– На сегодня достаточно, – говорит Эйден. Флоренс протестует. – Мы так не работаем; мы не лордеры. Кайла расскажет, когда будет готова… если будет готова. Ситуация для нас не критическая.
Роюсь в голове, ищу что-нибудь, что может помочь, и нахожу.
– Подождите. Минутку. Есть человек, который может знать кое-что о моей ДНК.
– Кто? – спрашивает Ди-Джей.
– Мой врач в больнице. Доктор Лизандер.
Эйден пристально смотрит на меня.
– Она была твоим врачом?
– Да. Доктор Лизандер говорила, что в бумагах я значилась как Джейн Доу, и хотя при рождении всех положено тестировать на ДНК, они там не знали, откуда я. Она сказала, что никакой другой информацией не располагает, но за ее словами скрывалось что-то еще. Доктор Лизандер никогда напрямую не лгала, но всегда играла словами.
– Доктор Лизандер, та самая, которая изобрела Зачистку, была твоим врачом? – уточняет Ди-Джей. – Интересно. Держу пари, это не было совпадением. Но почему она говорила с тобой о твоих документах?
– Мы вроде как подружились. Она рассказывала мне о многом таком, о чем ей следовало бы молчать. Нарушала правила, чтобы помочь мне.
– Нам нужно поговорить с ней.
– Она всегда под охраной, а больница превращена в настоящую крепость.
– Если мы доставим тебя к ней, сможешь это сделать? Выяснить, что ей известно о тебе?
– Конечно.
Эйден возражает, говорит, что доктор Лизандер работает на лордеров и, даже если мне кажется, что мы сдружились, это слишком опасно.
Я качаю головой:
– Она не выдаст меня. Никогда.
В машине, на обратном пути в Оксфорд, я сижу сзади, смотрю невидящими глазами, в окно. Размышляю о других «совпадениях».
Я видела Астрид и Нико вместе. Что это значит? Как случилось, что я после Зачистки оказалась в семье убитого премьер-министра? Две мои семьи – мама и Эми, Стелла и Астрид – оказались связанными, их судьбы переплелись, а я застряла где-то между ними. Все наступает, давит; решение только одно.
Бежать.
Глава 29
– Спорим, что отстанешь? – говорит Бен.
– Неужели?
Бен срывается с места, и я устремляюсь за ним. Тропинка слишком узкая, чтобы бежать рядом, но, по крайней мере, мы делаем то, чего давно уже не делали вместе и что, как мне казалось, навсегда осталось в прошлом: мы вместе бежим. Холодно и довольно темно, так что бежать во всю силу по незнакомой тропинке немного опасно, но Бен уже задал скорость. Оставаться лидером я ему не позволю. Когда-то мы бегали ради повышения уровней: их толкали вверх эндорфины. Мы могли говорить о чем угодно, не боясь, что упавший уровень отправит нас в отключку. Как многое изменилось с тех пор. Ни у него, ни у меня больше нет «Лево», и нам не надо бежать, чтобы не впасть в кому, но сегодня мне это нужно. И все же немного удивляет, что Эйден не стал возражать и даже позволил выйти за территорию колледжа. Может быть, понимает. Может быть, понимает слишком много.
Впереди внезапный вскрик. Бен поскальзывается, летит на землю и тяжело приземляется. Я едва успеваю вильнуть в сторону и не споткнуться о него.
– Ух!
– Ты как, в порядке?
– Вроде бы. – Он поворачивает ногу то влево, то вправо. – Да, все хорошо. Просто поскользнулся и упал. Даже растяжения нет.
Я протягиваю руку, помогаю подняться. Бен отряхивается.
– Давай пройдемся немножко шагом.
– Тебе точно не больно?
– Нормально. А с чего это тебе пробежаться захотелось? День был трудный? – интересуется Бен и берет меня за руку. Мы не спеша идем дальше по тропинке.
– Можно и так сказать.
– Хочешь поговорить об этом?
Я отвечаю не сразу:
– А ты не против, если не будем?
Он останавливается, притягивает меня к себе. Его глаза в лунном свете как два темных озера.
– Разговаривать – это один вариант. Есть и другой.
Одной рукой он обнимает меня за талию, другой берет за подбородок. Я чувствую себя как будто в двух местах одновременно: здесь и там, где он впервые меня поцеловал. Тогда тоже был вечер после пробежки, и все было так похоже на сегодня, словно я провалилась куда-то между прошлым и настоящим, между Беном, которого я знаю, и Беном, которого не знаю. И тут меня трясет и по щекам катятся слезы.
Он отстраняется:
– В чем дело?
– Не знаю. Кто ты? Кто я? Что это значит?
– Не грузись. – Бен улыбается. – Перестань думать. – И он целует меня снова и снова, пока прошлое не уходит, слезы не высыхают, а мы остаемся. Здесь. Ничего другого больше нет.
Возвращаемся поздно. Бен крепко держит меня за руку. В коридоре он тянет меня не в ту сторону, и я протестую:
– Моя комната в другой стороне.
– Нет, ты пойдешь со мной. Мы не обо всем еще поговорили.
Еще один коридор… поворот… ступеньки… Бен по-прежнему держит меня за руку. Поздно, я устала, но все во мне дышит и живет. Поговорить?
