ло, и, конечно, народ был отягощен массой налогов. Всюду царили взяточничество, самоуправство всякая неправда за деньги становилась правдой и, конечно, народ изнемогал. Пример в притеснениях шел с верхов бюрократии, во главе с самим Бироном, в низшие слои представителей власти, и не было удержа угнетателям народа.
Императрица, раздумавшись о положении своей империи, как всегда, вызвала к себе Бирона. Герцог, войдя, низко поклонился и поцеловал протянутую ему государыней руку.
-- Здравствуй, герцог, присядь. Скучно мне, больно скучно.
-- С чего скучать изволите, ваше величество?
-- Причин к тому, герцог, много: народные бедствия, неурожаи, пожары, разбои, и все это удручающе действует на меня и повергает в страшную печаль. Кстати, герцог, ты был вчера на заседании совета министров?
-- Как же, государыня, был в продолжение всего заседания, -- ответил Бирон.
-- Что же решили господа министры? Ведь пожары истребляют целые города. Это великое бедствие! Какие же меры приняты?
-- Постановили, ваше величество, пойманных поджигателей сожигать всенародно -- только эта кара может остановить пожары, а также в каждом городском доме положено иметь на дворах колодцы для безопасности от пожара.
-- Эта мера хороша... колодцы иметь надо, но сожигать преступников-поджигателей -- слишком жестокая кара. Ну, а что о разбоях?
-- Министры положили, ваше величество, предписать воеводам и губернаторам стараться ловить и истреблять разбойников и предавать их смертной казни.
-- Все казни да казни! -- с неудовольствием проговорила государыня.
-- Что делать, ваше величество? Этим только и можно остановить преступление. Русский народ слишком груб, его всегда надо держать под страхом плетей и казни.
-- Герцог, что ты говоришь! -- гневно проговорила Анна Иоанновна.
-- Простите, государыня, говорю правду.
-- Этой правдой ты и на меня, и на себя навлечешь народную ненависть. Ты слишком жесток, Иоганн... Смотри, не отплатил бы тебе народ тем же.
-- Я никого и ничего не боюсь, ваше величество, лишь бы вы были ко мне милостивы.
-- В этом, кажется, ты не можешь сомневаться, -- ласково проговорила государыня Бирону, протягивая ему свою руку.
-- О, ваше величество! Я безмерно счастлив вашей милостью, -- целуя руку государыни, с чувством проговорил Бирон. -- Хоть у меня и есть очень сильные враги, но я не боюсь их, -- заискивающим голосом добавил он.
-- Назови мне их.
-- Извольте, государыня! Первый очень сильный мой враг, это -- кабинет-министр Волынский.
-- Ты уже слышал от меня, что Волынский -- верный и преданный мне и государству человек, -- с неудовольствием проговорила Анна Иоанновна.
-- Со вчерашнего дня я навлек на себя еще большеенерасположение господина Волынского. Я приказал арестовать его любимейшего и преданного ему чиновника, ваше величество.
-- За что? По какому делу?ъ
-- По делу ссыльных Долгоруковьх, ваше величество.
-- Господи, как все это мне надоело, как прискучило!.. Эти Долгоруковы... Ну, что вы хотите делать с ними?
-- Это -- дело суда, государыня.
-- Зачем ты, герцог, трогаешь Волынского?
-- Помилуйте, ваше величество, я и не думаю его трогать.
-- Нет, трогаешь, трогаешь, -- сердито, нервным голосом проговорила Анна Иоанновна. -- Зачем ты приказал арестовать его чиновника, зачем? Ты сделал это просто по злобе на Волынского.
-- Храпунов, государыня, находится в сильном подозрении по делу Ивана Долгорукова.
-- Какой такой Храпунов?
-- Чиновник Волынского, ваше величество.
-- Храпунов, Храпунов... фамилия мне знакома, хорошо знакома... Ну, все равно, отпусти его, Иоганн!
-- Это невозможно, ваше величество. Пока не выяснится суть дел и преступлений Долгоруковых, Храпунова нельзя освободить из-под ареста. Его допрашивал генерал Ушаков. Храпунов был в большой дружбе с Иваном Долгоруковым и женат на его сестре.
-- На которой? Ведь, помнится мне, у него две сестры -- Екатерина и Елена.
-- Этого не знаю, ваше величество.
-- Надо узнать и доложить мне.
-- Слушаю, ваше величество.
-- Теперь того и жди -- приедет ко мне Волынский и станет просить за своего чиновника.
Императрица не ошиблась -- действительно, ей вскоре же после ухода Бирона доложили о приезде Волынского.
Артемий Петрович вошел к государыне сильно расстроенный и, кланяясь ей, произнес:
-- Простите, ваше величество, мой приход потревожил вас.
-- Что делать, уж такова моя доля. Ты, Артемий Петрович, по делу ко мне?
-- Так точно, ваше величество. Дело спешное, от него зависит участь, а может быть, и жизнь человека. К вам, ваше величество, я пришел за правосудием, выслушайте меня, вашего преданного и верного слугу.
-- Ну, говори, говори... слушаю.
-- Государыня, меня лишили верного, исполнительного чиновника, скорее помощника, а у молодой жены отняли мужа, -- горячо проговорил Артемий Петрович.
-- Я что-то плохо понимаю тебя. Ты говоришь про Храпунова, что ли?
