к бесконечным рядам данных в моей электронной таблице договоров купли-продажи. В графе «депозит» есть пара цифр, которые не сходятся, и я пытаюсь понять, что является причиной расхождения.
Мне всегда удавалось находить закономерности, особенно в числах. Не хотелось бы признаваться, но я испытываю жгучую страсть к электронным таблицам Excel. Я люблю формулы, аккуратные таблицы с данными, то, как можно обращаться с ячейками, чтобы получить ответы на самые разные вопросы.
Наконец, я нахожу проблему, которая нарушает мою идеальную структуру.
Есть два объекта недвижимости с почти одинаковыми названиями – один указан как Benloch Commercial Lot 29, а другой как Benloch Commercial Lt 29. Поначалу я приняла это за опечатку, но потом увидела, что на каждый из них есть свой договор о покупке и два отдельных банковских перевода платежей.
Это странно. Нам пришлось приобрести почти сотню объектов недвижимости для «Саут-Шор Девелопмент», но все же меня смущает, что у двух из них такие похожие названия, тем более с цифровым обозначением в конце. Мне нужно получить оригиналы документов из офиса, чтобы убедиться, что все правильно.
Я быстро отправляю письмо Люси с просьбой отсканировать необходимые документы и прислать мне.
Разобравшись с этим, я вновь оказываюсь у окна, чтобы посмотреть на прогресс Рейлана.
Лошадь, наконец, замедлила свой галоп и перешла на рысь, очевидно, выбившись из сил. Однако она до сих пор держит голову высоко. И я замечаю, что Рейлан удерживает поводья некрепко, позволяя лошади думать, что она сама управляет своими движениями.
Но это не так. Она узница этого загона, и ей не удается сбросить с себя седока, как бы она ни старалась. Сама того не осознавая, лошадь уже покорилась.
Я переминаюсь с ноги на ногу, прижимая руку к пояснице. Завтра наутро у меня все будет болеть. Все эти сегодняшние скачки не пройдут даром.
На кухню заходит Бо. На ней мужская футболка, которая ей велика, – возможно, досталась в наследство от кого-то из старших братьев, а темные волосы заплетены в косу. Ее красота бросается в глаза. У девушки резкие, волчьи, как у Рейлана, черты лица, но при этом очень женственные узкие глаза со слегка приподнятыми внешними уголками и полные губы.
– Ноутбук подходит для работы? – уточняет она.
– Да. Спасибо.
Бо отвечает на благодарность коротким кивком.
– Собираетесь сегодня вечером на танцы? – спрашивает девушка.
Она говорит резко и отрывисто, речь Бо начисто лишена непринужденного шарма Рейлана. Кажется, будто девушка постоянно куда-то торопится, будто мир движется слишком медленно для нее.
Я ее понимаю. Мне часто кажется, что люди думают и говорят лишь вполовину своей возможной скорости. Трудно вечно поддерживать видимость терпения.
– Не знаю, – отвечаю я. – Впервые о них слышу.
– Можете взять мою одежду, – говорит Бо. – Я знаю, что у вас с собой нет – Рейлан рассказал, что ваша квартира сгорела.
Я слышу сочувствие в ее голосе. Не явное, но достаточное, чтобы стало понятно, что Бо вовсе не лишена чувств. С ее стороны определенно было щедро поделиться своей одеждой и туалетными принадлежностями. Впрочем, кажется, ей нет особого дела до вещей, но я все равно ценю это. Мне трудно принимать доброту, так что я бы не вынесла, если бы девушка стала носиться со своим благородством.
– Спасибо, – повторяю я. – Я понимаю, что это все странно. То, как мы сюда заявились.
Бо пожимает плечами.
– Рейлан всегда любил трудности.
– Поэтому он ушел из дома? – спрашиваю я. – Здесь ему было слишком скучно?
Прищурившись, Бо осматривает меня с ног до головы, словно пытается понять подоплеку этого вопроса.
– У него были свои причины, – наконец отвечает она.
Затем девушка резко разворачивается и уходит из кухни.
Мне кажется, будто я ее чем-то задела, но я не понимаю чем. А может, она и не обиделась, просто не захотела продолжать разговор.
Я снова выглядываю в окно, мои глаза неотрывно следуют за Рейланом.
Меня тянет к нему, как никогда и ни к кому прежде.
Я понятия не имею, какого черта случилось там, у реки. Я в жизни не испытывала ничего подобного и совершенно потеряла контроль над собой, что обычно абсолютно для меня неприемлемо.
Но то, что случилось сегодня…
Кажется, оно того стоило. Я обменяла свое чувство достоинства и безопасности на самый невероятный сексуальный опыт в моей жизни.
Я никогда не испытывала такого удовольствия.
Мое лицо пылает от одного только воспоминания об этом.
Понятия не имею, как это случилось. Меня еще ни к кому не тянуло столь необузданно, и еще никогда мое тело не реагировало таким образом…
Теперь я хочу отключить это, перекрыть, словно кран с водой, потому что не понимаю, как далеко это может зайти. Я не знаю, что случится, если я вновь поддамся этому импульсу.
Я хочу уехать и вернуться в Чикаго.
