Элла ушла всего лишь секунд пять назад, а кто-то уже осторожно хлопает меня по плечу. Это Эбби Уэнтворт.
Я непроизвольно смягчаюсь при виде ее бледно-розового платья и струящихся почти белых волос. Меня привлекали в Эбби ее нежность и утонченность. Она так сильно напоминала мне маму, что, находясь рядом с ней, я ощущал… умиротворение.
Но сейчас я с девушкой, в которой столько огня, что едва ли вернусь к той, в которой силы как у облачка пара.
И уж точно не к той, кто наговорил про меня всякого дерьма копам.
Вспомнив об этом, я тут же напрягаюсь.
– Как дела?
– Мы можем поговорить?
Даже голос у нее мягкий. Эбби вся какая-то эфемерная до чертиков.
– Мне нечего тебе сказать, – не слишком вежливо отвечаю я, и мои друзья удивленно смотрят на меня.
Они все в курсе, что я питал слабость к этой девушке. Но это давно прошло. Единственное чувство, которое я сейчас испытываю к Эбби, – это жалость.
– Пожалуйста, – умоляет она.
Я встаю из-за стола, но только чтобы не опозорить ее перед нашими одноклассниками. Но стоит нам оказаться за пределами слышимости, я гневно смотрю на нее.
– Ты сказала копам, что я причинил тебе боль, – мой шепот похож на шипение змеи.
Бледно-голубые глаза Эбби расширяются.
– Ой, я, я…
Она сглатывает и, судя по лицу, вот-вот заплачет.
– Но ты причинил мне боль! – ноет Эбби. – Ты разбил мне сердце!
Я начинаю раздражаться.
– Мать твою, Эбби, сейчас мы говорим о моей жизни! Я читал твои показания. Ты намекала на физическое насилие, но мы оба знаем, что это чертова ложь!
Из нее вырывается очередной страдальческий стон.
– Я… прости меня. Я понимаю, что получилось некрасиво, и я клянусь тебе, что пойду в полицию, дам новые показания и расскажу им, что ты никогда…
– Не утруждай себя, – огрызаюсь я. – Я хочу, чтобы ты больше вообще ничего не говорила, ты слышишь меня? Ты уже достаточно сделала.
Эбби отшатывается, как будто я ударил ее.
– Рид, – шепчет она. – Я… я очень скучаю по тебе, понимаешь? Скучаю по нас.
О, вот же дерьмо. На сердце сразу становится тяжело. Вот что, черт подери, я должен на это сказать? Мы расстались больше года назад.
– У вас тут все в порядке?
Спасен Сатаной.
Я никогда в жизни не был так рад увидеть Джордан Каррингтон и, наверное, поэтому беру ее под руку, как будто мы сегодня действительно пара.
– Все нормально, – натянуто отвечаю я.
А вот Эбби яростно трясет головой. Впервые за все время, сколько мы знакомы, я вижу, как в ее взгляде полыхает гнев.
– Ничего не нормально! – накидывается она на Джордан, и точно так же впервые я слышу, чтобы она повышала на кого-то голос. – Поверить не могу, что сегодня ты пришла с ним! Как ты могла, Джордан?
Ее подруга даже бровью не ведет.
– Я уже объясняла тебе, почему…
– Потому что тебе так важен твой дурацкий престиж? – Эбби кипит от злости, ее щеки краснее помидоров. – Потому что ты хочешь стать королевой какого-то идиотского бала? Я сказала тебе, что не хочу, чтобы ты шла с ним, но ты просто взяла и наплевала на мои чувства! Какая подруга так поступает? И кому есть дело до твоего социального статуса?! – Сейчас она уже пронзительно кричит, и на нас смотрит почти вся комната. – Я была с Ридом, потому что люблю его, а не потому, что это помогало моей репутации!
Но Джордан снова само спокойствие.
– Ты устраиваешь сцену, Эбигейл.
– Мне плевать!
Мы все морщимся от оглушающей высоты ее голоса.
– Ты его не заслуживаешь! – Задыхаясь, продолжает верещать Эбби. – И ты тоже!
Я только через секунду понимаю, что Элла стоит рядом со мной.
– Зачем ты вообще сюда переехала? – рычит Эбби на Эллу. – У нас с Ридом все было прекрасно, пока тебя здесь не было! Но вот ты появилась, в своих дешевых шмотках, с вульгарным макияжем, и начала… начала… начала вести себя как шлюха…
Джордан усмехается.
– …и ты все испортила! Я ненавижу тебя. – Ее полный отчаяния и ярости взгляд снова останавливается на мне. – И тебя тоже ненавижу, Рид Ройал! Я надеюсь, ты будешь гнить в тюрьме до конца своей идиотской жизни!
Эбби заканчивает свою пламенную речь на одном дыхании.
В комнате повисает тишина. Все смотрят на мою свихнувшуюся бывшую. Когда она понимает это, то в ужасе ахает и зажимает ладонью рот.
А потом выбегает за дверь, подол ее розового, как у сказочной принцессы, платья развевается следом.
– Что ж, – Джордан явно позабавила эта сцена, – я всегда знала, что она лишь притворялась бедной овечкой.
Мы с Эллой молчим. Я таращусь на дверь, через которую только что выскочила Эбби, горло как-то странно сжимается от жалости к ней.
– Может, нам стоит пойти за ней? – наконец спрашивает Элла, но, судя по ее голосу, ей совсем этого не хочется.
