Бирон и другие враги Волынского обрадовались этому. Кубанец, по словам историка, был арестован по поводу взятых через него Волынским казенных сумм из конюшенного приказа. На допросе, вместо показания о суммах, следователи услышали от Кубанца неожиданные признания о тайных собраниях и возмутительных беседах в доме его господина. Следователи насторожились: в воздухе запахло лакомой жирной добычей. В тот же день Волынский был лишен свободы, с тем чтобы получить ее обратно в ином мире.
Начались заседания следственной комиссии, наряженной над Волынским. Обвинители сплетали всевозможные вины, к чему самым удобным материалом служили беспорядочные, отрывочные показания Кубанца. Кубанец вписывал в свои донесения все фразы и обрывки фраз, которые, бывало, долетали до его уха во время собраний у Волынского. Следователям легко было выдергивать из этого набора наиболее пикантные словечки, составляя их в такую связь, которая раздувала обвинение до чудовищных размеров. Обвинение разрасталось с каждым новым допросом. Теперь уже не довольствовались первоначальными обвинительными пунктами о том, что Волынский подносил императрице разные проекты "якобы в поучение и наставление"; обвинители доходили до того, что по поводу составленной Волынским родословной Романовых приписывали ему преступный план посредством государственного переворота самому надеть на себя российскую корону.
Все посетители вечеров Волынского были схвачены, и начались ужасные пытки в тайной канцелярии. Волынского пытали два раза: поднимали его на дыбу и повредили ему правую руку, так что он не мог подписывать свои показания.
Но чего же хотели от него враги, выпытывая у него признание преступлений? Ведь, как говорит историк, намерение его произвести переворот не возбуждало уже никаких сомнений. Да главное, чего старались добиться у заключенных, -- это определение срока, когда было решено осуществить замысел. Во время пытки у Артемия Петровича спрашивали:
-- Имел ты преступный умысел сделаться императором?
-- И в мыслях его у меня никогда не было.
-- Правду показывай, не то опять на дыбу поднимут...
-- Я сказал правду. Какой вы еще от меня хотите?
-- Повинись в своих преступлениях...
-- В каких? Я их не знаю, -- слабым голосом ответил истерзанный пыткою Волынский.
Но его врагам этого было мало, и опять началась ужасная пытка. Однако бывший вельможа упорно отрекался от возводимой на него клеветы, и от него ничего не добились.
Но так или иначе, врагам Волынского нужна была его погибель, и ему был произнесен ужасный смертный приговор: вырезав язык, отсечь ему правую руку и голову.
Говорят, у некоторых судей, подписывавших этот приговор, дрожала рука и слезы невольно выступали из глаз, но они все же сделали это: ведь Бирон хотел смерти Волынского, а кто же мог противоречить ему? Навлечь гнев Бирона было то же самое, что навлечь гнев государыни.
Смертный приговор был подписан только судьями-вельможами, но не государыней. Бирону надо было сделать так, чтобы этот приговор подписала и монархиня земли русской.
Держа приговор Волынскому в руках, герцог смелой поступью вошел в кабинет императрицы Анны Иоанновны. В последнее время она сильно изменилась: она похудела, побледнела, часто прихварывала и была крайне апатична.
-- Это что у тебя за бумага? -- спросила она герцога.
-- Приговор, ваше величество.
-- Какой приговор? Кому? -- заволновалась государыня.
-- Волынскому, -- спокойно ответил Бирон.
-- К чему его приговорили?
-- К казни...
-- Что? Как ты сказал, герцог? -- побледнев, воскликнула государыня. -- Волынского приговорили к смерти? Нет, нет... этого не должно быть... я не допущу!
-- Но его приговорили, ваше величество.
-- Кто приговорил? Кто? Ты, герцог, ты? -- императрица страшно волновалась, на ее глазах виднелись слезы.
-- Приговор подписан вашими министрами, государыня.
-- Я своею властью нарушаю приговор... Волынский не должен быть казнен.
-- Должен, ваше величество, -- проговорил Бирон.
-- А я говорю -- не должен, не должен... Я ничего не хочу слушать. Подай приговор, я разорву его.
-- Вы этого, государыня, не сделаете.
-- Иоганн, ты слишком многое позволяешь себе! -- гневно сверкнув глазами на любимца, проговорила Анна Иоанновна.
-- Простите, ваше величество, но я вынужден просить, чтобы вы скрепили своею подписью этот приговор.
-- Никогда, никогда! О, я понимаю, в чем дело!.. Ты, ты лично мстишь Волынскому, ты ненавидишь его. Это жестоко, жестоко! Я не подпишу приговора.
-- Вот как?.. Покоряюсь вашему решению, государыня, и прошу дозволить мне подать вашему величеству прошение об отставке и уехать в Курляндию.
-- Как? Что ты говоришь? Зачем тебе покидать меня?
-- А затем, государыня, что я при вашем дворе считаю себя лишним.
-- Господи! Опять капризы?.. Ведь это скучно! Я больна, а ты, Иоганн, еще расстраиваешь меня... Ты совсем меня не жалеешь! -- со слезами проговорила Анна Иоанновна. -- Ну, если виновен Волынский, можно наказать его... сослать в Сибирь, что ли, но к чему же отнимать у него жизнь? Кабинет-министр -- и вдруг казнить! Нет, нет, этого я не допущу!
