леживании нашего местоположения и занятий.
– Она своего рода маньяк контроля, тебе не кажется? – тихонько обращаюсь к Паунс.
Внутри меня нарастает неприятное чувство. Она всегда была такой или мое похищение так ее изменило?
В тот вечер, вскоре после того, как гасят свет – я знаю, это делают в одиннадцать вечера, – доносится слабый стук в дверь, и она открывается. Заглядывает Стелла.
– Не спишь? – спрашивает она.
– Нет, – отвечаю я, но она, кажется, в замешательстве. – Заходи.
Стелла идет по комнате, берет стул и подтягивает поближе к кровати, как в прошлый вечер.
– Ты же знаешь, что свет уже выключен, – говорю я. – Предполагается, что я должна спать.
– Не вредничай. Знаю, что тебе завтра снова рано вставать, поэтому я ненадолго.
– Да ладно. Я не любительница поспать. – До ее прихода голова моя полнилась картинами гор, величественных хребтов и высоких пиков.
– И никогда ею не была. До четырех лет ты до полночи мне спать не давала. А потом появились кошмары.
– О чем они были?
– О чем угодно. Чудовища под кроватью. Что-то случилось с… – Она замолчала. – Обычные детские страхи, мне кажется.
Значит ли это, что я всегда была такой, видела яркие сны и кошмары? Раньше я считала, что фрагменты памяти вторгаются в мои сны.
– Мы можем еще посмотреть фотографии из альбомов? – прошу я.
– Не сегодня. Хочу поговорить с тобой кое о чем. Как прошло сегодня в КОСе?
Пожимаю плечами:
– Нормально.
– Ты знаешь, что если завтра поставишь подпись, то это обязательство на пять лет, а ты можешь и не получить того, чего хочешь?
– Они нам объяснили; я знаю. Но…
– У меня другая идея. Почему бы тебе вместо этого не работать здесь?
– Что ты этим хочешь сказать?
– Здесь, в пансионате. Обычно я нанимаю двух девушек, но одной несколько месяцев назад исполнилось двадцать один, и она ушла.
– Что делать?
– Сама знаешь – смотреть за домом. Летом сад. Помогать по кухне. – Она смотрит мне в глаза. – Я понимаю, звучит не слишком увлекательно. Но мы могли бы проводить вместе больше времени, снова узнать друг друга. И это безопасней. Так меньше шансов, что кто-то узнает о твоей вымышленной биографии.
– Даже не знаю. Мне хотелось бы учиться в секции национальных парков.
– Может оказаться, что туда трудно попасть.
– Я любила ходить в горы?
– Как и бегать. Ты никогда минуты спокойно не сидела.
– Нет, я имела в виду по горам, по вершинам? На высокогорье?
Стелла колеблется:
– Мне всегда казалось, что ты родилась наполовину горной козой. Ты обожала это.
Читаю у нее на лице.
– А ты нет.
– Нет. – Она вздыхает. – Меня никогда не тянуло наверх. И я всегда боялась, что ты упадешь и повредишь что-нибудь.
– Если ты не любила высоту, с кем же я ходила? Со своим папой?
Она кивает, наконец, признавая, что он существовал.
– Еще одна причина, по которой мне это не нравилось.
– Что ты хочешь сказать? – Она снова не находит слов, и я вскакиваю. – У меня такое чувство, что вы не ладили. Но он – часть моего прошлого, часть той жизни, откуда я пришла. Мне нужно знать и о нем тоже.
Стелла отводит взгляд, с трудом кивает.
– Конечно. Прости. Да, твой папа брал тебя на прогулки в горы. – Она медлит, и я молчу, смотрю на нее и умоляю взглядом: «расскажи мне больше» – и вижу отклик в ее глазах. Она берет меня за руку. – Хорошо. Итак, твой папа. Что я могу тебе о нем сказать? Он всегда был мечтателем, мыслями уносился в какие-то дали. Имел обыкновение и тебя увлекать сказками о вымышленных странах, где возможно все, что угодно. И меня он этим привлекал, но мне этого было недостаточно. Несколько раз ты возвращалась с этих прогулок одна. Дэнни оказался не самым надежным человеком в этом мире, скорым и на гнев, и на улыбку, и очень легко раскаивался. Я всегда боялась, что он забудет тебя где-нибудь или потеряет по пути.
– Но этого не случилось, значит, ты ошибалась.
Лицо ее напрягается. Взгляд становится неприступным, и я жалею, что не могу забрать свои слова назад. Отпускает мою руку.
– На сегодня достаточно разговоров.
Встает, идет к двери. У выхода оборачивается, ее лицо снова смягчается:
– Пожалуйста, просто подумай о КОСе: ты действительно хочешь вычеркнуть пять лет из своей жизни? Закончится тем, что ты будешь заниматься чем угодно, только не любимым делом. Может, лучше работать здесь, чем оказаться в санитарии? Ты всегда можешь оставить работу в пансионате и через шесть месяцев подписать документы о приеме на обучение, если не передумаешь.
– Хорошо, я об этом подумаю.
– Спокойной ночи, Люси. Я хотела сказать, Райли.
Уже засыпая, размышляю. О пребывании в этом здании двадцать четыре часа в сутки, с единственной возможностью покинуть его при наличии серьезного дела, о котором придется написать в соответствующей колонке журнала. И о необходимости вернуться, как только с делом будет покончено.
