Тут размышления графини были прерваны шорохом.
-- Иванушка, ты? -- тихо спросила Наталья Борисовна.
Действительно, перед нею тотчас же появился князь Иван, который только что перелез через садовую изгородь.
-- Я это, я, моя голубка! Прости, Натальюшка, раньше не мог прийти, в вашем доме огни были видны, вот я и боялся, как бы не встретиться с кем-либо.
-- За тобой следят, Иванушка... ты это знаешь ли?
-- Знаю, голубка.
-- У тебя есть враги... из них есть властные и сильные.
-- Знаю, графинюшка, первый мой враг заклятый -- князь Никита Трубецкой.
-- А второй твой враг и соперник -- граф Левенвольд.
-- Как, граф Левенвольд? -- удивился князь Иван. -- Ты говоришь, он -- мой соперник? Разве он...
-- Сегодня приезжал свататься за меня.
-- Как он смел! Свататься за мою милую невесту? Ну, это даром ему не пройдет. Хоть я и в опале, а все же сумею рассчитаться с этим пришлецом-нахалом!
-- Что ты кричишь, Иванушка! Услышать могут.
-- Обидно мне и больно и за тебя, и за себя. Сметь предлагать тебе руку, когда ты обручена со мной! Впрочем, я и позабыл, графу Левенвольду теперь все возможно: ведь он пожалован гофмаршальством и состоит в большом фаворе у императрицы.
-- Боюсь я, что Левенвольд может много навредить тебе: он грозил, что государыня узнает, как ты нарушаешь ее приказы и бываешь в Москве, не имея на то дозволения. Тебя он готов даже уличить в какой-то измене. Но знай, я сама поеду к матушке-царице, паду к ее ногам и постараюсь вымолить тебе прощение у нее.
-- Лучше и не езди, Натальюшка. Государыня не простит меня. Может быть, она-то сама и простила бы, да не простят мои враги. Им нужны мой позор и унижение. Мало того, им нужно, чтобы меня предали лютой казни.
Едва князь Иван проговорил эти слова, как в саду послышались шаги и сдержанные голоса.
-- Тише, Иванушка, -- сказала Наташа, -- сюда идут. Нас подстерегли.
Графиня не ошиблась: из-за кустов скоро вышли граф Петр Борисович, Левенвольд и князь Никита Трубецкой.
-- Вот, граф Петр Борисович, полюбуйся. Как я говорил, так и вышло, -- громко и злобно сказал Никита.
-- Слушай, Петр Борисович, хоть ты и приходишься братом моей невесте милой, но обидеть ее я и тебе не дозволю! -- грозно крикнул князь Иван, берясь за саблю.
-- Вот как? По какому праву?
-- По праву обрученного жениха... А вы, господа, давно ли на себя взяли должность сыщиков? -- насмешливо обратился князь Иван к Никите Трубецкому и к Левенвольду.
-- Как вы смеете, князь, так оскорблять нас? За оскорбление вы дорого поплатитесь! -- в один голос грозно проговорили князь Никита и граф Левенвольд.
-- А вы, господа, разве не оскорбили меня? Да и не меня одного: вы жестоко оскорбили своим подсматриванием и подслушиванием графиню Наталью Борисовну... этого ангела...
-- Графиню мы и не думали оскорблять.
-- Нет, нет, Ванюша прав. Вы жестоко оскорбили меня! Что вам надо? Кто дал вам право следить за мной? Что в том позорного, что я разговариваю с обрученным женихом? Вы скажете -- зачем тайком? Отвечу: что же было делать князю Ивану, если судьба да злые люди довели его до того, что он должен видеться со мной украдкой, не в ворота, как мой жених, с честью въезжать, а через изгородь садовую, как вор, перелезать! -- с негодованием твердо проговорила графиня Наталья.
-- Графиня, Наталья Борисовна, послушайте... -- заговорил было Левенвольд.
-- Довольно, граф, мне ваших слов не надо, -- останавливая его, промолвила графиня Наталья и, обратившись к брату голосом, не допускающим возражений, добавила: -- Брат Петр Борисович, прошу поторопиться с нашей свадьбой. Откладывать я больше не хочу и требую, чтобы не далее как дня через три-четыре было мое венчание с князем Иваном...
-- Так скоро, Наташа? Успеем ли мы приготовиться?
-- Какие тут сборы? Венчаться мы будем просто, без пышностей и пиршеств. Ведь так, Иванушка?
-- Так, так, мой ангел милый.
-- Итак, брат, решено: через четыре дня свадьба. Вас, господа, я не приглашаю, да вы и побоитесь быть на нашей свадьбе. Прощайте, -- холодно сказала Трубецкому и Левенвольду графиня Наталья и, крепко обняв своего жениха, быстро пошла из сада.
Соглядатаи сконфуженно молчали.
-- Ну-с, господа, теперь вы можете свободно арестовать меня... графиня ушла. Ведь вы за тем и пришли, чтобы взять женя? Ведь так? -- насмешливо спросил у них князь Иван.
-- Нет, на то еще нет предписания, -- резко ответил ему Левенвольд.
-- Так зачем же вы пришли сюда?
-- А мне хотелось уличить тебя в дерзком непослушании, вот я и позвал сюда свидетелем графа Левенвольда, -- ответил ему князь Никита Юрьевич.
-- Да, да, именно за тем я и пришел. И делать нам тут нечего, пойдем, князь Никита Юрьевич, -- проговорил Левенвольд и, взяв под руку Трубецкого, пошел с ним из сада.