– Нет, – отвечает вместо меня Джордан. В ее голосе появляются заносчивые нотки, и она высоко поднимает голову. А потом по-собственнически хватает меня за руку и дергает прочь от Эллы. – Пойдем, Рид. Я хочу танцевать. Нам нужно потренироваться, прежде чем нас объявят королем и королевой.
Я еще слишком потрясен неожиданной эмоциональной вспышкой Эбби, чтобы протестовать, и поэтому позволяю ей увести меня за собой.
Глава 32
– Да уж, это было… слишком, – бормочет Элла, когда пару часов спустя мы входим в мою спальню.
Я смотрю на нее. Слишком? Да это слабо сказано!
Этот вечер был полной катастрофой, начиная с того, что Джордан и ее родители заставили меня позировать для каких-то там фотографий, и заканчивая истерикой Эбби перед целой толпой народа. Я чуть не упал от облегчения, когда Джордан не стала заставлять меня везти ее на афтепати. Думаю, она удовлетворилась короной Королевы снежинок. К счастью, мне не пришлось бороться с тошнотой, танцуя вальс короля и королевы, потому что Уэйд опередил меня по голосам. Единственное, что скрасило сегодняшний вечер, – это то, как Уэйд во время танца лапал Джордан за задницу, а она шипела на него, чтобы он перестал.
Нам с Эллой удалось сбежать около десяти, и у нас есть целый час, потому что Стив приедет за ней не раньше одиннадцати. Но, опустившись на мою кровать, мы оба сидим словно в трансе.
– Черт, мне даже жаль ее, – признаюсь я.
– Эбби?
Я киваю.
– Нечего тебе ее жалеть, – резко произносит Элла. – Некрасиво так говорить, но, по-моему, Эбби немножко неадекватная.
Я вздыхаю.
– Немножко?
– Ладно, она совершенно неадекватная. – Элла сжимает мою руку. – Ты ни в чем не виноват. Ты порвал с ней, но не давал ей никаких надежд. Это она не смогла все забыть и двинуться дальше.
– Я понимаю.
Но все никак не могу стереть из памяти убитую горем Эбби.
Последние годы я если кого-то и уважал, то только себя. Даже гордился тем, что был бесчувственным мерзавцем. Значит, это карма? Я на пять лет сяду за решетку из-за парней, которых избил, и девушек, чувства которых ранил?
Я пытался вести себя так, как будто все в порядке. Я ходил на занятия, играл в футбол, пошел даже на Зимний бал. Я вел себя так, как будто каждый мой день – это обычный день из жизни старшеклассника. Но больше я не могу притворяться, что все в порядке. Эбби не в порядке. Дело по убийству Брук не в порядке. Моя жизнь не в порядке.
Каждую ночь я лежу, уставившись в потолок, и думаю о том, как выживу в тюремной камере. Ожидание – вот что самое тяжелое.
– Рид, что случилось?
Сделав вдох, я встречаю обеспокоенный взгляд Эллы. Никакие ласковые слова не справятся со жгучей болью, и я решаю сообщить о своем решении быстро, как сорвать пластырь с раны.
– Я собираюсь подписать сделку о признании вины как можно раньше.
Элла так резко оборачивается ко мне, что теряет равновесие. Я удерживаю ее, но она вырывается из моих объятий и вскакивает на ноги.
– Что ты сказал?
– Я собираюсь подписать сделку как можно раньше. Хочу попросить, чтобы приговор вступил в исполнение с начала следующей недели, а не с первого января. – Я морщусь. – Так будет лучше всего.
– Какого черта, Рид?
Я провожу рукой по волосам.
– Чем быстрее я сяду, тем быстрее выйду.
– Это чушь. Мы можем все уладить. Дина подкупила Руби Майерс, и, значит, у нас появились новые улики…
– Нет никаких новых улик, – перебиваю я ее.
Меня убивает то, с какой силой она цепляется за эту мечту: что каким-то волшебным образом появятся новые доказательства моей невиновности. Ее неспособность смириться с тем, что я сяду в тюрьму, и понять, почему я хочу, чтобы приговор вступил в силу раньше, говорит мне все, что я должен знать.
Я не буду просить ее ждать меня все эти пять лет. Даже мысль об этом делает меня эгоистичным подонком. Она лишит себя всего. Как пройдет ее последний год в школе, если все будут уверены, что ее парень – убийца? А колледж? Может, я и подонок, но не настолько. По крайней мере, не когда речь идет об Элле.
Я возвожу кирпичные стены вокруг своего сердца, этой бесполезной штуковины, и пялюсь в пол, потому что не смогу смотреть в ее побледневшее красивое лицо и произносить все те слова, что сейчас галопом скачут у меня в голове.
– Нам нужно расстаться, хотя бы на время. Пока я буду там, а ты здесь, на свободе.
В комнате становится так тихо, что я все-таки поднимаю глаза на Эллу. Она застыла на месте, прижав ладонь ко рту, ее глаза стали похожи на два блюдца.
– Я хочу, чтобы ты наслаждалась учебой в колледже. Говорят, это самое лучшее время в нашей жизни. – У этих слов горький привкус, но я заставляю себя договорить. – А если ты встретишь кого-то, то не должна думать обо мне.
И тут я умолкаю, потому что больше не в силах произносить всю эту ложь. Но, прежде чем я снова успеваю открыть рот, Элла подлетает ко мне, садится на колени и с силой прижимается своими губами к моим. Это даже не поцелуй, а пощечина. Наказание за все, что я только что сказал, и за те ужасные слова, что застряли у меня в горле.