В 1053 году н. э. правителем провинции Хорасан стал молодой сельджукский принц. Звали его Алп-Арслан: это прозвание, означающее «доблестный лев», дали ему его воины. Алп-Арслан взял с собой секретаря-перса, скоро прославившегося под именем Низам аль-Мульк, что означает «Порядок царства». Алп-Арслан выделялся в любой толпе, и не только потому, что рост его превышал шесть футов, но и потому, что усы он отрастил такие, что мог закидывать их за плечи, а когда мчался вперед на своем белом коне, усы, заплетенные в косы, развивались у него за спиной, словно два бунчука.
Его советник-перс сумел навести в Хорасане порядок и укрепить экономику; это покрыло его господина такой славой, что, когда умер старый сельджукский вождь и началась обычная борьба за власть между братьями, сыновьями и племянниками, Алп-Арслан быстро вышел в ней победителем, отчасти благодаря мудрым советам Низам аль-Мулька. Короновавшись султаном, Алп-Арслан принялся осматривать карты в поисках, что бы еще завоевать.
Он распространил власть сельджуков на Кавказский регион, затем продолжил движение на запад и наконец вторгся в Малую Азию, большей частью которой тогда правил Константинополь, укрепленная столица империи, которую мусульмане продолжали называть Римом.
В 1071 году на выселках города под названием Манцикерт Алп-Арслан встретился в бою с византийским императором Романом Диогеном и разбил его стотысячную армию. Самого императора он взял в плен; это потрясло Византию, а с ней и весь западный мир. А затем сделал немыслимое: освободил императора и отослал домой, в Константинополь, с дарами и заверениями, что никогда более его не побеспокоит – милость, еще более возвысившая сельджуков и унизившая императора христиан. Битва при Манцикерте стала, быть может, одним из важнейших сражений в мировой истории. В то время она казалась величайшей победой сельджуков. На самом деле, быть может, оказалась их величайшей ошибкой – но это стало ясно лишь двадцать шесть лет спустя.
Империя сельджуков: турки вторгаются в исламский мир
Алп-Арслан умер в Хорасане в следующем году; престол унаследовал его сын Малик-шах – и, благодаря наставничеству все того же мудрого Низам аль-Мулька, скоро доказал, что ничем не уступает отцу. Это он подчинил турецкому владычеству Сирию и Святую Землю.
Партнерство между персидским визирем и двумя турецкими султанами пошло на пользу обеим сторонам. Султаны посвящали себя завоеваниям – Низам аль-Мульк организовал жизнь на завоеванных территориях. Работы у него хватало: правителями захваченных земель султаны ставили своих родственников, а те склонны были относиться к подвластным территориям как к своим личным владениям. Эти турки, явившиеся прямо из степей, не всегда понимали разницу между налогами и грабежом.
Низам аль-Мульк привел в порядок систему сбора налогов и учредил институт инспекторов, которые, путешествуя из одной провинции в другую, следили за тем, чтобы сборщики налогов работали честно. Военную добычу султана он пустил на строительство дорог и организацию полицейских сил для защиты путешественников, чтобы купцы с товарами могли ездить по стране спокойно и ничего не бояться. Кроме того, вдоль дорог, на расстоянии дня пути друг от друга, он построил государственные караван-сараи. Этот же великий визирь учредил сеть школ и училищ, называемых медресе, для преподавания будущим чиновникам единообразного исламского учения. Единообразия он достиг, передав преподавание в руки ортодоксальных суннитских улемов.
Все эти меры были частью борьбы с центробежными силами того времени. Низам аль-Мульк надеялся сплести стабильное исламское общество из трех разнородных этнических нитей. Турки поддерживали порядок военной силой, арабы внесли свой вклад, предложив новое религиозное учение, а персы принесли обществу все прочие дары цивилизации: искусство управления, философию, поэзию, живопись, архитектуру, науку – дабы возвысить и украсить мир. Поэтому новый правящий класс включал в себя турецкого султана и его армию, арабского халифа и улемов, и персидскую бюрократию, состоящую из мыслителей и творцов.
Визирь надеялся, что эта стабильность позволит крестьянам и купцам производить богатство, необходимое, чтобы платить налоги, необходимые, чтобы содержать армию, необходимую, чтобы поддерживать порядок, необходимый крестьянам и купцам, чтобы производить богатство.
Однако у Низам аль-Мулька имелся злокозненный враг, стремившийся разрушить его начинания: безжалостный злой гений по имени Хасан Саббах, основатель Культа Ассасинов. Я называю их «культом», поскольку слово «секта» звучит слишком обыденно. Мало ли было в исламе сект! Ассасины стали ветвью, отломившейся от ветви, отломившейся от шиизма, ветви ислама.
Шииты верят в центральную религиозную фигуру, называемую имамом. В мире всегда только один имам. Едва он умирает, его особая благодать переходит к одному из его сыновей, и имамом становится он. Проблема в том, что всякий раз, когда умирает имам, начинаются споры о том, кто же из его сыновей стал следующим. И каждое такое разногласие может привести к расколу, из которого рождается новая секта.