– А теперь потише, – шепчет он и, открыв дверь, заглядывает в комнату. В темноте на кровати кто-то спит. Крадемся к другой двери. Бен толкает ее и шепчет: – Подожди здесь. Скажу моему тюремщику, что вернулся, чтобы он успокоился и, если проснется, не стал меня проверять.
Переступаю порог. Бен закрывает дверь за мной, и я погружаюсь в темноту.
Слышу негромкие голоса, потом дверь открывается. Бен выходит.
– Минут через пять его и след простынет, – шепчет Бен, прижимая меня к себе. Целует в щеку, шею, и мое сердце стучит так громко, что его слышит, наверное, и студент за дверью.
Но потом он отпускает меня, поворачивается и включает настольную лампу. Тьма расступается. Я вижу скромную, тесную комнату: письменный стол да шкаф.
Узкая, односпальная кровать.
– Бен, мне нужно идти.
– Так легко ты не сбежишь. – Он улыбается, подталкивает меня к кровати и сам садится рядом. – Нам надо поговорить.
– Поговорить?
Бен озорно ухмыляется и берет меня за руку.
– Скажи-ка, из-за чего ты так расстроилась?
– Долго рассказывать.
– Вот уж чего-чего, а времени у меня с избытком.
Стоило лишь начать, и поток уже не остановить. Все, что я давно хотела сказать, высвобождается внутри меня и исходит словами.
В комнате холодно, и Бен накидывает на меня одеяло, а я говорю и плачу. Признаюсь, что сама не знаю, откуда я и кто такая. Рассказываю, как меня похитили АПТ и что со мной делали, почему меня зачистили и что случилось, когда его забрали.
Говорю о Стелле, но не о ее матери и убийствах – эта история не моя.
– Достаточно, – говорит наконец Бен. – У меня вопрос. При всем этом, почему ты расстроилась из-за того, что я тебя поцеловал?
– Нет, неправда. – Я качаю головой. – Это… это было чудесно. Дело в другом: как мы можем быть вместе, если ничего о себе не знаем.
Он качает головой:
– Я понятия не имею, откуда взялся и что случилось до того, как меня зачистили. Так что, по крайней мере, в этом отношении ты информирована лучше. Тебе хотя бы известно, кто тебя растил. Хотя это неважно.
– Неважно?
– Нет. Мы то, что есть, здесь и сейчас.
Он снова целует меня, и только это имеет значение, только это важно. Но голосок внутри меня говорит, что утром снова встанет солнце. Завтра придет, так или иначе.
Глава 30
Мне тепло, я в некоем теплом, сонном, счастливом месте. Что меня разбудило? Какой-то звук? Щелчок? Поворачиваюсь и… вспоминаю, где я.
Быстро сажусь. Из-под штор в комнату просачивается свет. Бен стоит спиной ко мне и кладет что-то в шкаф.
– Бен?
Он вздрагивает и оборачивается. Улыбается.
– Ты такая прелесть, когда сонная.
– Сейчас утро? Я же не собиралась спать! Мне нужно срочно выбраться отсюда, пока никто не заметил.
Бен пожимает плечами.
– Оставайся. Кому какое дело? – Он берет меня за подбородок, целует, но я отстраняюсь.
– Мне. – Прохожу к двери, тихонько открываю. Студент снаружи спит как убитый.
– Вот тебе и стража, – шепчет Бен. – Такой все проспит. – Он целует меня в щеку. – Увидимся здесь вечером?
Его глаза не отпускают, и слова срываются без всякого моего желания.
– Да, хорошо.
Иду по коридорам, никого не встречая до самой моей двери. Открываю.
За письменным столом сидит Уэнди. Оборачивается и встречает меня усмешкой.
– Ну как, хорошо побегала вчера с Беном?
– Мы просто разговаривали, а потом я уснула!
Она смеется и подмигивает.
– Ну конечно. Я тебе верю. И не беспокойся – чужие тайны не выдаю.
Щеки вспыхивают. Я еще пытаюсь протестовать, потом иду в душ. Можно ли на нее положиться? Сохранит ли она мой секрет? Но разве это важно? Почему я так не хочу, чтобы кто-то узнал, что меня не было всю ночь? Что-то не дает покоя, что-то скребется внутри. Прежде всего, я не хочу, чтобы узнал Эйден. Он привел Бена сюда и должен знать, как я отношусь к нему. Однако же Эйдену не понравится, если он узнает, где я пробыла всю ночь. Он старается защитить меня и будет беспокоиться. И после всего, что Эйден сделал для меня, я меньше всего хочу доставить ему какие бы то ни было неприятности. Вот и все объяснение. Или не все?
Время идет. Флоренс берет с собой на запись еще нескольких свидетелей, на этот раз взрослых. Их истории не столь трагичны, как последняя, но все равно рвут что-то внутри. Бена с нами нет – его повезли к доктору, который проведет сканирование, не задавая лишних вопросов. И после каждого свидетеля я говорю себе: только бы продержаться этот день.
А потом я смогу побыть с Беном.
Наконец мы с Флоренс возвращаемся в колледж и идем через двор. Глядя на башню святой Марии, где хотел побывать Бен, я спрашиваю:
– А туда можно подниматься?
– Конечно. Если там есть кто-то из служителей, достаточно поулыбаться и показать студенческий билет. Тринадцатый век. Взгляни на горгулий. Оттуда открываются отличные виды.
Мы идем в офис, и я нетерпеливо топчусь у стола, пока Флоренс переносит записи с моей камеры на компьютер.
– Что с тобой? – спрашивает она.