-- Про него, государыня... Вашему величеству уже сказали...
-- Да, сказали, его подозревают в соучастии с Иваном Долгоруковым.
-- Это подозрение ни на чем не основано: Храпунов был всегда верным слугою своей родине.
-- Ну, если он не виновен, то его выпустят.
-- Я нижайше прошу, ваше величество, отдать тотчас же приказание освободить Храпунова. Ваше величество, будьте правосудны и милосердны, возвратите бедной женщине мужа, она будет молиться за вас всю жизнь...
-- Как же это?.. Вдруг без герцога.
-- Вы -- монархиня властная. При чем же тут, ваше величество, герцог?
-- Какой ты, Артемий Петрович, скорый. Тебе бы все вдруг! Надо подумать, посоветоваться. Я поговорю с герцогом завтра же и твоего чиновника освободят из-под ареста.
-- Позвольте, ваше величество, мне сказать несколько слов.
-- Довольно, довольно, Артемий Петрович!.. Я наперед знаю, про что ты станешь сказывать. Ты будешь говорить про народные бедствия, неурожаи, пожары и про другие; обиды и напасти и по обыкновению станешь винить в том герцога, хоть он в этом нисколько не виновен, -- с неудовольствием промолвила Анна Иоанновна, искоса посматривая на Волынского.
-- Ваше величество, не я один говорю -- про это говорит весь ваш народ.
-- Оставь, пожалуйста, оставь! Нынче праздник. Вымне и в праздник не дадите вздохнуть. И так невесело, а ты еще своими словами больше тоску на меня наводишь.
-- Простите меня, всемилостивейшая государыня, -- низко кланяясь и подавив в себе вздох, проговорил Волынский.
-- Бог простит, голубчик. Мы с тобою как-нибудь... герцогу я не дам своевольничать, он не смеет. Мы обо всем с тобою поговорим, Артемий Петрович. А теперь, Артемий Петрович, не отравляй мне праздничного дня. Хочу я скуку разогнать, с фрейлинами песни попеть. Ах да, кстати: ну, как задуманное нами машкерадное зрелище в ледяных хоромах?
-- Дело подвигается вперед как нельзя лучше, ваше величество: мною посланы нарочные почти во все губернии, а также и ко всем инородцам. Я выписываю по двое, то есть по одному мужчине и по женщине.
-- Хорошо, хорошо!.. Старайся, голубчик Артемий Петрович, может быть, это хоть немного разгонит мою хандру. А знаешь, я надумала в ледяных хоромах устроить для новобрачных спальню: желаю женить нашего шута князиньку Голицына на дуре-калмычке Бужениновой. То-то будет парочка: шут-князинька и шутиха-калмычка. Вот в ледяных хоромах мы и справим их свадьбу. Ведь преотлично я придумала? -- уже весело проговорила государыня.
-- Как нельзя лучше, ваше величество.
-- Не все заниматься делами, надо веселью и потехе уделить час-другой. Ну, а теперь ступай к себе, Артемий Петрович, будь покоен, я прикажу выпустить твоего чиновника. Как его фамилия, я все забываю? Ах да, Храпунов.
Волынский стал откланиваться; государыня милостиво протянула ему свою руку, и Артемий Петрович, с должным почтением поцеловав ее, удалился. Императрица приказала позвать своих фрейлин, стала слушать их пенье и сама подпевала им.
Прошел день, другой, неделя, а Храпунов все томился в тюрьме -- о его освобождении не думали. Герцог Бирон, чтобы досадить Волынскому, убедил государыню, что выпускать Храпунова из-под ареста никак нельзя, потому что есть улики, ясно говорящие о том, что он находился в сообщничестве с князем Иваном Долгоруковым.
-- Но как же это? Ведь я дала Волынскому слово освободить этого Храпунова, -- с досадою проговорила государыня Анна Иоанновна. -- Он станет спрашивать. Что же я ему скажу?
-- Скажите ему, что вы не мирволите преступникам, а караете их, -- холодно произнес Бирон.
-- Неужели Храпунов -- такой преступник?
-- Он -- близкий человек Ивана Долгорукова и должен быть наказан. Генерал Ушаков нашел против него улики.
-- Какие такие?
-- Я сам, государыня, хорошо не знаю, какие, но только улики есть.
-- Узнай, Иоганн, и скажи мне, кто уличает Храпунова. Впрочем, я сама спрошу у Ушакова.
V
Между тем тобольская экспедиция усердно работала над разбором дела Долгоруковых. В него было замешано до полусотни лиц, в числе их находились и караульные офицеры, и часовые, майор Петров и поручик Овцын, несколько березовских подьячих и "отставные дворяне", и "дети боярские", дворовые князя Ивана, и даже священники. Не удивительно после этого, если замешан был и Левушка Храпунов, которого держали под арестом в Шлиссельбургской крепости.
Правда, из замешанных многих отпустили, но девятнадцать человек из них подверглись строгой каре: майору Петрову в Тобольске отрубили голову в июне 1739 года, священники были биты кнутом и разосланы по дальним сибирским городам, а караульные офицеры разжалованы в рядовые. Что касается Храпунова, то никаких улик в том, что он был в сообщничестве с Иваном Долгоруковым, не было, однако отпустить его Бирону, по злобе на Волынского, не хотелось, и его оставили в Шлиссельбургской крепости.