Граф Петр Борисович, не сказав более ни слова своему будущему шурину, задумчиво опустив голову, тоже пошел из сада.
VI
Как-то императрица Анна Иоанновна вспомнила о Левушке Храпунове, который, опередив верховников, привез ей в Митаву письмо от Ягужинского, и спросила о нем. Государыне ответили, что Храпунов по распоряжению верховников был посажен в острог, но бежал, подкупив сторожа и часовых, и где теперь находится, неизвестно. Тогда государыня спросила графа Ягужинского, как начальника бежавшего Храпунова. Тот также ответил, что участь верного и исполнительного офицера неизвестна ему.
-- Жаль! Храпунов достоин нашей награды и нашего расположения. Он -- верный и преданный нам слуга. И если он найдется или придет в свой полк, то сейчас же донести об этом мне, -- проговорила государыня.
Однако Храпунов "не находился" и в свои полк не приходил; он, опасаясь сильных врагов, скрывался.
У него был родной дядя, отставной секунд-майор Петр Петрович Гвоздин, родной брат его матери, уже старик лет семидесяти, безвыездно проживавший в своей небольшой усадьбе, называвшейся Красная Горка. Эта усадьба находилась верстах в шестидесяти от Москвы и была раскинута на очень живописном месте.
Секунд-майор безвыездно проживал одиноким холостяком в ней и редко заглядывал в Москву. Прежде старик Гвоздин любил Москву, а с тех пор как в ней начали вводиться разные "новшества" и "другие порядки", разлюбил первопрестольную и не стал ездить туда.
-- Зачем я поеду туда? В Питере много иноземного, немецкого, а русского мало, так теперь и в Москве то же самое стало. Претит мне все это, никогда я туда не поеду. Хоть и есть у меня там офицер-племяш Левка, знатный парень -- он из Питера со двором прибыл, и надо бы мне навестить его, да не поеду, пусть лучше сам ко мне приедет, -- ответил Гвоздин своему приятелю-соседу, советовавшему ему поехать в Москву и посмотреть "диковинки".
Секунд-майор Гвоздин начал свою службу еще при царе Федоре Алексеевиче, служил не один десяток лет и державному труженику Петру Великому, сражался в рядах царя Петра со шведами и турками и был ценим императором за храбрость и мужество. Однако с кончиною Великого Петра он оставил службу и поселился безвыездно в своей усадьбе Красная Горка. Вот именно тут-то решил укрыться от злобы своих врагов Храпунов.
Петр Петрович любил Левушку, как сына, и встретил его с распростертыми объятьями. Приехал к нему Левушка не один, а с невестой Марусей и с ее бабкою. Молодые люди порешили обвенчаться в сельской церкви, которая находилась в усадьбе старого секунд-майора.
Обрадовался Петр Петрович, когда к воротам его усадьбы подъехала тройка коней, запряженных в крытую, вроде кибитки, телегу, и когда из нее вышел его "племяш Левка", но крайне удивился, когда с той же телеги сошли Маруся и старуха Марина.
-- Племяш, а это кто же? -- удивленно спросил он.
-- Моя невеста, дядюшка, а это -- ее бабушка.
-- Невеста, ты сказал? -- еще с большим удивлением переспросил у племянника Петр Петрович.
-- Да, дядюшка. Мы задумали обвенчаться в вашей церкви, а потому и нагрянули к вам всем домом. Что, дядя, рад ли гостям?
-- Рад, рад. А ты не врешь, Левка?
-- Что венчаться к вам приехал? Не вру, спросите хоть у моей невесты.
-- А как звать невесту?
-- Марусей... Марьей Алексеевной.
-- Хороша, зело красовита. Любишь Левку? -- с любопытством оглядывая Марусю, спросил ее Гвоздин.
-- Люблю, очень люблю, -- задушевным голосом ответила девушка.
-- Верю. И люби Левку: он стоит твоей любви. А живы ли у тебя отец с матерью?
-- Отец жив, а мать умерла.
-- Без матери, значит... сиротинка?.. А кто твой отец?
-- Не знаю, -- тихо ответила девушка, наклонив свою хорошенькую головку.
-- Вот славно! Не знаешь своего отца?
-- Дядя, я тебе после обо всем расскажу, -- вмешался Левушка видя смущение невесты, -- теперь же для этого не место и не время. Мы с дороги-то проголодались и хотим есть.
-- Ах я, старый ротозей, вздумал соловья баснями кормить. Эй, Петрунька, Ванька, скорее накрывайте стол, вкусный обед готовьте. Надо дорогих гостей на славу угостить, -- громко крикнул Гвоздин своим слугам и сам засуетился и забегал из кухни в столовую и обратно.
Добряк Гвоздин скоро сошелся со своей сватьей нареченной, старухой Мариной, а на Марусю смотрел как на близкую свою родственницу.
Левушка без всякой утайки рассказал дяде о том, кто именно Маруся, чья она дочь и как он познакомился с нею.
-- Вот оно что!.. Маруся-то, выходит, -- дочка сиятельного князя Алексея Григорьевича Долгорукова, и ты, Левка, будешь его зятем. Ведь так? -- выслушав рассказ Храпунова, спросил секунд-майор.
-- Дядя, ты, ради Бога, не говори Марусе, что ее отец -- Алексей Долгоруков, ведь она ничего не знает про это. Я и сам про то узнал только недавно, от ее бабки.