– С другом, – холодно отвечаю я.
Стив, прищурившись, смотрит на скамейку запасных, как будто ожидает увидеть, как Рид тоже печатает что-то в своем мобильнике. Но Рид сидит, положив руки на колени, и внимательно следит за игрой.
Мне не нравится подозрительность во взгляде Стива. Он уже знает, что мы с Ридом вместе. И даже если ему это не по душе, у него нет никакого права диктовать мне, с кем встречаться.
– Может, лучше убрать телефон? – предлагает он с некоторым раздражением. – Ты со своей семьей. А тот, с кем ты сейчас общаешься, может и подождать.
Я засовываю телефон обратно в сумку. Но не потому, что Стив мне так приказал, а потому что иначе я бы кинула мобильник ему в лицо. Каллума никогда не волновало то, что я пишу друзьям во время матча. Если уж на то пошло, он вообще был счастлив, что у меня появились друзья.
Стив одобрительно кивает и переключается на игру.
Я пытаюсь сделать то же самое, но уже снова вся на взводе. Мне хочется встретиться взглядом с Ридом и одними губами сказать ему, как сильно мне не нравится Стив. Но Рид лишь скажет мне, чтобы я не обращала на него внимания, что тот скоро устанет от своей новой роли отца.
Вот только я начинаю думать, что этого никогда не произойдет.
Глава 15
После игры папа со Стивом настаивают на том, чтобы мы поужинали в одном из французских ресторанов в городе. Я не хочу идти, но у меня нет выбора. Папа хочет, чтобы нас видели в обществе. Он говорит, что мы не можем прятаться, что нам нужно вести себя так, как будто все в порядке.
Но ничего не в порядке. То, как все пялились во время сегодняшнего матча… Черт, да от всех этих осуждающих взглядов и презрительных перешептываний у меня до сих пор горят затылок и уши!
За ужином я сижу с каменным лицом, молчу и желаю оказаться дома, прижиматься губами к Элле и чувствовать под своими руками ее тело.
Сидящий рядом Истон жадно поглощает еду, как будто не ел несколько недель, но, думаю, он заслужил право наесться до отвала. Сегодня Астор-Парк надрал задницу Марин-Хай. Мы закончили последнюю четверть с преимуществом в четыре тачдауна и после матча все были в приподнятом расположении духа.
Все, кроме меня. И, наверное, Уэйда, который – впервые за все время, что я его знаю, – не заявил во всеуслышание, что будет отмечать победу минетом, за которым последует много-много секса. Настроение у него было дерьмовое, и, переодевшись после игры, он с хмурым видом сразу же покинул раздевалку. По-моему, он сказал, что идет домой, что, опять же, совсем на него непохоже.
Элла тоже сидит с мрачным лицом. Наверное, во время игры Стив сказал ей что-то не то, но я спрошу ее об этом, когда мы останемся наедине. Стив вообще ведет себя странно с тех пор, как воскрес из мертвых. Он без конца говорит о том, что теперь у него есть дочь и ему следует подавать ей хороший пример. Папа, конечно, одобрительно кивает каждый раз, когда Стив несет подобную чушь. Каллум Ройал считает, что Стив О’Халлоран не может ошибаться. Так было, сколько я себя помню.
Когда мы возвращаемся после ужина домой, папа со Стивом сразу же закрываются в кабинете, где наверняка будут распивать скотч и вспоминать о старых деньках службы в морской пехоте. Ист и близнецы уходят в игровую, так что мы с Эллой остаемся одни.
Наконец-то.
– Наверх? – рычу я, зная, что она заметила хищный огонек в моих глазах.
Сидеть сегодня на скамейке запасных было хуже всего. Да, все на трибунах говорили только обо мне, а какой-то придурок, проходя мимо меня, даже обронил слово «убийца». Но не играть в футбол было в тысячу раз хуже. Я чувствовал себя бесполезным мешком картошки, что уж говорить о зависти, которая ела меня изнутри, когда я наблюдал, как мои друзья громят команду соперников.
И теперь вся сегодняшняя агрессия рвется наружу. Но, по-моему, Элла и не возражает. Она одаривает меня своей ослепительной улыбкой и тянет наверх по ступенькам.
Мы чуть ли не бегом залетаем в ее спальню. Я закрываю дверь, а потом поднимаю ее на руки и шагаю к кровати. Она весело взвизгивает, когда я кидаю ее на матрас.
– Одежда, – облизнув губы, командую я.
– А что с ней? – Элла, изображая невинность, играет с подолом свободного зеленого свитера.
– Снимай, – рычу я.
Она снова улыбается, и, клянусь, от ее улыбки мое сердце взмывает к небесам. Не знаю, как бы я пережил эту неделю, если бы рядом не было Эллы. Слухи в школе, звонки от адвоката, полицейское расследование – все это уже зашло слишком далеко. Как бы сильно ни была ненавистна мне Брук, я не прыгаю от радости из-за того, что она умерла. Да, я точно не буду по ней скучать, но никто не заслуживает такой смерти.
– Рид! – Радость Эллы улетучивается в тот же миг, как она видит мое лицо. – Что случилось?
Я вздыхаю.
– Ничего. Просто думал о всякой фигне, о которой лучше не думать.
– О чем именно?
– Ни о чем, – опять отнекиваюсь я и пытаюсь отвлечь ее, стянув через голову футболку с длинными рукавами.
