[79].
Такой воинствующий национализм начинает привлекать умы в дни смут и поражений. А смуты и поражения продолжались уже не первый год – и становились всё тяжелее. Отвоевала себе свободу Болгария. Босния и Герцеговина покинули Османскую империю, чтобы тут же войти в состав другой империи, Австро-Венгерской. Эти перемены вынудили около миллиона мусульман отправиться в изгнание – и устремиться в Анатолию, в центр умирающей, дисфункциональной, и так перенаселенной империи, чтобы обрести там новый дом. Затем османы потеряли Крит. Почти половину населения на этом острове составляли мусульмане – и почти все они эмигрировали на восток. Все эти массовые переселения создавали атмосферу неустойчивости и постоянной тревоги.
Посреди этого хаоса склоняться к национализму начали и другие этнические группы. Прежде всего, забурлил арабский национализм. Армянские активисты, претерпевшие столько ужасов от рук своих сограждан-турок, тоже заговорили о праве на суверенное армянское государство и необходимости в нем. Здесь действовали те же националистические импульсы, что и у многих самопровозглашенных национальностей Восточной Европы.
В 1912 году война на Балканах лишила империю Албании и Македонии, последних европейских территорий, не считая Стамбула. Это военное поражение вызвало в Малой Азии новую смуту и замешательство. В такие смутные времена побеждает обычно самая хорошо организованная группа, даже независимо от ее поддержки в населении: всего пять лет спустя в России это доказали большевики. В Стамбуле лучше всего организован оказался ультранационалистический Комитет за единение и прогресс. 23 января 1913 года Комитет совершил государственный переворот, сместил последнего османского султана, прикончил визиря, изгнал из правительства всех прочих лидеров, объявил все остальные партии вне закона и превратил османскую Турцию в однопартийное государство. Руководил этой единственной партией триумвират: Талаат-паша, Энвер-паша и Джемаль-паша; эти «трое пашей» и правили искалеченными останками Османской империи в 1914 году, когда в Европе разразилась давно уже ожидаемая «гражданская» война.
В Европе ее называли Мировой войной, а для Срединного мира она выглядела прежде всего как «гражданская» война между европейцами: Германия и Австрия – против Франции, Британии и России, а прочие европейские страны, кто по своей воле, кто по необходимости, присоединяются к одной или другой стороне.
У мусульман в этой войне своих интересов не было, однако лидеры КЕП решили, что смогут выиграть, если до окончания войны присоединятся к победителям. Как и большинство людей тогда, они полагали, что война не продлится дольше нескольких месяцев: ведь великие европейские державы десятилетиями копили самое «продвинутое» вооружение, против их огневой мощи никто и ничто не может устоять – так что, по всей видимости, война станет кровавой, но недолгой перестрелкой, и победит в ней тот, кто первым откроет огонь и у кого последним закончатся патроны.
Стратеги КЕП решили, что победительницей выйдет Германия. В конце концов, она – величайшая на континенте индустриальная держава, недавно уже раздавила Францию, к тому же находится в центре Европы, так что, благодаря своей отличной железнодорожной сети, может быстро перебрасывать войска и военную технику с одного фронта на другой. Кроме того, объединившись с Германией, турки могли выступить против двух своих давнишних врагов, России и Великобритании.
Через восемь месяцев после начала войны, когда русская армия уже угрожала северным границам империи, лидеры КЕП издали печально известный «Закон о депортации». Официально этот приказ был призван «переместить» армян, живущих близ границы с Россией, на внутренние турецкие территории, из опасения, что армяне могут объединиться с русскими. Вплоть до сего дня турецкие власти настаивают, что Акт о депортации был всего лишь ограничительной мерой, необходимой в военное время. Они признают: да, убийства имели место – но чего же вы хотите, ведь шла война, да и насилие совершали обе стороны. Такова официальная позиция, от которой так и не отступило ни одно турецкое правительство.
Всё это правда: война действительно шла, русские действительно наступали, некоторые армяне действительно сотрудничали с русскими, некоторые из них действительно убивали турок; и насилие 1915 года, по-видимому, отчасти продолжало начатую в 1890-х годах «традицию» погромов и этнических чисток. (ООН определяет «этническую чистку» как попытку этнически гомогенизировать население той или иной территории, изгоняя или убивая представителей нежелательных народов, в том числе – запугивая их демонстративными жестокостями и побуждая бежать.)
Однако за пределами Турции очень немногие историки сомневаются в том, что в 1915 году произошло нечто намного хуже обычной этнической чистки – хотя и в ней, разумеется, ничего хорошего нет. Акт о депортации стал началом операции, спланированной Талаат-пашой (возможно, также Энвер-пашой и некоторыми другими безымянными лидерами из секретного ядра КЕП) с целью уничтожить армян как народ – не просто удалить их из Малой Азии или с территорий, которые турки считали своими, но полностью истребить с лица земли. «Переселяемых» гнали, как скот, убивали по дороге или замучивали до смерти; коротко говоря, это была попытка геноцида (согласно определению ООН, геноцидом называется любая попытка уничтожить некую этническую группу – не изгнать или поразить в правах, а полностью истребить). Точное число жертв остается предметом споров, но оно несомненно превышало миллион. Основную ответственность за этот кошмар нес Талаат-паша, министр внутренних дел и затем премьер-министр (великий визирь) Османской Турции – этот пост он занимал до конца Первой мировой войны.
