Все это дело – какой-то бред. Я не убивал эту женщину. Но то, что я не увидел на себе следов от ее ногтей, еще не значит, что она не царапала меня. Я предложил пройти тест на детекторе лжи, однако Гриер сказал, что, даже если я пройду его успешно, результаты полиграфа в суде не рассматриваются. А вот если я провалю его, предупредил он, то полиция отыщет способ слить результат прессе, а уж та разнесет меня в пух и прах.
В воскресенье я бродил по дому, скучая по Элле, но не потому, что хочу уложить ее в постель, как думает Стив. Мне не хватает ее компании, ее смеха, ее дерзких замечаний. Стив нашел ей занятие на все выходные, так что мы смогли только пару раз поболтать по телефону и написать друг другу несколько сообщений. Это чудовищно несправедливо, что она больше не живет с нами. Ее место – здесь. Даже папа согласен с этим, но, когда я попробовал настоять, чтобы он поговорил со Стивом, старик лишь пожал плечами и ответил: «Стив – ее отец, Рид. Давай посмотрим, что из этого выйдет».
Когда наконец настает понедельник, я практически умираю от предвкушения. Хоть меня и допустили до тренировок, но тренер все равно дает мне одни бесконтактные упражнения и предупреждает, что я могу не выйти на поле в пятницу. Он по-прежнему бесится из-за моей драки с Ронни на прошлой неделе.
Кстати о Ронни. Этот говнюк несколько раз проходил мимо скамейки, чтобы оскорбить меня, и тихо, чтобы не услышал тренер, буркнул мне: «Убийца».
Плевать я хотел, что он там обо мне думает. Мне важно лишь мнение моей семьи и Эллы, а никто из них не верит в то, что я виновен.
– Ты идешь не в ту сторону, – с ухмылкой говорит Ист, когда после тренировки мы пересекаем южную лужайку. – Разве у тебя сейчас не биология?
Да, у меня биология, но я туда не собираюсь. Элла только что прислала мне сообщение, чтобы я встретился с ней у ее шкафчика. Это в крыле одиннадцатого класса, которое находится в противоположной стороне от крыла двенадцатого.
– Мне нужно кое-куда заскочить, – отвечаю я, и брат многозначительно поигрывает бровям.
– Понял. Передавай привет младшей сестричке.
Войдя в здание, мы расходимся в разные стороны. Ист убегает на свой первый урок, а я направляюсь к шкафчикам. Несколько девчонок мне улыбаются, остальные провожают хмурыми взглядами. До меня доносятся их тихие перешептывания. Я слышу слова «полиция» и «девушка отца».
Любой другой парень провалился бы сквозь землю от стыда, ну а мне просто плевать на этих детишек. Я прохожу мимо них с прямой спиной и высоко поднятой головой.
Когда Элла замечает меня, ее лицо тут же озаряет улыбка. Она бросается ко мне, и я с легкостью подхватываю ее, а потом утыкаюсь лицом в шею и вдыхаю сладкий аромат.
– Привет.
– Привет, – отвечает она. – Я скучала по тебе.
– И я по тебе. – Со стоном произношу я. – Ты даже не представляешь, как сильно.
Но по глазам Эллы понимаю, что представляет.
– Ты все еще расстроен вашей встречей с адвокатом?
– Немного. Но сейчас я не хочу говорить об этом. Я хочу вот этого.
Я целую ее, и она издает самый сексуальный в мире звук: что-то между всхлипом и счастливым стоном. Я провожу по ее губам языком, чтобы снова его услышать, и, когда наконец слышу, все тело вытягивается в струнку.
– Кхм.
Громкое покашливание заставляет нас отпрянуть друг от друга.
Я разворачиваюсь и вежливо киваю стоящей за нами учительнице.
– Доброе утро, мисс Уоллес.
– Доброе утро, мистер Ройал, – она недовольно поджимает губы, – мисс Харпер. По-моему, вам обоим уже пора разойтись по своим классам.
Я киваю и беру Эллу за руку.
– Уже идем, – заверяю я рассерженную учительницу. – Я как раз собирался проводить Эллу на урок.
С этими словами мы уходим прочь, но я не веду ее в класс, как обещал. Вместо этого в конце коридора я поворачиваю налево. Когда мисс Уоллес больше не может нас увидеть, я затаскиваю Эллу в первую попавшуюся классную комнату. Это музыкальный класс, и здесь темно, потому что тяжелые золотистые шторы плотно закрыты.
– Что мы делаем? – через смех шепчет Элла.
– Заканчиваем то, что начали, – отвечаю я, мои руки уже ласкают ее стройные бедра. – Одного поцелуя было мало.
С этой девчонкой мне всего мало. Не знаю, как я жил без нее. Да, я встречался с другими девушками, с некоторыми даже спал. Но я всегда был чертовски избирательным. Никому никогда не удавалось удержать мой интерес больше чем на две недели.
Но к Элле это не относится. Она завладела мной в ту же секунду, как я ее увидел, и по-прежнему она во мне: в моих мыслях, в моей крови, в моем сердце.
Наши губы снова встречаются, и этот поцелуй более страстный, чем предыдущий. Ее язык у меня во рту, мои руки на ее заднице, и, когда Элла начинает прижиматься к моему паху, я теряю всякую связь с реальностью.
– Давай-ка сюда, – притягивая ее к учительскому столу, шепчу я.