У меня получается. Стоит Элле увидеть мою голую грудь, как она тут же глубоко вздыхает, и этот звук отзывается в моем члене. Мне приятно, что ей нравится мое тело. Пусть даже из-за этого я могу показаться кому-то самовлюбленным придурком. То, как темнеют от удовольствия ее глаза, то, как она облизывает губы, – ничто на свете не потешит мужское эго больше, чем это.
– Твои швы, – говорит она, как делала всю эту неделю, когда мы немного шалили.
– Отлично заживают, – отвечаю я, как утверждал всю эту неделю, когда мы немного шалили. – А теперь снимай с себя одежду, пока я не сделал это за тебя.
На ее лице появляется интерес, как будто она обдумывает, не поупрямиться ли чуть-чуть, чтобы я исполнил свою угрозу. Но, похоже, Элла возбуждена уже не меньше моего, потому что в следующий миг ее одежда падает на пол.
У меня пересыхает во рту, когда перед моими глазами предстают розовый лифчик и трусики в тон. Элла понятия не имеет, насколько она красива. Любая девчонка из Астор-Парка умерла бы за ее изгибы, ее золотистые волосы и идеальные черты лица. Она абсолютное совершенство. И вся, черт подери, моя.
Не снимая штанов, я залезаю на кровать и прижимаюсь к ней всем телом, а мои губы находят ее. Мы целуемся, кажется, целую вечность. Целуемся, и ласкаем друг друга, и катаемся по кровати до тех пор, пока я уже больше не в силах выносить эту пытку. Снимаю с нее нижнее белье. Расстегиваю свои штаны. Ее рука на мне, а моя – у нее между ног, и это так хорошо, что я больше не могу связно мыслить.
– Ляг на спину, – шепчет Элла.
О, дьявол, она склоняется надо мной, и ее рот творит такие вещи, от которых я совершенно схожу с ума.
Волосы Эллы падают на мои бедра. Я трогаю пальцами мягкие пряди, направляя ее движения.
– Быстрее, – шепчу я.
– Так?
– Да, так.
Ее губы и язык сбрасывают меня за край пропасти, и пусть даже это звучит как самое избитое клише, придя в себя, я притягиваю Эллу ближе и говорю ей, что люблю ее.
– Как сильно? – Она лукаво улыбается.
– Очень сильно, – отвечаю я охрипшим голосом. – Безумно сильно.
– Это хорошо. – Элла чмокает меня в губы. – Я тоже безумно сильно тебя люблю.
Она ложится рядом со мной и гладит мои кубики на животе, но при этом медленно трется нижней частью своего тела о мое бедро. И я снова в полной готовности. Но я-то уже кончил, а она – еще нет. И мне нравится быть тем единственным, кто доставляет ей это удовольствие. Когда Элла кончает, то издает самые сексуальные в мире звуки.
– Моя очередь, – хриплым шепотом говорю я, двигаясь вниз вдоль ее тела.
Ее лоно всегда готово принять меня. Член снова встает, когда я думаю, что буду первым, кто скользнет в это томящееся тело, и жа́ра от одной этой мысли хватит, чтобы растопить всю Антарктиду. Но я не могу. Не сегодня. Я хочу быть уверенным, что меня не засадят за решетку за преступление, которого я не совершал.
А пока я могу делать это: доводить ее своим ртом и пальцами до исступления, заставляя стонать и умолять…
– Элла! – раздается из-за двери резкий, командный голос. – Открой!
Элла отталкивает мою голову и соскакивает с кровати, как будто та охвачена пламенем.
– О боже, это Стив! – шипит она.
Я сажусь, бросив настороженный взгляд на запертую дверь. Я ведь запер ее, правда? Черт, пожалуйста, пусть будет так, что я ее запер…
Дверная ручка дергается, но дверь не поддается. Я с облегчением выдыхаю.
– Элла! – снова рявкает Стив. – Открой дверь! Живо!
– Секунду, – поспешно отзывается она, в ее глазах – отчаяние и паника.
Мы быстро одеваемся, но, видимо, не очень аккуратно, и вид у нас так себе, потому что, когда Элла впускает Стива, его глаза зловеще вспыхивают.
– И чем это вы двое, черт побери, тут занимались?
Я выгибаю бровь: голос Стива переполнен яростью, лицо раскраснелось. Я все понимаю, он отец Эллы, но мы же тут не снимали порно, в конце концов. Просто чуть-чуть позабавились.
– Мы… смотрели телик, – бормочет Элла.
Мы со Стивом одновременно поворачиваемся к черному экрану в другом конце комнаты. Стив, сжав руки в кулаки, снова разворачивается к Элле.
– Твоя дверь была закрыта, – чуть ли не рычит он.
– Мне семнадцать, – скованно отвечает она. – У меня что, нет права на частную жизнь?
– Не настолько частную! – Стив качает головой. – Каллум выжил из ума?
– Спроси у него самого, – доносится сухой ответ моего отца.
Стив резко разворачивается к дверному проему, где стоит папа, скрестив руки на груди.
– Что здесь происходит? – ровным голосом спрашивает он.
– Твой сын только что лапал мою дочь! – рявкает Стив.
Облизывал, если сказать точнее. Но я держу язык за зубами. Вена на лбу Стива и так, кажется, вот-вот лопнет. Незачем ускорять этот процесс.
– Для меня это совершенно неприемлемо, – продолжает он ледяным тоном. – Мне все равно, как ты относишься к своим родительским обязанностям. Твои мальчишки могут вести себя так, как их душе угодно, но моя дочь