-- А я, государыня, опять повторяю, что Волынский должен быть казнен. Ведь подумайте, каково его преступление: он готовился свергнуть вас с трона! Да разве возможно оставлять без строжайшего наказания подобное посягательство? Нет, как угодно, ваше величество, но или Волынский погибнет, или я удалюсь в Курляндию, а двоим нам тесно здесь.
-- Ты, Иоганн, останешься.
-- Только в том случае, когда вы, государыня, подпишете приговор. Волынский или я.
-- Опять за свое, опять?.. Довольно, герцог Бирон! Если тебе тесно при нашем дворе, можешь ехать в свою Курляндию или куда хочешь, но Волынский будет жить! -- голосом, не допускающим возражения, проговорила Анна Иоанновна.
-- Ну, это мы еще посмотрим! -- сквозь зубы заметил Бирон и поклонившись государыне, вышел.
В конце концов герцог одержал верх над слабовольной да к тому же все еще любившей его императрицей. Смертный приговор был подписан, и злополучный Артемий Петрович, этот великолепный вельможа, сложил на плахе свою голову. Подписывая роковой приговор, больная императрица заливалась горькими слезами.
Смертный приговор Волынскому и его друзьям, Хрущову и Еропкину, был подписан 23 июня 1740 года, а казнь была совершена 27 июня на площади при многочисленном стечении народа, с безмолвным ужасом смотревшего на нее.
Первым казнен был Волынский, потом Хрущов и Еропкин; остальные же приверженцы и друзья Волынского были биты кнутом и плетьми и отправлены обратно в крепость.
-- Лихое, тяжелое время переживаем мы. Уж если временщик Бирон добрался до голов вельмож, то до наших голов ему легко добраться, -- говорил народ, возвращаясь с казни, и еще сильнее возненавидел Бирона и его клевретов.
Многие искренними слезами оплакивали Волынского, выдающегося государственного деятеля, вскормленного бурной эпохой Петра и безжалостно скошенного мрачной бироновщиной. Богато одаренная натура Волынского совместила в себе и выдающиеся пороки своей эпохи, и светлые черты пробуждавшегося общественного сознания. Добросовестный историк не может закрыть глаза на темные факты его жизни, но прав был и поэт, воскликнувший про Волынского: "Он мнил спасти страну родную!" Поэта можно заподозрить в увлечении, в идеализации своего героя. Но вот свидетельство высокого авторитета: вот что писала о деле Волынского императрица Екатерина II, конечно, имевшая возможность ознакомиться с этим делом так полно, как ни один историк:
"Сыну моему и всем моим потомкам советую и поставляю читать сие Волынского дело от начала до конца, дабы они видели и себя остерегали от такого беззаконного примера в производстве дел... Волынский был горд и дерзостен в своих поступках, однако не изменник, но, напротив того, добрый и усердный патриот и ревнитель к полезным направлениям своего отечества. И так смертную казнь терпел и быв не винен".
"Волынский был умен, но чрезвычайно честолюбив, -- пишет современник казненного Волынского, Манштейн. -- Гордый, тщеславный, неосторожный, он был склонен к интриге и всю жизнь свою слыл за неугомонного человека. Несмотря на эти недостатки, которые он не умел даже скрывать, он достиг высших должностей в государстве. Он начал с военной службы, в которой дослужился до генерал-майора. Отказавшись от военных занятий, он занялся гражданскими делами. Еще при Петре I его посылали в Персию в качестве министра. Он был вторым уполномоченным на немировском конгрессе; а спустя два года по смерти графа Ягужинского, умершего к концу 1736 года, Волынский получил его должность кабинет-министра. Но здесь он не мог долго удержаться, рассорившись с графом Остерманом, который в своих сослуживцах терпеть не мог ума. Навлекши на себя еще гнев герцога Курляндского, он не мог кончить иначе, как несчастливо".
Тяжело отозвалась казнь Волынского на императрице: ее болезнь усилилась. Государыня близка была к смерти.
Властолюбивому Бирону медики, лечившие императрицу, шепнули, что не только дни, но и часы ее сочтены. Бирон не терялся; он знал, что ему делать.
Воспользовавшись временем, когда государыне было несколько лучше, он тихо вошел в ее кабинет.
-- Это ты, герцог? -- слабым голосом спросила она.
-- Я, ваше величество, пришел узнать о вашем драгоценном здоровье, -- заискивающим голосом проговорил Бирон и дал знак дежурной фрейлине выйти.
Та с глубоким поклоном удалилась.
-- Плохо, Иоганн, плохо... умираю... близка моя смерть.
-- Медики говорят о вашем выздоровлении, они уверяют меня в том, ваше величество...
-- Не верь, врут... я чувствую, что скоро умру.
-- Ваши слова, государыня, терзают мне сердце, -- с отчаянием, может быть, и притворным, воскликнул хитрый и честолюбивый временщик. -- Живите, ваше величество, живите для счастья ваших подданных!