— Что ты здесь делаешь? — цежу я сквозь стиснутые зубы. Если бы отвращение имело звучание, мой голос сейчас определенно был бы пронизан им. Ногти впиваются в ладони, руки сжимаются в кулаки, и каждая мышца моего тела вибрирует от негодования.
Требуется минута, чтобы шок исчез с ее лица, но когда это происходит, я понимаю, что маска превосходства соскользнула со своего места.
— Колтон очнулся. — Она пожимает плечами, по ее розовым губам скользит ухмылка. — Он хочет поговорить со мной наедине, — говорит она, выпячивая подбородок на случай, если я еще не знаю о ее презрении ко мне.
— Все, что касается Колтона, касается и меня.
— Продолжай мечтать, куколка.
— Сотри с лица это самодовольное выражение, Тони.
— Что, чувствуешь себя немного виноватой за то, что заморочила Колтону голову в ночь перед гонкой. Все знают, что ты играла с ним в свои маленькие игры. Что ты вымотала его. Что ты…
Воздух вырывается из нее, когда мои руки сжимают ее предплечья и толкают к стене, ярость, скрытая в спокойствии.
— Позволь мне кое-что тебе объяснить, Тони. Я скажу это только один раз, но тебе лучше послушать, поняла?
Наблюдаю, как она сглатывает, и ее дыхание прерывается, она кивает. Глаза мечутся по коридору, но вокруг никого нет, чтобы прийти ей на помощь.
Наклоняюсь ближе, в моих венах огонь, а в голосе лед.
— Ты — причина, по которой Колтон здесь. Не я. Ты. В аду есть особое место для таких женщин, как ты — женщин, которые трахаются с чужими мужчинами — и если подобное дерьмо продолжится, будь уверена, на одном из этих местечек будет написано твое имя. — Я сжимаю ее руки немного сильнее, молчаливое предупреждение, что я только разогреваюсь.
— И вот, как всё будет дальше, на случай, если ты не купила себе новые часы и все еще живешь прошлым. Колтон снят с торгов. Он принадлежит мне, а я — ему. Это понятно? — мне все равно, что она не отвечает, потому что я в ударе, и ничто меня не остановит. Вижу, как ее глаза расширяются, и продолжаю. — Во-вторых, если ты когда-нибудь попытаешься намекнуть кому-то, что между тобой и Колтоном есть что-то большее, чем деловые отношения как друга семьи, тебе придется иметь дело со мной… и я гарантирую, все будет не красиво. Ты еще ничего не видела, куколка. — Я защищаю то, что принадлежит мне, не задумываясь о сопутствующем ущербе. Она пытается вырвать плечи из моей хватки, и это заставляет меня наклониться ближе и сжать их немного сильнее. — Ты будешь относиться ко мне с уважением и держать стайку своих блудливых подружек подальше.
Несмотря на то, что мои руки держат ее в заложниках, она восстанавливает самообладание и отвечает.
— Или что?
Я продолжаю, будто она ничего и не говорила.
— Ты будешь поддерживать с Колтоном чисто профессиональные отношения и будешь держать свои сиськи и другие богатства подальше от его лица. Это достаточно ясно или мне нужно объяснить тебе доходчивее?
Ослабляю хватку, сообщение доставлено, хотя я не чувствую себя лучше, потому что Колтон все еще в постели по другую сторону стены. Тони смотрит на меня сверху вниз.
— О, думаю, ты всё объяснила предельно четко… жаль только, что ты не понимаешь, что я нужна Колтону в его жизни.
В одно мгновение я прижимаю ее к стене, на этот раз мое предплечье прижимается к ее груди, и мое лицо находится в нескольких дюймах от ее.
— Твой срок годности истек много лет назад, милочка. Я — все, что ему нужно. И если ты попытаешься показать ему обратное, можешь попрощаться со своей очень престижной работой… так что определенно подумай дважды, прежде чем снова открыть рот. — Начинаю уходить, но поворачиваюсь и смотрю на нее, в ее глазах отражается гнев. — О, и еще, Тони? Колтон не узнает об этом разговоре. Таким образом, ты сможешь сохранить свою работу, а он сможет продолжать думать, что его подруга детства и возлюбленная из университета действительно хороший человек, которой он верит, а не коварная сука, какой ты являешься на самом деле.
— Он никогда тебе не поверит. Я ведь все еще здесь, не так ли? — говорит она мне вдогонку, и я медленно поворачиваюсь, пытаясь обрести некоторое подобие контроля над чувством адской ярости, кипящей прямо под поверхностью.
— Да, пока, — говорю я, приподнимая бровь и недоверчиво качая головой, — но часы тикают, куколка. — Тони начинает говорить, но я ее прерываю. — Испытай меня, Тони. Испытай меня, потому что нет ничего, чего бы мне хотелось больше, чем доказать тебе, насколько я сейчас серьезна.
— Какие-то проблемы? — этот голос выводит меня из тумана ярости, когда я смотрю на медсестру, выходящую из палаты Колтона.
Смотрю на нее, а потом снова на Тони.
— Никаких проблем, — говорю я, приторным голосом. — Я просто избавлялась от мусора. — Бросаю на Тони еще один предупреждающий взгляд, прежде чем сделать десять шагов до палаты Колтона и войти в нее с улыбкой на лице.