Ранчо Рейлана и его личная жизнь – для меня это все слишком. Видеть этого парня в его естественной среде, где ему комфортнее всего, где он может быть самим собой, – это слишком.
Здесь он сильнее, чем когда-либо, а я же, наоборот, растеряна и выбита из колеи. Здесь нет ничего, что бы напоминало мне о моей обычной жизни, – моей одежды, моего распорядка дня, моей карьеры, моей семьи. Ключевых элементов моей личности. Что я представляю из себя, нагой оказавшись в этом странном месте?
Мы с Рейланом катались все утро и пропустили обед. Я сделала себе бутерброд, чтобы перекусить за работой, а вот парень до сих пор на манеже и с каждой минутой, вероятно, становится все более голодным.
Он настолько увлекся этой лошадью, что почти пропустил ужин.
Мы на кухне вдвоем с Селией, когда она начинает готовить. Я работаю за ноутбуком Бо, но испытываю чувство вины, глядя на то, как женщина чистит картошку и режет морковь, и понимая, что буду есть это, когда все будет готово. Особенно учитывая, что она выполняет всю эту работу в неудобном ботинке на правой ноге.
– Вам помочь? – спрашиваю я.
– Не нужно, – отвечает Селия. – Вы и так уже работаете.
Она говорит искренне, не пытаясь подтолкнуть меня к повторному предложению, но я все равно закрываю ноутбук и встаю, чувствуя, что должна внести свою лепту, раз уж живу в ее доме, ношу одежду ее дочери и ем ее еду.
– Я ни черта в этом не смыслю, – признаюсь я, – но мне хотелось бы помочь.
– Вы плачете от лука? – спрашивает Селия.
– Я не знаю.
– Тогда попробуйте нарезать.
Она вручает мне пару желтых луковиц, видавшую виды доску и большой кухонный нож, который явно уже неоднократно натачивали – лезвие истончилось до хрупкости.
Я встаю рядом и пытаюсь почистить и нарезать луковицы.
Выходит не очень – мне не удается снять шкурку, не сняв дополнительно еще пару луковых колец. К тому же мои кусочки все разных размеров и форм, не такие ровные, как получались у Рейлана. Я пытаюсь взяться за нож так, как он меня учил, и вспоминаю, как нужно двигать рукой. Это немного помогает.
От лука чертовски щиплет глаза. Я усиленно моргаю, и слезы текут по моим щекам. Я вытираю глаза тыльной стороной ладони, но от этого становится только хуже.
– У некоторых людей иммунитет к луку, – говорит Селия. – Но точно не у меня.
– У меня все вкривь и вкось, – показываю я результат работы.
– Ничего, на вкус это не повлияет.
Ножом Селия скидывает лук на чугунную сковороду, где уже шипит сливочное масло. Она обжаривает морковь, лук и кусочки сельдерея вместе, наполняя кухню пикантным ароматом.
– Как вам утренняя прогулка? – спрашивает меня Селия.
На секунду мне кажется, что она догадалась, что произошло у реки, и меня бросает в краску, но затем я вспоминаю, что об этом никто не знает – все видели, только как я впервые в жизни сажусь верхом, так что со всей искренностью я отвечаю:
– Все прошло куда лучше, чем я ожидала. На самом деле было просто потрясающе.
– Большинство людей боится лошадей, если никогда прежде не сидели верхом.
– Мне тоже поначалу было страшно, – признаюсь я. – Но на Бруте мне было бы страшнее, чем на Пенни.
Селия окидывает меня взглядом, и ее голубые глаза внимательно вглядываются в мое лицо.
– Я понимаю, почему вы нравитесь Рейлану, – говорит она. – Вы честная, и для него это важно. Он не выносит лжи.
– Мы не… нас не… – я тушуюсь. Мне хочется ответить, что мы не встречаемся, но и сказать, что между нами совсем ничего нет, я тоже не могу.
– Знаю, знаю, – говорит женщина, помешивая содержимое сковороды. – Он сказал мне, что вы не вместе. Но раньше сын никогда не приводил домой девушек.
Хоть мне и не хочется, чтобы Селия толковала это превратно, я чувствую, как от ее слов во мне растекается удовольствие. Я бы приревновала при мысли, что Рейлан приводил сюда другую женщину, представлял ее своей семье и учил кататься верхом. Явных причин быть особенной у меня нет, но мне все равно приятно знать, что для парня это тоже было в новинку.
– Вот, порежьте на небольшие кусочки, – велит мне Селия, вручая холодную курицу из холодильника.
Пока я работаю над задачей, она посыпает столешницу мукой и раскатывает большой кусок теста, которое затем раскладывает на две формы для пирога, одновременно готовя на плите какой-то белый соус, от которого исходит восхитительный сливочный аромат.
– Что это будет? – спрашиваю я.
– Пот-пай, пирог с курицей, – отвечает Селия.
Я такого раньше не пробовала. Должно быть, женщина прочла это на моем лице и поспешила заверить:
– Не волнуйтесь, это вкусно.
– Не сомневаюсь, – поспешно отвечаю я. – Я не привереда.
Когда я смотрю, как она наполняет пирог нарезанной курицей, тушеными овощами и густым соусом, напоминающим подливу, я вспоминаю об одном ирландском блюде.