Мне требуется каждая капля той силы, что у меня осталась, чтобы смотреть, как моя машина влетает в дым.
Не отворачиваться, когда машина Джеймсона врезается в мою. Яркая короткая вспышка на экране.
Напоминать себе, черт возьми, дышать, пока она — машина, я — летит сквозь наполненный дымом воздух.
Не съеживаться от тошнотворного звука и вида, когда я ударяюсь о заграждение.
Смотреть, как машина разваливается на куски.
Распадается вокруг меня.
Делает «бочку», словно сброшенная с лестницы чертова игрушечная машинка «Hot Wheel».
И единственный раз, когда я позволяю себе отвести взгляд, это когда меня тошнит.
ГЛАВА 17
Трепещу от предвкушения, меня пронизывает удовлетворенность, когда я еду по залитому солнцем шоссе обратно к дому Колтона, обратно к тому, что я называла домом всю прошлую неделю. Молчаливый шажок в огромном шаге наших отношений.
Просто по необходимости. Не потому, что он хочет, чтобы я осталась с ним на неопределенное время. Ведь так?
На сердце становится легче после того, как я провела с мальчиками свою первую двадцатичетырехчасовую смену за последние три недели. Не могу не улыбнуться, вспоминая самопожертвование Колтона ради того, чтобы вытащить меня из дома к мальчикам без увязавшихся за мной папарацци. Я сидела за рулем Range Rover с сильно тонированными стеклами, а Колтон открыл ворота подъездной дорожки и вошел прямо в безумие СМИ, отвлекая все внимание на себя. И когда стервятники налетели, я выехала с другой стороны, и никто меня не преследовал.
Ожидание имеет значение. Фраза вертится в моей голове, на меня проливается парад возможностей от этих трех слов, которые Колтон написал мне ранее. И когда я попытался позвонить ему, чтобы спросить, что он имел в виду, телефон перебросил меня на голосовую почту, а в ответ пришло другое сообщение.
Никаких вопросов. Теперь я контролирую ситуацию. Увидимся после работы.
И простая мысль о том, что после пребывания с ним в течение трех недель практически в режиме нон-стоп, теперь мне не разрешено с ним разговаривать — само по себе создало нешуточное предвкушение. Но вопрос в том, чего именно я должна ожидать? Как бы мое тело уже не решило, трепеща от того, что, как оно знает, является ответом, сознание пытается подготовить меня к чему-то еще. Боюсь, что если подумаю, что доктор его действительно выписал, а он пока этого не сделал, я буду в исступлении от нужды и так переполнена желанием, что возьму то, что хочу — отчаянно хочу — даже если это для него не безопасно.
Не могу сдержать удовлетворенной улыбки, думая о том, что может принести сегодняшний вечер, после великолепной смены с другими мужчинами моей жизни. Зайдя в Дом, я почувствовала себя рок-звездой от теплого и любящего приема, который устроили мне мальчики. Я так скучала по ним, и было так приятно услышать, как Рикки и Кайл спорят о том, кто лучший бейсболист, услышать нежный звук голоса Зандера, пока произносящего слова по отдельности, но с неизменной твердостью, слушать, как Шейн трещит о Софии и о том, что Колтону становятся лучше и тот сможет научить его водить машину. Были объятия и заверения, что Колтон действительно в порядке, и все заголовки в газетах, говорящие об обратном, это неправда.
Прибавляю радио, когда оттуда звучит «Всё, что мне было нужно», и начинаю петь вслух, слова, которые поддерживают мое хорошее настроение, если это вообще возможно. Оглядываюсь через плечо и перестраиваюсь, в третий раз замечая темно-синий седан. Может, мне все-таки не удалось сбежать от папарацци. Или, может, это один из парней Сэмми просто хочет убедиться, что я благополучно доберусь до дома. Несмотря на это, чувствую легкую нервозность.
Начинаю впадать в паранойю и тянусь к телефону, чтобы позвонить Колтону и спросить, не заставил ли он Сэмми приставить ко мне охрану. Тянусь к пассажирскому сиденью, и моя рука касается множества самодельных подарков, которые мальчики сделали для Колтона. И тут я понимаю, что, когда грузила свои вещи назад, оставила свой телефон там и забыла забрать обратно.
Снова смотрю в зеркало и пытаюсь избавиться от чувства, которое меня съедает, заставляет беспокоиться, когда я по-прежнему вижу машину, держащуюся на некотором отдалении, и заставляю себя сосредоточиться на дороге. Говорю себе, что это просто отчаявшийся фотограф. Ничего особенного. Это территория Колтона, к которой он привык, но не я. Издаю громкий вздох, пробираясь по побережью на Броудбич-Роуд.
Меня не должно удивлять, что папарацци все еще блокируют улицу у ворот Колтона. Мне не следовало съеживаться, двигаясь по улице, когда они слетелись на меня, заметив, что я веду его машину. Мне не следовало снова проверять зеркало заднего вида, нажимая на кнопку, открывающую ворота, и увидеть, как седан припарковался у обочины. Мне следовало заметить, что человек в машине не вышел — ничто не говорит о том, что его камера делает снимки, ради которых он меня преследовал — но трудно сосредоточиться на чем-то еще, ведя машину, когда вокруг взрывается столько вспышек фотоаппаратов.