С облегчением выдыхаю, оказываясь внутри, видя, что доктор Айронс занят осмотром Колтона, потому что мне нужна минута, чтобы успокоить свой громоподобный пульс и усмирить дрожащие от гнева пальцы. Колтон поднимает глаза и мягко улыбается мне, прежде чем снова сосредоточиться на докторе и ответить на его вопросы.
Делаю дрожащий выдох, который сдерживала, и вижу, как Бэккет наклоняет голову, глядя на меня, в его глазах замешательство, он пытается понять, почему мои щеки так покраснели. Я лишь качаю головой, и в этот момент доктор Айронс решает снять повязку с головы Колтона.
Мне приходится сдержать вздох, который хочет инстинктивно сорваться с губ при виде его головы. Сверху, с правой стороны, на черепе выбрит участок волос с пятисантиметровым полукружьем скоб. Место все еще опухшее, и серебряные скобы, расположенные рядом с розовым разрезом и темно-красной засохшей кровью, создают ужасный контраст.
Должно быть Колтон видит выражение моего лица, потому что смотрит на Бэккета, пока доктор Айронс осматривает разрез и спрашивает:
— Как плохо?
Бэккет кусает щеку изнутри и кривит губы, глядя на рану, а затем снова на Колтона.
— Довольно мерзко, чувак.
— Да?
— Да, — говорит Бэккет и кивает головой.
— Пофиг. — Колтон беззаботно пожимает плечами. — Это всего лишь волосы. Они снова отрастут.
— Подумай о том обилии сострадания, которое ты мог бы получить от Райли, разыграй ты все правильно.
Колтон смотрит на меня и ухмыляется.
— Мне не нужно от нее никакое сострадание. — Я собираюсь заговорить, когда его взгляд скользит за мое плечо. — Тони.
Моя спина мгновенно ощетинивается, но я очень стараюсь сделать вид, что все нормально. Я уже сказала свое слово. Я дала ей веревку достаточной длины, чтобы повеситься; давайте просто посмотрим, захочется ли ей висеть или стоять.
— Эй, — тихо говорит она. — Рада видеть, что ты очнулся.
Подхожу к кровати и встаю рядом с Колтоном — делая ставку на свое право, на случай, если раньше я не дала ей этого ясно понять — и тянусь, чтобы сжать его правую руку, отмечая, что ее сила по-прежнему не вернулась.
— Приятно прийти в себя, — отвечает Колтон, морщась от назойливых прикосновений пальцев доктора Айронса к коже головы и с шипением выпуская воздух. — Дайте мне минутку, хорошо?
— Конечно.
Мы все тихо стоим и смотрим на Колтона, пока доктор не заканчивает осмотр и не отступает.
— Так какие еще у тебя есть вопросы, Колтон, потому что уверен, они у тебя есть, помимо тех, о которых мы говорили ранее?
Колтон смотрит на меня, и я уверена, он видит в моих глазах вызов, потому что в его взгляде начинает порхать веселье. Он проводит языком по внутренней стороне щеки, приподнимая брови, а его улыбка расширяется.
— Еще рано, молодой человек. Весело смеется доктор Айронс, угадывая вопрос, и похлопывает его по колену. — Уверена, мои щеки окрашивает смущение, но мне все равно. — Чего бы я только не отдал, чтобы снова стать тридцатилетним, — вздыхает он.
Колтон смеется и смотрит на меня не отрываясь, сексуальное напряжение потрескивает, разжигая желание.
— В любое время и в любом месте, милая, — повторяет он мне слова, сказанные в ночь нашей встречи.
Все остальные в комнате перестают существовать. Все внутри меня сжимается от страстного желания его слов и непристойного взгляда. Мышцы на его челюсти пульсируют, он смотрит на меня, прежде чем оглянуться на доктора Айронса. Пожимает плечами в насмешливом извинении, озорная усмешка приподнимает уголок его губ.
— Извините, док, но вы установили для мне правило, и это еще больше искушает меня нарушить его.
Доктор Айронс качает головой, глядя на Колтона.
— Замечу, сынок, что последствия… — он продолжает предупреждать о необходимости следить за давлением крови, протекающей через главные артерии его мозга, пока идет заживление, а любые напряженные действия могут привести к тому, что давление будет сильнее, что небезопасно на этом этапе исцеления. — Что-нибудь еще?
— Да, — говорит Колтон, и я не упускаю из виду тот взгляд, что проходит между ним и Бэккетом. Он переводит глаза на доктора и говорит: — Когда мне снова разрешат участвовать в гонках?
Из всех вопросов, которые я ожидала от него услышать, этот был на последнем месте. И, конечно, глупо было надеяться, что вдруг Колтон не захочет снова участвовать в гонках, но услышав, как он произносит это вслух, вызывает во мне панику. Как бы я ни старалась скрыть маленький приступ тревоги, вызванный его словами, мое тело инстинктивно напрягается, руки крепко сжимают его ладонь, дыхание с шумом вырывается из горла.
Колтон мгновенно отводит глаза от доктора Айронса, чтобы заглянуть в мои. Очевидно, доктор Айронс чувствует мой дискомфорт, потому что медлит с ответом. И за это время глаза Колтона передают мне так много, но в то же время охраняют его самые глубокие мысли. В тот момент, когда я начинаю улавливать больше, он отворачивается и возвращается к доктору.
Это сразу же подводит меня к грани, и я не могу понять, почему. И это пугает меня до смерти. Неизвестность в отношениях жестока, но с Колтоном? Это прямо-таки вынос мозга.