Сейчас надо бы сесть на автобус и вернуться домой, но чувство досады внутри говорит: нет.
Мэдисон. Она меня поймет. Направляюсь к ее кафе. Подожду там, пока она освободится; потом вместе сядем на обратный автобус.
Подхожу к кафе, тяну за ручку – безрезультатно. Закрыто? Странно. Замечаю, что свет внутри не горит. На двери висит табличка «Закрыто», хотя я точно помню, что Мэдисон работает до пяти.
Мне становится не по себе. Обхожу здание вокруг, к задней двери кафе, стучу.
Никто не отвечает, но изнутри, кажется, доносятся звуки. Стучу еще раз – ничего. Уже собиралась уходить, но напоследок тяну дверь на себя. Ручка поворачивается. Не заперто.
Приоткрываю дверь и заглядываю:
– Эй! Это Райли. Мэдисон здесь?
Кора сидит спиной ко мне за разделочным столом. Не оборачивается, не откликается. Не зная, что предпринять, секунду выжидаю, потом распахиваю дверь, захожу и закрываю ее. Освещение скудное, и я прищуриваю глаза.
– Привет, – говорю и подхожу к ней. Плечи у Коры трясутся. Плачет? Сердце мое сжимается от страха. – Что такое? Что произошло?
Она смотрит на меня снизу вверх и качает головой.
– Что она могла натворить? – шепчет Кора.
Мэдисон? Во мне нарастает паника. Опять? Нет, только не это.
– Что случилось? Расскажи! – требую я.
– Она помогала печь пирожки на завтра, стояла вон там, нос запачкан мукой, и рассказывала про парня, который ей нравится. А они просто вошли и схватили ее. Протащили по кафе мимо посетителей, а все просто сидели, уставившись в тарелки, которые она им только что принесла. Ее увезли. – Кора падает лицом в ладони.
– Лордеры? – прошептала я.
Она кивнула.
Нет. НЕТ. Этого не могло случиться, не могло. И не здесь. Чувствую, что ноги мои засасывает зыбучий песок, он увлекает меня вниз, в другой кошмар.
– Что она могла натворить? – спрашивает Кора.
Качаю головой. Ничего, чтобы заслужить такое. Я моргаю, но слез нет, только пустота внутри; я знаю наверняка, кто несет ответственность за происшедшее: Астрид Коннор. Моя бабушка. Это ее работа. Или даже Стеллы? В животе ворочается холодный ком. Я заставлю ее кое-что сделать. Заставлю исправить это.
Остаюсь, чтобы приготовить чай, успокоиться после перенесенного потрясения и привести в порядок мысли. Кора рассказывает, что после ухода лордеров выгнала посетителей. На столах в зале еще видны тарелки с недоеденными обедами. Соскребаю объедки в помойные баки, составляю посуду в мойку, убираю продукты в холодильник.
Уже возле двери задерживаюсь и поворачиваюсь к Коре:
– Мне пора. С тобой все будет в порядке?
Она пожимает плечами:
– К утру приду в себя. Спасибо за помощь.
Иду к автобусу, ее слова эхом звучат в голове. Кора не стала бы меня благодарить, знай она, кто моя бабушка.
Подхожу к остановке. Автобус ждет, и я поднимаюсь в салон. Вижу Финли. Меня пронзает боль, когда я понимаю, что должна все рассказать ему. Автобус трогается, и я направляюсь к тому месту, где он сидит.
– Финли? – Он поднимает взгляд. Лицо белое, глаза мертвые. Он знает. Кто-то из посетителей кафе или знакомых на улице, должно быть, рассказал ему, что случилось с Мэдисон.
Ничего не говорю. Сажусь рядом с ним, словно своим присутствием могу как-то помочь.
Глава 15
Захожу в приемную пансионата. Время чаепития миновало, но здесь стайка бледных от волнения, перешептывающихся между собой девушек. Новости разлетаются быстро.
– Где Стелла? – спрашиваю я.
Одна из них указывает на дверь кабинета, но не успеваю я направиться к ней, как дверь открывается. Стелла кивает всем и идет через холл.
– Подождите. – Она оборачивается на мой голос. – Вы знаете, что случилось с Мэдисон? – спрашиваю я, и шепот прекращается.
Стелла останавливается. Смотрит на меня, и ее глаза говорят: «успокойся», но я не подчиняюсь:
– Вам ведь известно, что ее забрали сегодня лордеры. Довольно странно – как раз на следующий день после того, как Астрид, ваша мать, приезжала на обед.
– Достаточно, Райли.
– Нет, не достаточно. Совсем не достаточно; еще ничего и не сказано. Что вы собираетесь предпринять по этому поводу? – Краешком сознания я отмечаю, что остальные девушки придвинулись ближе, что все молчат, но наблюдают за разворачивающейся на их глазах сценой, раскрыв рты. Взгляды перебегают со Стеллы на меня.
– Я ничего не могу поделать.
– Но она – ваша мать. Это что-нибудь значит?
Стелла не отвечает
Я качаю головой. Слышу, как Элли подходит и берет меня за руку. Тянет к двери в коридор, за которым находится моя комната, и я позволяю себя увести. Поднимаюсь по ступенькам, но наверху, возле двери, останавливаюсь и смотрю на Стеллу. Она все еще неподвижно стоит на том же месте.
– Нет. Похоже, действительно ничего не значит, – говорю я и вместе с Элли выхожу в коридор.
«Отведите ее в башню!» – так в шутку сказала Мэдисон, когда в первый раз провожала меня в мою комнату.
