– Кто такой горный инспектор? – спрашиваю я у Финли.
Он поворачивается ко мне, поднимает бровь.
– Ты должна знать такие вещи, если хочешь работать в парках. Он именно тот, кем называется.
– Дай угадаю: он проверяет горы? – спрашивает Мэдисон.
– Правильно, Эйнштейн. Каждый день Лен идет к Хелвеллину и проверяет состояние Страйденского кряжа. Делает наверху несколько фотографий. Они иллюстрируют его сообщение, так что собравшиеся в поход сами могут решить, идти туда или нет, – объясняет Финли и показывает на небольшой ящик, висящий на передней стене Дискуссионного зала. Я иду посмотреть. Внутри ящика – вчерашний доклад о состоянии трассы и погоде на Хелвеллине. Скользко; только опытные туристы со снаряжением для выживания в зимних условиях. Кошки необходимы. И фото: узенькая обледеневшая тропа по верхней грани хребта, круто обрывающаяся с обеих сторон.
– Не для слабонервных, – говорит Финли.
– Не для меня! – добавляет Мэдисон.
– Точно, – соглашается Финли, и она бьет его по руке. Но я не обращаю на них внимания – смотрю и не могу оторваться от снимка в ящике. Я много раз бывала на этом кряже. Уверена в этом! С Дэнни-Мечтателем.
– Судя по твоей улыбке, ты не из слабонервных, – произносит неизвестный голос, и я оборачиваюсь. Это Джон. Должно быть, подошел и слушал наш разговор, а я не заметила.
– Нет. Мы сможем пойти туда сегодня?
Джон смеется:
– Вряд ли. Слишком много новичков.
– Не понимаю, – говорит Мэдисон. – Зачем каждый день посылать наверх парня для проверки? Почему бы просто не установить камеры и несколько погодных сенсоров?
Финли смотрит на Мэдисон и качает головой. Опережая всех, я вклиниваюсь в разговор:
– Это заповедник. В национальном парке нельзя размещать оборудование, это не по правилам.
Джон кивает.
Появляется Лен, горный инспектор, обходчик. Он старше, чем я думала, с длинными седыми волосами, собранными на затылке, буйной седой бородой и сумасшедшими искрами в глазах. Разговаривают с Джоном и решают, что нам можно отправиться к горе Кэтбеллз. Лен шагает прочь, а я жадно смотрю ему в спину; так и хочется броситься за ним и попросить, чтобы он взял меня к Хелвеллину.
– Ты идешь? – окликает Финли, и я вижу, что наша группа уже выходит. Впереди Джон, Финли замыкающий – будет присматривать за отстающими.
Двигаемся из Кезика к реке, потом вдоль нее – по пешеходной дорожке мимо полей, в леса, и начинаем подниматься к повороту на Кэтбеллз. Снега на земле становится больше; мы уже взбираемся на крутой холм. Мэдисон тяжело дышит, замедляет шаг, а Финли смеется и подталкивает ее сзади. Потом берет за руку. Я смотрю на них, и внутри просыпается боль, с которой я не расстаюсь никогда.
Если бы Бен оказался сейчас рядом. Держал меня за руку, и мы поднимались бы по холму. Я представляю себе, что мы одни, не в этой растянувшейся веренице путешественников.
Ускоряю шаг и оставляю Финли и Мэдисон позади. Пусть побудут наедине, говорю себе. Или просто не хочу их больше видеть? Шевелю ногами, напрягаю мышцы и одного за другим обгоняю всех, кто сбавил темп из-за крутизны подъема. Вскоре догоняю Джона, идущего впереди.
– Сбрось обороты, – весело говорит он. – Я не могу разрешить тебе убежать вперед и не имею права идти быстрее, чтобы остальные не отстали.
– А если я пойду вперед, но останусь в пределах видимости? – спрашиваю я, горя желанием оторваться и видеть перед собою только тропу.
– Тогда иди. Но не уходи слишком далеко вперед, – разрешает он. – Время от времени останавливайся и поджидай, чтобы мы тебя нагнали.
Я устремляюсь вперед. Снегопад ослабел, как и обещано прогнозом, и небо светлеет, открывая вид на округу.
Тропинка под ногами манит все дальше; я чувствую, что с каждым шагом приближаюсь к чему-то, но не знаю к чему. Временами останавливаюсь, приказываю себе подождать остальных, как обещала, потом снова спешу вперед. Облака постепенно поднимаются, и одна за другой появляются окружающие нас вершины. Внутри меня отпускает, словно что-то потихоньку распрямляется. Вот оно, то знакомое, родное место.
Добираюсь до каких-то камней. Ветер сдул снег с открытой площадки, оставив только тускло блестящую ледяную корку. Снова приходится карабкаться. Стелла права: я наполовину горная коза. Легко забираюсь на утес и наверху по знаку Джона жду остальных. Почти все двигаются уверенно, только Мэдисон, кажется, приходится туго, и непохоже, что она просто привлекает к себе внимание Финли. Я спускаюсь с утеса и помогаю ей, пока он не видит.
Переходим по первому хребту, за ним еще подъем – и вот я одна на макушке мира. Внизу расстилается озеро, за ним Кезик. С другой стороны меня зовут еще более высокие пики и крутые склоны, и я обещаю себе: в следующий раз.
«Здесь, наверху, можно поверить во что угодно и быть кем угодно». Это Дэнни-Мечтатель шепчет мне на ухо. И я повторяю его слова вслух.
Сзади кто-то подходит; возле меня останавливается Джон. Он слышал?
– Правильно. Эти горы появились здесь давным-давно, задолго до прихода людей. И останутся здесь, когда мы уйдем.
