– Он был здесь до того, как ему стерли память. После – нет, – говорит Эйден. – Должно проскочить.
– Должно – этого сейчас недостаточно. Отсюда надо убираться, пока они не пришли.
– Так и сделаем, – говорит Эйден. – Все кончено.
– Ты о чем?
Он качает головой, закрывает лицо руками:
– ПБВ, все, что мы пытались делать. Все кончено. Флоренс… другие ребята… друзья… все убиты. Свидетельства уничтожены, компьютерная система скомпрометирована. Мы разбиты. – Голос такой усталый, в нем столько боли.
– Так что, все впустую? – робко спрашиваю я. Это моя вина.
– В списке разыскиваемых мы с тобой на первых местах. Ты выходишь.
– То есть как?
– Уезжаешь в Объединенную Ирландию. Этим уже занимаются.
– Нет! Ты говоришь, чтобы я бежала, но мне надоело убегать!
– Мы попробуем реорганизоваться. Я должен остаться, сделать все возможное, но мне нужно знать, что ты в безопасности. Сделай это для меня – уезжай.
– Почему? После всего случившегося? Бен предал меня, и я не могу уехать, не разобравшись во всем. – Пустые, фальшивые слова. – Он предал нас всех. Если бы не я, его бы здесь не было.
– Но это же я привез его. Глупец! Я позволил чувствам взять верх над рассудком. Это моя вина.
– Вы оба не правы, – вступает Мак. – Вы дали ему шанс, но ради этого и работает ПБВ, разве нет? Ради того, чтобы спасти заблудшие души из когтей лордеров.
Эйден качает головой:
– Столько погибших. Неужели оно того стоило?
– Минутку. Я не понимаю, что ты сказал раньше. Что значит «позволил чувствам взять верх над рассудком»?
– Разве не ясно?
Краем глаза вижу, как Мак тихонько выходит из комнаты и закрывает за собой дверь.
Эйден вздыхает, прислоняется к дивану и поворачивается ко мне. Всегда сильный, уверенный в том, что и почему делает, он выглядит сейчас мальчишкой, растерянным, мало похожим на себя. Нет, это не он. Ощущение такое, будто земля уходит из-под ног.
Я наклоняюсь, беру его за руку:
– Нельзя отказаться от ПБВ. Ты же супергерой.
– Нет, я просто Эйден. Просто человек, без суперспособностей. И я облажался. По полной. Теперь с нами покончено. Вот так.
– Как это случилось? Как лордеры смогли сделать то, что сделали? И как им удалось изменить Бена и толкнуть его на предательство? Сделать из него убийцу.
Эйден гладит меня по щеке:
– Мне жаль. Но пистолет к его голове никто не приставлял. Все, что сделал, он сделал сам. Он выбрал путь и предпринял действия. Независимо от того, почему он так поступил, это уже было в нем.
– Не могу поверить. Бен не был таким – таким его сделали, – говорю я, но уже чувствую шевеление сомнений. АПТ пытались перековать меня в террористку и киллера, но, несмотря на все их старания, я осталась прежней. Даже когда мне самой казалось, что ничего другого не остается, что-то не срабатывало и я останавливалась перед последним шагом.
Будь Бен таким же, его бы ведь тоже что-то остановило бы?
– Виноват во всем я, – вздыхает Эйден. – Надо же быть таким идиотом. Мне не хватило честности перед собой.
– Нет! Ты не мог знать, что Бен…
– Дело в другом. Я думал, что, вернув Бена, порадую тебя. А когда счастлива ты, тогда счастлив и я. Оказалось, ошибался. Я видел вас вместе, но счастливым себя не чувствовал.
Смотрю во все глаза на Эйдена. Теперь, наконец, его слова и поступки занимают свои места и складываются в некую непонятную мне картину.
– Я сбросил со счетов все сомнения в отношении Бена. Я думал, что неуверенность в его мотивации объясняется моими чувствами к тебе. Спорил с Флоренс, хотя должен был прислушаться к ее аргументам. Она с самого начала была права насчет Бена.
– Все это сделал не тот Бен, которого я знала. – Я качаю головой. – Это сделали лордеры. Они изменили его.
– А ты уверена, что знала его по-настоящему? – спрашивает Эйден. – Как можно любить человека, не зная его по-настоящему, не зная, за что он и против чего?
Секунду-другую я молчу, впитывая значение сказанного им.
– Понимать ли тебя так, что ни один Зачищенный – никто из лишенных памяти – не может ни любить, ни быть любимым? Меня зачистили.
– Тогда почему я люблю тебя?
Глава 35
Просыпаюсь рано утром; в доме тихо. Слова Эйдена растворились, сыграв роль болеутоляющего, но кое-что я помню, потому что отключилась почти тогда же, когда он произнес те слова.
Качаю головой. Эйден был не в себе. Определенно это все случившееся так на него подействовало. Всерьез воспринимать не стоит. Я вдруг ловлю себя на том, что из сказанного обеспокоило меня больше. Что он отказался от ПБВ? Что планирует сослать меня в Ирландию? Что любит меня? Все имеет оттенок нереальности, как и произошедшее накануне. Пережить предательство Бена, вытерпеть боль и остаться собой тяжело. Но куда важнее то, что без Эйдена, без его крепости и надежности я чувствую себя заплутавшей.