Элли пытается вызвать меня на разговор, но я отсылаю ее и запираю дверь. Все мои друзья исчезают. Паунс скребется в дверь, но я не обращаю внимания. Начинается ужин, но я остаюсь в комнате. Никто не приходит проведать меня – они знают, где я, знают, что не вышла к ужину, ну и что?
Никто даже слова не сказал. Разве не в этом главная проблема? Если бы все мы, каждый житель страны, поднимались и говорили «прекратите, хватит» всякий раз, когда подобное происходит, разве это не прекратилось бы?
Похоже, я начинаю рассуждать, как Эйден.
Поздно вечером в мою комнату тихо стучатся. Дверь открывается. У входа стоит Стелла и смотрит на меня. Я сижу в кровати, закутавшись в одеяло и прислонившись к стене.
– Вижу, ты еще не спишь. Я подумала, ты, может, проголодалась? – Она держит в руке тарелку с ужином.
Я качаю головой и скрещиваю руки на груди.
Стелла заходит, ставит тарелку на стол. Садится на стул.
– Почему ты так разозлилась на меня?
В упор смотрю на нее:
– Тебе перечислить?
– Говори спокойнее. Что бы ты там ни думала, я ничего не могу сделать для Мэдисон. Она зашла слишком далеко.
– Она тебе никогда не нравилась.
– Неправда. Временами с ней бывало трудно, но…
– Тогда почему ты ничего не сделала? Почему не позвонила Астрид? Она должна тебя послушать.
– Астрид не станет меня слушать.
– Значит, такая у тебя философия? Что матери не должны слушать своих дочерей?
– О чем ты говоришь?
Я качаю головой.
– Сейчас это не важно. Важна Мэдисон. Астрид должна услышать от тебя, что поступила несправедливо, и вернуть нам Мэдисон! Как она могла позволить схватить ее, если Мэдисон всего лишь честно ответила на вопрос, просто сказала, о чем на самом деле думает?
– Слишком много правды тоже бывает во вред. И будь осторожна, когда говоришь о своей бабушке!
– Ты что, защищаешь ее?
– Не совсем так, но…
– Но что?
Стелла вздыхает:
– Ей кажется, что она поступает правильно. Что она защищает всех остальных, убирая…
– Убирая гнилые яблоки? Какая чушь! Она всего лишь свихнувшаяся от власти, манипулирующая людьми психопатка.
– Думай, что и кому говоришь!
Я качаю головой:
– Ты с ней заодно.
– Она моя мать.
– Это недостаточное основание. Люди должны заслуживать уважение, даже матери.
– Люси! Ты ей многим обязана. Не говори о ней так. – Стелла смотрит тревожно, словно у стен есть уши, но если и так, сейчас мне все равно.
– Чем? Чем я ей обязана?
Стелла не отвечает.
– Ты такая же, как она.
– Что ты имеешь в виду?
– Делаешь то, что считаешь лучшим для меня, понятия не имея, чего хочу я.
Она смотрит на меня, в глазах угадывается беспокойство.
– Да, я все узнала: ты дернула за веревочки, разве не так? Ты записала меня для прохождения испытаний в пансионате. Значит, ни мои поступки, ни слова не имеют значения – уже определено, где я окажусь?
Вот оно, в ее глазах. Подтверждение.
– Люси, выслушай меня. Я просто хочу уберечь тебя от опасности. Тебя найдут, если…
– Меня найдут, если ты будешь называть меня Люси и если ты, таким образом, привлечешь ко мне внимание. Если бы папа был здесь, ничего этого не случилось бы. Ничего бы мне не угрожало.
Она вскакивает:
– Замолчи! Сама не знаешь, о чем говоришь. Ты его даже не помнишь!
Я не отвечаю, но она, должно быть, читает в моих глазах, и на лице проступает ярость.
– Помнишь. Помнишь его. Но не помнишь меня. – Она холодно складывает руки на груди, по бледным щекам идут красные пятна.
– Возможно, кое-что помню. Но если и представляю себе что-то неверно, то как проверить, если ты ничего не рассказываешь? Расскажи мне все!
– Это из-за него, все из-за него!
– Что из-за него?
– Дэнни состоял в АПТ. В этом была его вина! Он обязался тебя похитить. Им требовался артистичный ребенок не старше десяти лет для каких-то экспериментов, а ты такой и была, полностью отвечала всем требованиям. Он отдал тебя им.
Смотрю на нее, оторопев. Об этом же всегда говорили доктор Крейг и Нико: меня им отдали. Передали с рук на руки мои собственные родители, зная, что со мной собираются делать. Мог ли папа действительно совершить такое, зная, что меня ожидает? Я всегда верила, что это просто их ложь – одна из многих. Возможно ли, что меня выбрали из-за художественной одаренности? С ужасом вспоминаю, как Нико часто напоминал: мозг художника по-другому устроен. Его легче использовать для грязных дел.
Но откуда у Стеллы эта информация? Я никогда ей этого не говорила. Может, узнала от папы, и тогда все, что она говорит, – правда?
Нет. Не может быть.
– Я тебе не верю. Откуда тебе известно, чего хотели АПТ, чем они занимались?
– Мне рассказала мать; она делает все, чтобы найти тебя! Изучала деятельность АПТ, вела свое расследование.
Меня заполняет чувство облегчения, и я откидываюсь на подушку. Это не папа ей рассказал, а Астрид, значит, все, выложенное Стеллой, может оказаться неправдой. Но потом мною овладевает дух противоречия и я снова упираюсь в нее взглядом: