– Я люблю тебя, – шепчет он.
– Я тоже тебя люблю.
Я прижимаюсь своими губами к его, и мы перестаем говорить. Мое сердце колотится в бешеном ритме, как и его. А его руки, начав свой путь вниз, дрожат.
К моей досаде, Рид не позволяет мне прикоснуться к нему. Каждый раз, как я хочу это сделать, он отталкивает меня.
– Сейчас это все для тебя, – шепчет он, когда я пытаюсь в третий раз. – Закрой глаза и наслаждайся, черт побери!
Боже, это я и делаю. Наслаждаюсь каждой мучительной секундой. Вскоре мое новенькое белье оказывается отброшенным в сторону. Я могу воспринимать лишь необыкновенные ощущения, которые вызывает во мне Рид. Он и раньше касался меня там, в самых интимных местах, но сегодня все по-другому. Это начало чего-то, а не конец. Каждое прикосновение его рук и губ к моей коже – это обещание чего-то большего. И я уже едва могу ждать.
Два мозолистых пальца скользят вниз по моему животу. И вот он там, внутри меня, и я постанываю, когда наслаждение взрывается ослепляющей вспышкой. Ощущения словно выворачивают меня наизнанку. Губы Рида встречаются с моими, и он вбирает в себя каждый мой всхлип, подгоняя к краю. Мои бедра поднимаются вверх, чтобы встретиться с его пальцами, и он переживает каждое мгновение вместе со мной, когда по мне прокатывается волна дрожи.
Он даже не дает мне времени, чтобы прийти в себя. Мое тело еще содрогается, а Рид начинает опять, но в этот раз возносит меня на седьмое небо своим ртом. Он лижет, и целует, и дразнит меня до тех пор, пока пытка не становится совсем невыносимой. Очень много и хорошо, но недостаточно.
Я издаю отчаянный стон.
– Рид, – умоляю я, вцепившись в его широкие плечи и потянув его вверх.
Его тяжелое тело вдавливает меня в кровать.
– Ты готова? – хрипло спрашивает он. – По-настоящему готова?
Я молча киваю.
Он оставляет меня, но лишь на мгновение. Порывшись в карманах джинсов, Рид возвращается с презервативом.
У меня останавливается сердце.
– Ты как?
Его глубокий голос успокаивает меня, накрывает словно теплое одеяло.
– Хорошо. – Я тянусь к нему. – Я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, – шепчет он, а потом, целуя, входит в меня.
Мы оба издаем сдавленные звуки: кажется, что там, внутри, невероятно тесно. Давление вызывает болезненные ощущения и странное чувство опустошенности.
– Элла, – выдыхает Рид, как будто это ему больно.
Он медлит в нерешительности, и я впиваюсь ногтями в его плечи, требуя продолжать.
– Я в порядке. Все хорошо.
– Может быть больно.
Он продвигается чуть глубже.
Боль оказывается неожиданной, хоть я и ждала ее. Рид резко останавливается и внимательно изучает мое лицо. У него на лбу выступают капельки пота, руки трясутся – так сильно он сдерживает себя, давая мне время привыкнуть к этому сладостному вторжению.
Мы ждем до тех пор, пока боль не стихает, а ощущение опустошенности не пропадает, и вот остается лишь чувство удивительной полноты. Я осторожно приподнимаю бедра, и Рид издает стон.
– Как же хорошо, – сдавленным голосом произносит он.
Рид прав. Невероятно хорошо. Потом он начинает двигаться, и становится еще лучше. Немного болит, когда он уходит назад, и я инстинктивно обхватываю его ногами за талию. Мы стонем в унисон. Рид начинает двигаться быстрее. Я чувствую, как под моими ладонями сокращаются мышцы его спины, и он входит в меня снова, снова и снова.
Рид шепчет мне, как сильно любит меня. Я еще плотнее сжимаю его руками и ахаю при каждом его движении.
Он точно знает, что мне нужно. Слегка отодвинувшись от меня, Рид опускает руку между моих ног и прижимает к тому месту, которое так жаждет его внимания. Стоит ему это сделать, и меня словно охватывают языки пламени.
Больше ничего не существует – только Рид и те эмоции, которые он вызывает во мне.
– Боже, Элла.
Его грубый голос едва проникает сквозь окружающий меня жар блаженства.
Один последний рывок – и он уже дрожит, лежа на мне, наши рты прижимаются друг к другу, наши тела словно склеены вместе.
Кажется, проходит целая вечность, прежде чем мое сердце начинает биться в нормальном ритме. К этому времени Рид уже вышел из меня и позаботился об использованном презервативе, а когда вернулся, то прижал меня к своей груди. Он дышит так же тяжело, как и я. Когда в мое тело возвращаются сила и энергия, я приподнимаюсь на локте и улыбаюсь, глядя на его довольное, как у наевшегося сметаны кота, лицо.
– Ну и как, было нормально? – шутливо спрашиваю я.
Рид фыркает.
– Детка, тебе следует выкинуть слово «нормально» из своего словаря. Это было…
– Идеально? – счастливым шепотом подсказываю я.
Он прижимает меня к себе еще сильнее и соглашается:
– Идеально.
– А мы можем повторить? – с надеждой спрашиваю я.
Его смех щекочет мне лицо.
– Я только что создал монстра?
– Наверное!