Встаю решительно, словно от всех проблем можно запросто уйти. Скай крутится под ногами. Идем в кухню. При виде металлической совы, которую сделала мать Бена, захватывает дух. Ничего не могу с собой поделать: подхожу к холодильнику, на котором стоит скульптура, и снимаю ее. Провожу пальцами по сомкнувшимся крыльям, по острому клюву и когтям. Нащупываю и вытаскиваю листок бумаги. Почерк, его «люблю, Бен», тот же, что и на записке, которой он выманил меня из Колледжа Всех Душ, спас, отправив на башню.
Не понимаю. Зачем оставлять записку? Зачем вытаскивать меня из колледжа? Если он бесстрастный и жестокий, натасканный лордерами убийца, как говорит о нем Эйден и подтверждение чему я видела вчера собственными глазами, то почему не расстрелял меня вместе со всеми? Разве ему стало бы больнее от этого, чем мне сейчас?
Может быть, несмотря на все сделанное, в глубине души у него осталось ко мне какое-то чувство? Эхо чувства, которого, однако, хватило, чтобы спасти меня. Даже не знаю, хорошо или плохо, что я так думаю. Но если я не безразлична ему, зачем же посылать меня в то единственное в Оксфорде место, откуда мне придется увидеть чудовищную бойню?
И Тори… Меня бросает в дрожь. Почему она была там? Лордер, как Бен? Когда я видела Тори в последний раз, лордеры уводили ее, а она выкрикивала угрозы в мой адрес. Подверглась ли она такой же обработке, что и Бен? Но когда она смеялась, в этом смехе, в ее глазах было что-то злобное, мстительное, словно она знала, что я все вижу, а она помнит меня. Или это лишь плод моего воображения?
Даже с увеличением через камеру можно прочесть чувства с такого расстояния?
Вопросов накопилось много. Что собирался сделать Бен? Могла ли я предотвратить трагедию, если бы заметила их и рассказала Эйдену и Флоренс?
Возвращаюсь в переднюю, беру камеру со стола, где, должно быть, оставила ее прошлым вечером. Смотрю на свои руки. Справлюсь ли с камерой? Смогу ли? Перевожу дух, включаю и нахожу файл – запись с Беном в тот день, когда проверяла камеру.
Улыбающееся лицо Бена проецируется на стену. Прокручиваю вперед и назад, высматриваю хоть какие-то намеки на будущую трагедию и ничего не нахожу. Бен тот же, каким я его помню. Разве что шуточками сыплет чаще, чем раньше. Смелее. Я останавливаю запись, смотрю в его глаза, и боль тянется ко мне щупальцами, притягивает, подминает.
Выключаю камеру. Сосредотачиваюсь на дыхании, скольжу взглядом по стене, ищу, за что бы зацепиться, отвлечься, и вижу то, о чем успела позабыть. Мюррей, плюшевый медвежонок, сидит на книжной полке. Я снимаю его, прижимаю к себе и шепчу:
– Кончится ли это когда-нибудь?
Мы все надеялись, что истории, подобные той, которую рассказала Эди, принесут перемены. Где она теперь? Где Эди?
Может быть, после Зачистки ее передадут в приют. Или с ней случится кое-что похуже.
Она еще здесь, в моей камере. Я снова просматриваю список файлов: Эди с тремя другими записанными мною свидетелями; Зачищенные дети в приюте. Бойня в колледже. Достаточно? Бросаю взгляд на Мюррея. Пушистая мордочка как будто говорит что-то – или это эффект болеутоляющих? Мы еще можем что-то сделать? Только надо поспешить, сделать все быстрее, пока что-то не пошло не так. Встаю. Собираюсь выключить камеру, но что-то останавливает. В списке файлов вижу один незнакомый, под ярлычком СК, созданный до фотографий Астрид и Нико.
Открываю файл; кликаю «проиграть». Появляется Стелла. Ну конечно, СК – Стелла Коннор.
Сижу и слушаю ее послание, а когда оно заканчивается, руки покрываются гусиной кожей.
– Оно было здесь? – ошеломленная, спрашиваю я у Мюррея. – Все время?
Я бегу в заднюю часть дома. Скай мчится за мной. Стучу в дверь спальни.
– Проснитесь! Вставайте!
Скай гавкает. Заспанные Мак и Эйден вываливаются из комнаты. На лицах обоих тревога.
– Что случилось? – спрашивает Эйден.
– Надо поговорить. Прямо сейчас.
– О чем?
– Послушай меня. Я не еду в Ирландию.
Эйден начинает возражать, но я поднимаю руку:
– Это еще не все. Закрой рот и послушай. Но сначала ответь на вопрос. Что с компьютерной системой ПБВ? Мы можем вытащить из нее информацию?
– Мы уже были готовы ее достать, но не через обычные компьютерные каналы, – отвечает Мак. – После того взлома мы разработали лучшую альтернативу через Ирландию. Контакты Ди-Джея считают, что смогут подключиться к спутнику связи и осуществить передачу через него на всю страну и за границу.
– Передачу? – скептически спрашивает Эйден. – Большая часть того, что у нас было, пропала – либо украдена из взломанной системы, либо уничтожена в колледже.
Я поднимаю камеру.
– У меня остались показания свидетелей: Эди и еще троих. Есть фотографии детей в приюте. И запись вчерашнего… во дворе Колледжа Всех Душ. А еще…
– Этого мало, – перебивает меня Эйден. – Наша точка зрения – отца Флоренс, потом ее самой – состояла в том, что нам необходимы тщательным образом задокументированные свидетельские показания. Их у нас больше нет. Нам нечем подкрепить наш