Элла запрыгивает на него, и я тут же встаю между ее бедер. Она обвивает ногами мою талию, и мы тремся друг о друга в едином ритме. Это чертовски сексуально. И даже еще сексуальнее, потому что мы находимся в школе, и я слышу звуки шагов по коридору.
– Мы не должны заниматься этим здесь, – задыхаясь, говорит Элла.
– Наверное. Но тогда скажи мне остановиться. Давай, ну же.
Я не собираюсь заниматься с ней сексом, но и не могу не прикасаться к ней, и еще я знаю, как сделать ей хорошо. Я ставлю ее на первое место, пусть и не в том смысле, о котором говорил ее отец. Да и пошел этот Стив куда подальше!
Элла снова смеется.
Засунув руку под ее юбку, я подмигиваю ей.
– А мне нравится этот легкий доступ.
В ответ звучит ее удивленный смешок.
– Что такое? – нахмурившись, спрашиваю я.
– Ничего. – Она широко улыбается, а потом ахает от удовольствия, когда мои пальцы находят ее.
Но Элла не отталкивает меня, а, наоборот, выгибается навстречу моей жадной руке. Ее руки лихорадочно расстегивают пуговицы моей рубашки.
– Мне нужно прикоснуться к тебе, – шепчет она.
Я только «за». От прикосновения ее миниатюрных теплых ладоней к моей голой груди меня кидает в жар. Мы никогда не занимались ничем подобным в школе, но Стив сделал все, чтобы нам было почти невозможно заниматься этим за ее пределами. Он даже не разрешил мне прийти к Элле в гости в отель.
Наши поцелуи становятся все более лихорадочными. Я засовываю в нее один палец: хочу заставить ее кончить прямо перед занятиями, чтобы потом целый день она могла думать только обо мне. Может, я повторю это во время ланча, отведу ее в туалет, прозванный Уэйдом «интим-зоной», и…
Вдруг дверь в класс распахивается, и комната заливается светом.
Мы с Эллой резко отстраняемся друг от друга, но поздно. Высокий седовласый учитель музыки, появившийся в дверном проеме, уже увидел, как я быстро достал руку из-под Эллиной юбки, а также мою расстегнутую рубашку и наши припухшие губы.
Недовольно вздохнув, он рявкает:
– Приводите себя в порядок, а потом бегом к Берингеру.
Вот дерьмо.
Директор звонит нашим родителям. Я уже вне себя, когда в приемную директора входят папа и Стив, потому что… да ладно вам! С каких пор Берингер пускает в ход тяжелую артиллерию всего лишь из-за двух старшеклассников, которые нежничали в школе? Это случается здесь на каждом шагу. Черт, да Уэйд даже занимается в школе сексом!
Но скоро все встает на свои места. Потому что как только Стив залетает в кабинет Берингера, то тут же жмет ему руку и говорит:
– Спасибо, что позвонили мне. Я боялся, что нечто подобное произойдет.
Элла, сидящая на стуле рядом со мной, становится красной как помидор. Ей явно неловко из-за того, за чем нас поймали, но и в ее глазах полыхает огонь гнева. Она, как и я, поняла, что за всем этим стоит Стив. Наверное, он предупредил учителей, чтобы те следили за нами.
– Вставай, – говорит Стив Элле. – Ты возвращаешься домой вместе со мной.
Она с негодованием отвечает:
– Нет! Ты не можешь снова забрать меня из школы. Я больше не хочу пропускать занятия, Стив.
– Но до этого у тебя не было проблем с тем, чтобы пропускать занятия. Франсуа говорит, что ты опоздала на первый урок на десять минут, – ледяным тоном говорит Стив.
Элла умолкает.
Папа почему-то тоже необычно молчалив. Он смотрит на меня с неопределенным выражением лица. Это не неодобрение, не разочарование. Но что именно, я никак не могу разобрать.
– Такое поведение недопустимо, – продолжает кипятиться Стив. – Это храм науки.
– Да, действительно, – холодно соглашается с ним Берингер. – И уверяю вас, мистер О’Халлоран, мы не будем мириться с такого рода инцидентами.
Я даже открываю рот от изумления.
– Да неужели? А то, что Джордан Каррингтон приклеила на скотч девятиклассницу у парадного входа, – это, по-вашему, нормально?
– Рид, – одергивает меня отец.
Я разворачиваюсь к нему.
– Что? Ты же знаешь, что я прав. Джордан, черт подери, напала на другую ученицу, а он, – я грубо тычу пальцем в директора, – допустил, чтобы это сошло ей с рук. Нас с Эллой застукали за тем, что мы целовались как два нормальных подростка, и…
– Нормальных подростка? – резко усмехнувшись, повторяет Стив. – На этой неделе в суде будет слушание по твоему делу, Рид! Тебе предъявляют обвинение в убийстве.
Во мне вспыхивает раздражение. Господи, зачем постоянно напоминать мне об этом? Я прекрасно знаю, в каком тяжелом положении сейчас нахожусь.
И тут до меня доходит, что именно он сказал.
– Что за слушание? – спрашиваю я у отца.
Выражение его лица резко меняется.
– Мы обсудим это, когда ты вернешься домой после школы.
– Вы можете обсудить это по дороге домой, – вмешивается Берингер, – потому что я отстраняю Рида от учебы на два дня.
– Какого черта? – со злостью спрашиваю я.
– Следите за языком, – резким голосом говорит директор. – И вы меня слышали. Отстранение от учебы на два дня.