Подтягиваются остальные, и вскоре нам приходится возвращаться, чтобы завершить спуск при свете дня. Назад, к реальности.
В тот вечер за ужином Стелла сообщает нам, что завтра к обеду приедет инспектор по контролю над несовершеннолетними, ИКН. Все без исключения обязаны присутствовать и примерно себя вести. Имени она не называет; наверное, это моя бабушка, о которой рассказывала Мэдисон? Та самая, чье фото спрятано в коробке в запертом шкафу? Больше Стелла ничего не говорит; мы переглядываемся, молчим, настроение у всех падает, словно она окатила нас холодной водой из ведра.
После ужина Мэдисон в самом мрачном расположении духа идет за мной в комнату.
Валится на мою кровать.
– Поверить не могу.
– Во что?
– Что эта ведьма выбрала именно завтрашнее воскресенье, мое единственное выходное воскресенье за целый месяц, чтобы приехать на какой-то дурацкий обед. И все должны присутствовать. Может, у некоторых есть собственная жизнь. Есть дела, которыми нужно заниматься.
– Например?
Она сердито скалится, но по лицу видно, что готова рассмеяться.
– Финли?
Она кивает:
– Да. Сегодня днем он наконец-то назначил мне свидание; мы собирались встретиться в городе, пообедать и все такое. А теперь…
– Все такое? Что значит «все такое»?
– Какое теперь это имеет значение? Я пытаюсь до него дозвониться, но никто не отвечает. Финли решит, что я под каким-то предлогом собираюсь отказаться от встречи. Он никогда не поверит, что нам не позволили пропустить какой-то глупый обед. Все этот дурацкий дом. Нигде такого нет.
– Это мать Стеллы приезжает? Инспектор по контролю над несовершеннолетними всей Англии, о которой ты мне говорила?
Она кивает.
– И так каждые несколько месяцев. Стелла никогда не называет ее матерью, но это она – Астрид Коннор, улыбающаяся убийца.
– О чем ты?
– О, скоро узнаешь. – Она трагически вздыхает. – Не могу поверить, что такое случилось именно со мной.
– Я же тебе говорила.
– О чем?
– Что ты действительно нравишься Финли.
– Возможно. – Она улыбается, потом сникает. – Послезавтра это уже не будет иметь значения.
– Позвони завтра еще раз, скажи, что встретишься с ним позже. Все будет прекрасно.
– Уверена, что будет: держу пари, что он просто встретится с другой девчонкой.
– Сомневаюсь!
– Послушай, откуда ты столько знаешь о парнях?
Я не отвечаю.
– Ладно, я тебе про себя рассказала; теперь твоя очередь. У тебя есть кто-нибудь? Ведь есть, не так ли? Расскажи мне!
Прямо чувствую, как на мое лицо ложится тень.
– Был.
– Что случилось? Ты ему отказала, он ушел и…
– Нет. – Я швыряю в нее подушку. – Нет. Потому что он действительно заботился обо мне и не стал бы делать глупостей. Вот как Финли заботится о тебе.
– Тогда почему же вы не вместе? Если настоящая любовь на самом деле все прощает, где же он? Почему ты с ним рассталась? Почему он не поехал за тобой в Кезик?
– Не смог, вот и все, – говорю я и отказываюсь продолжать разговор. Наконец Мэдисон видит, что я действительно расстроилась, извиняется и уходит.
Я вздыхаю, выключаю свет, забираюсь в постель и закутываюсь в одеяло. Если бы Бен на самом деле любил меня… разве это чувство не вынесло бы все что угодно? Разве он не сохранил бы его глубоко в сердце, даже если лордеры стерли память обо мне из его мозга?
Эти мысли – просто романтический бред. Меня накрывает волна печали, и я погружаюсь в нее так глубоко, что ее вес давит, обездвиживает, и я лежу, как парализованная. Чуть позже слышу легкий стук в дверь. Стелла? Дверь приоткрывается, но мои глаза остаются закрытыми, я не двигаюсь, дышу глубоко и спокойно и не хочу ни подниматься, ни говорить что-то. Спустя несколько секунд дверь закрывается, и шаги удаляются.
Кроме печали меня терзает тревожное предчувствие. Завтра я увижу свою бабушку.
Что она сделает, если узнает, что я здесь? Обрадуется, увидев свою давно пропавшую внучку, или она лордер до мозга костей?
Глава 13
– Здесь несколько новых лиц, как я погляжу. – Она улыбается, глаза поблескивают за стеклами очков, немного похожих на мои. – Я – Астрид Коннор, и ваша симпатичная мамаша, хозяйка дома, моя дочь. Бьюсь об заклад, она вам не говорила. – Смотрит на Стеллу и снова улыбается. – Дочери! – говорит она и качает головой. Как и на последнем из тех снимков, что я видела, ее серебристо-седые волосы зачесаны назад. Одета обычно, ничто – ни во взгляде, ни в манере держаться – не выдает лордера, но что-то настораживает. У меня по затылку бегут мурашки. Все взгляды устремлены на нее. Моя бабушка из тех людей, к которым не хочется поворачиваться спиной.
Стелла откашливается.
– С твоего последнего визита у нас появились три новые девушки. – Она быстро указывает на каждую, называет имя, а в это время Стеф и еще одна помощница носят и расставляют тарелки. Сегодня на обед жаркое. Когда Стелла показывает на меня и произносит Райли Кейн, мы с Астрид встречаемся взглядами. На короткий миг что-то отражается в ее лице – похожее на любопытство, быстро сменившееся безразличием. Потом ее отвлекает Стелла, предлагая блюдо. Во взгляде снова появляется интерес.