Делаю дрожащий выдох, когда ворота за мной закрываются и паркую Rover. Выхожу из машины, мои руки немного дрожат, а голова задается вопросом, как кто-то может привыкнуть к абсолютному хаосу бешеных СМИ, за стеной я все еще слышу, как они выкрикивают мое имя. Смотрю на Сэмми, стоящего у ворот, и отвечаю на его кивок. Хочу спросить, приставил ли он ко мне человека, но вдруг вспоминаю сообщение Колтона.
Ожидание имеет значение.
Всё в моем теле сжимается и скручивается, нервные окончания уже в исступлении и отдают ноющей болью из-за мужчины, находящегося внутри дома. Открываю заднюю дверцу машины и хватаю сумочку, полагая, что все остальное оставлю здесь и заберу позже. Быстро подхожу к входной двери, вставляю ключ в замок, и дверь открывается в считанные секунды. Когда я закрываю дверь, какофония снаружи замолкает, я прислоняюсь спиной к дереву, мои плечи провисают от буквального и образного представления о том, что я только что закрылась от мира и теперь нахожусь в своем маленьком уголочке Рая.
Теперь я с Колтоном.
— Тяжелый день?
У меня чуть душа в пятки не уходит. Колтон появляется из затененной ниши, и мне требуются все силы, чтобы напомнить себе, как дышать, когда он прислоняется к стене позади себя. Мои глаза жадно скользят по каждой линии — по каждому сантиметру его тела, прикрытого только парой красных шорт, низко сидящих на бедрах. Блуждаю взглядом по его груди и чернильным напоминаниям на его теле, чтобы увидеть тень кривой улыбки, но когда наши глаза встречаются, я улавливаю вспышку прямо перед тем, как динамит детонирует.
И в промежутке между двумя вдохами, больше похожими на чувственный стон, он оказывается на мне — его тело врезается в мое, прижимая к двери, рот делает гораздо больше, чем просто целует. Он берет, требует, клеймит меня с несдерживаемой потребностью и безрассудной самоотдачей. Немедленно протягиваю руку и стискиваю в кулак волосы у него на затылке, в то время как одна его рука делает то же самое со мной, другая оказывается на моем бедре, его отчаянные пальцы впиваются в мою желанную плоть. Мои груди упираются в его упругую грудь, тепло его кожи усиливает пылающий внутри меня пожар.
Внутри поднимается адское пламя желания, которое, думаю, никогда не будет потушено.
Мы движемся в череде пылких откликов, его рука удерживает мои локоны в заложниках, мой рот оказывается во власти его искусных губ. Так что его язык может проникать, соблазнять и вкушать, как человек наслаждающийся своей последней трапезой, как мужчина, посылающий к черту сдержанность, и принимающий чревоугодие как желанный грех.
Мои руки скользят вниз по его плечам, он стонет — так благодарно за возможность снова чувствовать — прежде чем поднимает мою ногу вверх и закидывает ее себе на бедро. Стону, изменение положения позволяет его твердой эрекции идеально разместится у моего ноющего естества. Откидываю голову назад на дверь, когда меня захлестывают ощущения от сдержанного трения, и Колтон пользуется тем, что моя шея теперь доступна. Его рот оказывается на нежной плоти, пульсирующей в такт биению сердца, язык скользит по нервным окончаниям, одновременно пробуждая их к жизни, а затем опаляя желанием.
Хватаюсь пальцами за его напряженные бицепсы, когда его руки быстро расправляются с пуговицей на моих джинсах. Виляю бедрами, он стягивает ткань вниз по моей предвкушающей плоти. Выхожу из джинсов, его пальцы бродят по моим набухшим складкам, соблазняя, но не обладая. Другой рукой он обхватывает мой зад, образуя барьер между мной и дверью, и прижимает к себе.
Потребность поднимается до непостижимых высот по мере того, как паразитирующее чувство отчаяния поглощает каждую частицу моего тела.
— Колтон, — стону я, желая, чтобы он завершил наш контакт. Руками шарю по его торсу и отрываю липучку на его шортах. Слышу шипящий вдох, когда мои руки находят и обхватывают его измученный член. Всё его тело напрягается от ощущения моей кожи на его коже.
— Рай… — вымученно произносит он мое имя, когда я провожу по нему рукой вверх и вниз. Его руки пробираются под мой топ, снимая его с меня и быстро расправляются с застежкой бюстгальтера. — Райли, — говорит он, стиснув зубы. Он так переполнен ощущениями, рикошетом проносящимися сквозь него, что перестает меня целовать, перестает двигать руками по моей плоти и упирается ими о дверь по обе стороны от моей головы. Он прижимается лбом к моему лбу, трепеща от потребности, пронзающей его, дыхание ударяет короткими, резкими толчками в мои губы.
Он говорит что-то так тихо, что я не слышу его за шумным дыханием, заполняющим тишину комнаты. Снова двигаю руками, наслаждаясь ощущением его дрожи.
— Стой, — тихо произносит он у моих губ, и на этот раз я его слышу. Мгновенно останавливаюсь и отстраняюсь назад, чтобы посмотреть на него, опасаясь, что у него болит голова. И я сразу же нервничаю, видя, что его глаза закрыты.