Мы смеемся, и Рид перекатывается, чтобы поцеловать меня, но ничего не начинает, по крайней мере, пока. Мы просто целуемся, а потом просто лежим, прижавшись друг к другу, и он играет моими волосами, а я поглаживаю его грудь.
– Ты была поразительной, – говорит мне Рид.
– Для девственницы – имеешь в виду?
Рид снова фыркает.
– Нет. Это было даже больше, чем просто поразительно. И я говорил про ваше выступление. Я не мог оторвать от тебя глаз.
– Было здо́рово, – признаюсь я. – Я даже не думала, что будет настолько круто.
– Как думаешь, ты останешься в команде? Ну, если, конечно, сможешь терпеть Джордан – мне кажется, в таком случае ты должна остаться. Ты выглядела такой счастливой там, на поле.
– Я и была счастливой. – Я кусаю нижнюю губу. – Танец – это… нечто захватывающее. Я люблю танцевать больше всего на свете. Я всегда… – Я смущенно умолкаю, потому что мне неловко делиться с ним своими глупыми мечтами.
– Ты всегда что? – не отстает Рид.
Я выдыхаю.
– Я всегда мечтала, что когда-нибудь смогу брать настоящие уроки танцев, что у меня будет реальная профессиональная подготовка.
– Есть много колледжей искусств. Тебе следует подать документы на поступление, – тут же отвечает Рид.
Я снова приподнимаюсь на локте.
– Ты и правда так думаешь?
– Да, черт возьми! Ты чертовски талантлива, Элла! У тебя дар, и ты попросту растратишь его, если ничего не сделаешь.
В груди становится тепло. Кроме мамы, мне никто и никогда не говорил, что я талантлива.
– Может быть, так и сделаю, – с трудом произношу я.
Затем, поцеловав Рида, спрашиваю:
– А ты?
– Что я?
– О чем ты мечтаешь?
На его лице появляется досадливое выражение.
– Прямо сейчас? Я мечтаю не угодить в тюрьму.
И умиротворенная атмосфера, царившая в номере, вмиг становится напряженной. Черт, не нужно было мне ничего говорить. Просто все было так идеально, что я совершенно забыла о смерти Брук, о полицейском расследовании и о том, что сейчас будущее Рида под вопросом.
– Прости, – шепчу я. – Я забыла про это.
– Да, я тоже. – Он проводит своей огромной ладонью по моему обнаженному бедру. – Знаешь, если бы над моей головой не висели все эти обвинения, я бы хотел работать на «Атлантик Эвиэйшн».
Я изумленно смотрю на него.
– Серьезно?
В его глазах появляется смущение.
– Только не смей говорить моему отцу! – приказывает Рид. – А то он устроит парад.
Я хихикаю.
– Ты же знаешь, что нет ничего плохого в том, чтобы угодить Каллуму. Пока ты сам этого хочешь, кому какая разница? – Я изучаю его лицо. – А ты действительно хочешь заниматься вашим семейным бизнесом?
Рид кивает.
– По-моему, это очень интересно. Правда, я не хотел бы ничего проектировать, меня больше привлекает коммерческая сторона дела. Наверное, я был бы не прочь получить в колледже бизнес-образование. – Но его лицо снова мрачнеет. – Но пока об этом даже не стоит и мечтать. Вдруг меня…
Вдруг его признают виновным в смерти Брук.
Вдруг его посадят в тюрьму.
Я гоню от себя эти мысли. Сейчас мне хочется сосредоточиться только на хорошем. Например, на том, как я счастлива лежать здесь с ним и какие невероятные ощущения испытываю, когда он внутри меня. Я залезаю на него верхом и заканчиваю наш разговор тем, что прижимаюсь своими губами к его.
– Второй раунд? – поддразнивая, шепчет он.
– Второй раунд, – соглашаюсь я.
И второй раунд начинается.
Глава 22
– Смотрю, ты в хорошем настроении, – замечает Истон воскресным утром.
Я выхожу к нему на террасу.
– Смузи? – спрашиваю я, вытягивая запасную бутылку, и, получив в ответ кивок, кидаю ее ему. – Жаловаться не на что.
Когда брат закатывает глаза, наблюдая за моей довольной рожей, я пытаюсь сдержать улыбку, но у меня не получается. Вообще-то, плевать я хотел на все, потому что из-за обвинения в убийстве и погоней Стива за званием «отец года» наши с Эллой отношения стали немного напряженными. Но после этих выходных у нас снова все наладилось. Так что сегодня ничто не сможет испортить мое отличное настроение.
Если Стив спросит, то я до чертиков уважал его дочь. Целых три раза.
– Отличная толстовка, кстати, – говорю я Исту. – В какой мусорке ты ее выкопал?
Он натягивает ткань на груди.
– Три года тому назад, летом надевал ее ловить крабов.
– Это когда Гидеона ущипнули за яйца?
Тем летом, еще до того, как умерла мама, мы всей семьей ездили на Внешние отмели[9] и ловили крабов.
Истон начинает хохотать.
– О черт, я уже и забыл об этом! Он еще потом целый месяц ходил, закрывая рукой пах.
– А как это случилось?
Я до сих пор не могу понять, как крабу удалось выпрыгнуть из ведра на колени Гиду, но его полный боли крик заставил всех морских чаек в радиусе километра в ужасе улететь.
– Понятия не имею. Может, Сэв знает магию вуду и вонзила булавку в его куклу. – Одной рукой Ист держится за живот, а второй вытирает слезы.