Именно такой спор после смерти пятого имама дал жизнь секте зейдитов, или «пятеричников». Более серьезное разногласие после смерти шестого имама породило секту исмаилитов, которые некоторое время доминировали в шиизме: именно исмаилитами были Фатимиды, захватившие Египет и основавшие там еще один халифат.
В конце XI века исмаилиты тоже раскололись надвое. Меньшинство превратилось в группу революционеров, обозленных богатством и пышностью могущественного Фатимидского халифата: они посвятили себя цели уравнять богатых и бедных, наделить силой кротких и вообще вернуть исламский проект на правильный путь. Лидер этого движения вербовал себе соратников в Персии под прозвищем Хасан Саббах.
В Персии Саббах организовал себе базу. Он захватил крепость под названием Аламут («Орлиное гнездо»), расположенную высоко в горах Эльбурс на севере Ирана. Добраться до него здесь было невозможно: в крепость вела лишь одна пешая тропа, слишком узкая, чтобы по ней могла пройти армия. Как захватил ее Саббах, неизвестно. Одни легенды гласят, что хитростью, другие – что с помощью каких-то сверхъестественных сил, третьи – что он обратил защитников крепости в свою веру, а затем просто за небольшую сумму выкупил этот замок у его хозяина. Как бы там ни было, здесь, в Аламуте, Саббах начал готовить ассасинов.
Принял ли этот культ такое имя, потому что его служители посвятили себя политическим убийствам? Наоборот: политические убийцы теперь именуются «ассасинами», поскольку так называли себя служители этого культа. Столетия спустя Марко Поло рассказывал, что агенты Саббаха, чтобы взбодрить и порадовать себя перед убийствами, курили гашиш, отчего их стали называть «гашишинами»: это слово и превратилось в «ассасины». В этой этимологии я сомневаюсь – и объясню, почему.
Саббах был архетипичным прото-террористом, использовавшим убийства прежде всего в пропагандистских целях. Ресурсов и воинов, чтобы вести битвы и захватывать города, ему не хватало; поэтому он посылал отдельных людей или, самое большее, маленькие группы на убийства государственных деятелей, тщательно выбираемых так, чтобы их смерть вызвала всеобщее потрясение. Ассасины готовили убийства месяцами, даже годами: порой ради этого вступали в дружбу с жертвой, или поступали к ней на службу и постепенно завоевывали ее доверие.
В какой момент этого долгого процесса они курили гашиш? Что-то здесь не сходится. Ливанский автор Амин Маалуф предполагает, что слово «ассасин», возможно, происходит от персидского «ассас», что значит «основание». Как и большинство религиозных сектантов, Саббах учил, что откровения испорчены, а он ведет своих учеников обратно к основанию, к оригиналу. Разумеется, у любого сектанта свои представления о том, каким будет этот оригинал. И учение Саббаха далековато ушло от того, что большинство ученых считает исламом! Для начала, он учил, что, хотя Мухаммед в самом деле был Божьим посланником, Али – как и все последующие имамы – был воплощением самого Аллаха.
Далее Саббах учил, что у Корана есть значение внешнее, поверхностное, но кроме него есть много уровней внутренних, эзотерических значений. На поверхности Коран предписывает религиозные ритуалы, правила поведения, дает этические и моральные наставления; но всё это для грубых масс, неспособных возвыситься до более глубокого знания. Эзотерический Коран – а эзотерическое значение есть у каждого его стиха, каждого слова, каждой буквы – содержит в себе тайный код, позволяющий посвященным расшифровать криптограмму сотворенной Вселенной.
Ассасины представляли собой радикальное тайное общество. Во внешнем мире они никак не демонстрировали своей принадлежности к ассасинам, никому не сообщали о своей вере. Поэтому никто не знал, сколько их и что за человек на базаре, в мечети, где угодно может оказаться ассасином. Новообращенные проходили интенсивную индоктринацию и тренировки, а затем каждый член секты получал ранг, в зависимости от уровня знаний. При переходе со ступени на ступень сектанты якобы погружались во все более и более глубокие слои значения Корана, пока не доходили до основания, на котором покоится все остальное – иначе говоря, не оказывались допущены в ближний круг Саббаха.
Плели свои заговоры ассасины в строжайшей тайне, а вот убивали как можно более публично: цель их была не в том, чтобы убрать того или другого человека во власти, но чтобы заставить жителей всего цивилизованного мира поверить, что ассасины способны убить кого угодно, когда и где угодно. Саббах хотел, чтобы люди подозревали ассасинов повсюду: в лучших друзьях, в самых доверенных слугах, даже в собственных женах. Таким образом он надеялся контролировать политику властителей, у которых, в отличие от него были земли, войска и ресурсы.
Киллеры, убивавшие для него, называли себя «федаинами», что значит «приносящие жертву». Задумывая публичное убийство, они знали, что, совершив свое дело, через несколько секунд будут схвачены и убиты сами, но не делали ничего, чтобы избежать такого исхода. Смерть была ключевым элементом совершаемого ими ритуала: это были убийцы-камикадзе. Добровольно принимая смерть, они показывали властям, что даже угроза казни их не устрашит.