Глава I
— Ну сколько можно повторять? — Острие рапиры Ларта упиралось мне в грудь. — Я же объяснял, что из этой полупозиции уход со смещением для контрудара эффективен только против одиночного оружия.
Мой клинок виновато подрагивал, пойманный на отлете дагой напарника. Фехтование, конечно, мое хобби, но:
— Лучше объясни, — отвожу ладонью неприятно холодящий грудь металл, — почему ты вбил себе в голову, что мне интересна эта техника?
— Красиво и эстетично! — Рапира и дага Ларта рассекли воздух, оставляя за собой огненные росчерки.
— Эстетика в ущерб эффективности. — Мое лицо приняло брезгливое выражение. — Это не мое.
— Можно подумать, у тебя много других дел!
Удар ниже пояса. Дело у меня было, и правда, только одно. Если можно назвать делом безуспешные попытки выбить из Арены дварфовский топор взамен сломанного мною же на тренировке лет эдак семьдесят назад.
Чтобы не болтать лишнего, я просто встал в позицию, сделав дагой приглашающий жест. Оружие Ларта пришло в движение, красная сталь начала плести вязь Высокого языка. Наши рапиры на секунду встретились. Звон стали и оседающие на мрамор искры. Разрыв дистанции. «Неуч!» — начертанное столкнувшимся оружием слово медленно таяло в прохладном утреннем воздухе. Ларт ехидно улыбался.
«И они еще называют дроу извращенцами!» — Моя мысль относилась к светлым эльфам, которые и придумали эту манеру поединка. А как высокопарно звучит: «Дуэльный кодекс Зеленого дома!» Лет сто пятьдесят назад эльфийская знать решила, что убивать друг друга на дуэлях — это чересчур, и то верно при их-то проблемах с демографией. Но бескровные выяснения отношений — это слишком пресно и не эстетично. Тогда один фехтовальщик и «знаток искусств» придумал, как совместить поединки с каллиграфией. «Морского ежа ему под одеяло!» Теперь просто проткнуть своего противника было мало. Красная эльфийская сталь как нельзя лучше сочеталась с заклятием «воздушного следа», применение которого позволяло оружию оставлять за собой тонкий огненный шлейф, державшийся около десяти секунд. Впрочем, после повсеместного признания «дуэльного кодекса», разумеется, в кругу эльфов, заклинание стало называться «огненный росчерк». Мелочь, а остроухим приятно. Искусство начертания в воздухе вязи Высокого языка хорошо дополнило, опять-таки с их точки зрения, обычный поединок. Кто видел эльфийский алфавит, тот поймет, что и на бумаге писать им далеко не просто, что уж говорить, когда каллиграфическим пером становится рапира, а папирусом воздух. А если учесть, что не один ты стоишь и рисуешь, но есть еще и противник, который хочет «написать» что-то свое, при этом усердно мешая тебе воплощать собственные художественные изыски… Кошмар, в общем, после которого сдача экзаменов по прикладной рунистике в Имперской магической школе кажется детской забавой! И не стоит забывать, что помимо плетения вязи оппоненты так и норовят проткнуть друг дружку клинками. На мой взгляд, стремление эльфов к прекрасному в данном случае приняло довольно странную и «болезненную» форму.
Хотя, надо отдать эльфам должное, поединок, построенный по правилам «Зеленого кодекса», был красив. Если смотреть со стороны и не знать эльфийского — изумительно красивое действо. Знание языка несколько снижало эстетику, так как надписи во время поединка были в основном оскорбительного содержания, дуэль как-никак.
Через час я успел узнать о себе много нового. Движения лартовской рапиры были безупречны. Моей самой осмысленной фразой было стандартное: «сам дурак». Правда проткнуть напарника я умудрился раз двадцать, но по кодексу все это не шло в зачет, так как поражающий удар мог быть нанесен только в конце фразы, в качестве завершающей точки или восклицательного знака. Тем не менее я вошел во вкус, это было забавно. Поражения меня не расстраивали. Вряд ли в нашем мире кто-то владел оружием лучше Ларта, даже когда дело касалось таких необычных техник.
Первую сотню лет на Архипелаге этот бездельник играл с Театром в эдакое большое кино. А потом резко заболел всем колюще-дробяще-режущим, подглядывая за мастерами фехтования через купол Театра. За последующие четыре века Ларт не только освоил все техники, но и придумал парочку своих, чем небезосновательно гордился. А я иногда приходил к нему перенимать опыт. Все равно, кроме выживания, развлечений на островах не было.