А потом думаю о горах: гуляю по высокогорью, лазаю по склонам, карабкаюсь до небес. Вместе со своим папой, Дэнни-Мечтателем. Теперь у меня есть папино имя, и я повторяю его.
В ту ночь я вижу расплывчатые и неясные, но восхитительные сны.
Глава 11
Следующую нотацию получаю рано утром в автобусе с самой неожиданной стороны – от Мэдисон.
– Ты уверена, что хочешь подписать контракт с КОС?
Я удивленно смотрю на нее.
– Все-таки на пять лет, и они почти ничего не платят все эти годы. И неизвестно, куда тебя занесет. Вдруг все закончится тем, что ты пойдешь туда же, куда и Финли. – Она делает страшное лицо.
Тот поворачивается к нам со своего места перед нами и подмигивает.
– Если повезет, – говорит он.
– Что скажешь? Насчет контракта? – интересуюсь я у него.
– Это лучшее, чем я когда-нибудь занимался, – серьезно отвечает он. – Мне нравится.
– Но… – вмешивается Мэдисон.
– Никаких «но». Только если рассчитываешь на работу в парках, не надейся. Подумай о запасном плане.
Чуть позже сижу в том же помещении, где накануне утром проходил семинар, и изучаю контракт.
Последний раз я подписывала контракт после Зачистки, когда меня выпускали из больницы. Кажется, так давно. Тогда у меня не было выбора – представляю, что случилось бы, откажись я его подписать. Тот контракт целиком состоял из обязательств соблюдать правила: в новой семье, в школе, в обществе, делать все возможное, чтобы не причинять неприятностей себе и окружающим. Я понимала взятые на себя обязательства, когда ставила подпись, но долго ли их выполняла? Если лордеры найдут меня сейчас, то схватят, как нарушительницу контракта. В перечне запретов попытка Зачищенного узнать о своем прошлом стоит на одном из первых мест. А использование ТСО для изменения внешности, присвоение чужого имени и поддельное удостоверение личности усугубят мои прегрешения.
Но этот контракт могу и не подписывать. Выбор за мной. Грызу ручку, стараюсь сосредоточиться и внимательно изучить его.
Вокруг передвигаются стулья. Никто не задает вопросов; все садятся, ставят подпись не читая и сдают документы. Я не тороплюсь; вскоре замечаю любопытные взгляды в мою сторону.
Что это значит – пять лет обучения? Подготовка к карьере, какой бы она ни была, и кто бы ее ни выбрал, я или они.
Это жизнь, моя собственная. Как Зачищенная, я не могла бы принимать подобные решения до двадцати одного года.
Если бы семь лет назад меня не украли АПТ, если б я не стала сначала террористкой, а потом Зачищенной, как бы я сейчас жила? Сидела бы именно здесь, в это самое время, пытаясь принять верное решение? Возможно, Люси была бы счастлива, взволнована. Подписала бы контракт и отправилась праздновать событие на уик-энд с друзьями. Наверное, она была бы уверена, что сделала правильный выбор, оставшись в родном городе, где все ее знают.
Возражала бы Стелла против решения Люси? Стала бы спорить с ней, просить остаться дома, в безопасности?
Я ставлю подпись: Райли Кейн.
На следующем листе я должна пометить названия секций в приоритетном для себя порядке. Номером первым помечаю «национальные парки», номером вторым, подумав, «образование». Смотрю на остальные, а сама думаю, что осталась последней, склонившейся в зале над документами, и помечаю остальные, как придется, но «санитарию» и «исполнительные ведомства» ставлю на последние места. Сдаю бумаги.
Потом несколько часов идет сдача тестов на пригодность: понятливость, математика, неформальная логика и последовательности. Когда все закончилось и наступает время уходить, нам говорят, что результаты тестов сообщат в понедельник в восемь часов утра, и тогда же мы узнаем, какие четыре испытания нам предстоят в течение четырех недель. В этот же день начнем проходить первое испытание.
Выхожу на улицу; от вчерашнего солнца осталось одно воспоминание – небо серое, горы спрятались за тучи. Тем лучше. Сразу сажусь на автобус и еду назад в пансионат. Надо встретиться со Стеллой и сообщить ей, что я подписала контракт.
Добираюсь до дома и обнаруживаю, что боковая дверь, которой мы обычно пользуемся, заперта. Хорошо, что я прочитала правила вчера вечером – знаю код замка. Набираю комбинацию цифр, захожу. Внутри тихо.
Открываю журнал, чтобы сделать запись, и вижу строчку: «Стелла Коннор» в первой колонке, «покупки» в следующей, время возвращения – четыре часа дня. Она тоже следует правилам? Еще одно имя, «Стеф», и тоже за покупками; наверное, девушка, работающая у нее. Просматриваю сегодняшнюю страницу: похоже, никого нет дома и в ближайшие несколько часов никто не вернется.
Время идти на разведку.
Меня охватывает необычное чувство возбуждения. Сначала я иду крадучись, тихо, словно жду, что на меня выскочит кто-то из-за угла и грозно спросит, что я тут делаю.
Начинаю с общих помещений, соединительных коридоров, лестничных пролетов; брожу, стараясь увидеть хоть что-нибудь знакомое, и ничего не вижу. В одном из холлов Паунс спрыгивает со стола как раз в тот момент, когда появляюсь из-за угла; чуть не вскрикиваю.