Турецкий историк-ревизионист Танер Акчам цитирует некоего врача, члена руководства КЕП, который во время резни так объяснял свои действия: «Национальность превыше всего… Армяне на Востоке были так возбуждены против нас, что, останься они на своей земле, ни один турок, ни один мусульманин не ушел бы от них живым… Поэтому я сказал себе: доктор Решид, здесь есть только два пути. Либо они вычистят турок, либо турки вычистят их. И перед такой альтернативой я не могу остановиться в нерешительности. Да, я врач, но важнее этого моя верность турецкому народу. Я сказал себе: чтобы они не уничтожили нас, нам придется уничтожить их»[80].
Но КЕП жестоко просчитался. Для начала, быстро война не закончилась. Вместо одного мощного взрыва европейский театр военных действий превратился в долгую позиционную войну между миллионными армиями, вдоль линий фронта, растянутых на сотни миль, в окопах, разделенных пустынными заминированными полями, начиненными взрывчаткой и оплетенными колючей проволокой. На этих линиях фронта завязывались битвы, и порой за несколько часов погибали десятки тысяч человек, однако захваченная или уступленная врагу территория представляла собой полоску в несколько дюймов. Такова была война в Европе.
Чтобы выйти из этого тупика, британцы решили напасть на силы Оси сзади, подобравшись к ним через Малую Азию. Но для этого сперва следовало ослабить османов. Союзники высадились было на полуострове Галлиполи, откуда надеялись взять штурмом Стамбул, но турки отбили это нападение и уничтожили войска Антанты.
Но одновременно британцы пытались использовать другую слабость османов: взбунтовать арабские провинции, и без того неспокойные. Недовольство арабов было связано со многими факторами. Арабские националисты желали независимости от Турции. Законы и распоряжения османской администрации противоречили древним племенным установлениям. Различные могущественные арабские семьи мечтали стать на этой земле суверенными правителями и основать собственные династии. Аравия бурлила, и британцы почувствовали: здесь им, возможно, повезет.
Среди знатных родов, борющихся за власть в Аравии, особенно выделялись две семьи: дом ибн Сауда, по-прежнему в союзе с ваххабитскими клириками, и семья Хашимитов, правящая Меккой, духовным центром ислама.
Саудовско-ваххабитская территория съежилась до бедуинского племенного княжества в центральной Аравии; однако это княжество по-прежнему возглавлял прямой потомок того самого вождя XVIII века Мухаммеда ибн Сауда, что заключил договор с радикально-консервативным учителем веры Ваххабом. Шейх дома Саудов был религиозным главой ваххабитов, а потомки Ваххаба – ведущими улемами на территории, принадлежащей саудитам. Британские агенты посетили саудовского вождя и предложили ему сделку. Они сделали всё, чтобы подогреть его честолюбивые мечты, и пообещали деньги и оружие для нападения на османов. Ибн Сауд отвечал осторожно; но эти переговоры дали ему серьезные основания верить, что после войны за любой ущерб, причиненный туркам, его будет ждать весомая награда.
Первая мировая война и Арабская революция
Главу рода Хашимитов звали Хусейн ибн Али. Он был хранителем Каабы, величайшей святыни ислама, и известен под титулом шариф, означающим, что он происходит из Бану Хашим, клана Пророка Мухаммеда. Помните революционеров IX века, тех, что возвели на трон Аббасидов? Они тоже называли себя Хашимитами. У этого имени древняя и славная история; и теперь носители его снова правили в Мекке.
Соглашение Сайкса – Пико
Но Мекки для шарифа Хусейна было недостаточно. Он мечтал об Аравийском царстве от Месопотамии до Аравийского моря – и полагал, что британцы смогут ему в этом помочь. Те охотно поддерживали его в этом убеждении. Они отправили к нему блестящего офицера военной разведки, бывшего археолога по имени полковник Томас Эдвард Лоуренс: он прекрасно говорил по-арабски и любил носить бедуинский наряд, чем со временем заслужил прозвище «Лоуренса Аравийского».
Оглядываясь назад, легко понять, какую кашу заварили британцы. Хашимиты и Саудиты – два сильнейших клана на Аравийском полуострове; оба надеялись освободить Аравию от османского владычества и править здесь самим – и оба рассматривали друг друга как злейших соперников. Британцы отправили своих агентов в оба лагеря, раздали щедрые обещания обеим семьям – и обеим внушили мысль, что, стоит победить османов, и Великобритания поможет им создать собственное царство… на одной и той же территории. Какой из двух кланов в самом деле начнет править этим регионом, британцев не интересовало: сейчас они хотели лишь получить помощь в борьбе с Османской империей, чтобы провести через нее свои войска и ударить по немцам с тыла.