Раздражение, вызванное боевым чистописанием, постепенно уступало место любопытству. Да и желание надрать уши «великому мастеру» все возрастало. Я отсалютовал клинком, приглашая Ларта еще на один раунд.
Рапира и дага начали стремительное вращение в моих ладонях, превратившись в два огненных круга. Ларт занервничал, веерные защиты у эльфов были не в чести, да и как их можно было использовать в дуэли по кодексу, он пока не понял. На завершающем витке вращения мои клинки резко выпрыгнули по замысловатым траекториям. Двойной росчерк. Возвращаясь, рапира легко касается даги, завершая фигуру, и уходит в глубокий выпад. Знак Умд, начертанный огненными клинками, замирает в воздухе. Да, знаю, что не на эльфийском, зато!!! Метнувшиеся навстречу моему выпаду клинки противника разлетаются градом мелких ледяных осколков. Упс… как часто бывает на Архипелаге, действие энергий немного вышло из-под контроля. В мои планы входило только замедлить Ларта, а не лишать его любимой игрушки.
— Батэлмэг хренов!!! — Ларт с сожалением рассматривал оставшиеся в руках эфесы. — Ты мне еще за тот топор должен!
— Не кипятись! Зато я нашел для этой дури боевое применение. — Нужно было его как-то отвлечь. А то подрядит, помимо топора, искать еще и замену парному оружию эльфийской аристократии.
— Да эльфам параллельно, что ты там нашел! Чтобы этот знак заработал, в него нужно влить цистерну тварной энергии! — При этих словах я скромно потупился. — Откуда у эльфа такие способности в низшей энергетике?
— Я не для эльфов, а для себя нашел.
— Искун, тоже мне! И не думай, что я забуду… Оружие за тобой. Приплюсуй их к тому топорику изумительной дварфовской работы из синей стали.
Семиступы ему в друзья! Самому так лень на Арену ходить. Хотя он прав, сам сломал, сам и ищи. Ларт демонстративно отвернулся и принялся рыться в своем арсенале. Урок окончен, ну и ладно, пройдусь до Арены, попробую выудить хоть что-нибудь для успокоения совести.
Застегнув куртку, помахал на прощание спине Ларта. Подхватил ножны с «Мерцающим» и по мраморным ступеням направился к выходу из кратера. С вершины Правза сегодня открывался великолепный вид. Это если смотреть на запад, где во все небо протянулась энергетическая аномалия в виде северного сияния, на фоне которого металось множество шаровых молний всех мыслимых цветов. Красиво и неопасно, не то что мерзкий туман в остальных частях Архипелага.
Расхотелось куда-то идти, я сел на одну из ступеней наружной лестницы. Разноцветная сумятица в небесах и безмятежность отгороженного от буйства магических стихий Правза умиротворяли. Хотелось просто сидеть и смотреть. Впрочем, мне ничего не мешало, а Арена могла подождать.
«Красота, наверное, — один из видов гипноза» — об этом говорили мои затекшие конечности и резь в глазах. Встав со ступенек, я потянулся, пустив по телу волну тепла. Зажатые мышцы расслабились. И как нельзя вовремя! Красным всполохом, промелькнув в лучах заката, с пронзительным жужжанием вылетев из-за валуна, в мой живот впечатался полукилограммовый кусок металла. «Спасибо Творцу плашмя!»
— Молодец, все-таки ты научился выражать свою радость не так болезненно! — я похвалил дискоида, кружащего вокруг меня в радостном танце. Если бы не способности к регенерации, мой живот давно бы превратился в один сплошной шрам. Первое время малыш не разбирал, как ему в меня врезаться, чтобы показать, что он рад встрече, а кромки у дискоидов очень острые.
Я редко расставался со щенком, как-то неуютно чувствовал себя без него, и даже специальный кармашек изнутри куртки приклеил. Но на тренировках он мешал. Этот шалопай постоянно вертелся рядом, иногда даже влезая под клинки. Игрался, как он считал, чем и доводил Ларта до бешенства. Приходилось отправлять мелкого полетать по окрестностям до заката.
Малыш был странным созданием. По Архипелагу он летал так, будто ему ничего не угрожало, для любого другого существа такая беспечность давно обернулась бы летальным исходом. А ему хоть бы что, летает, резвится, играет в пятнашки с кракенами.
Распахнув куртку, я позволил «щенку» устроиться за пазухой. Он немного повозился, будто укладывался поудобнее, хотя ему разве не все равно, он же металлический. Но разница, наверно, была, потому что возню в своем доме-кармане он устраивал каждый раз.
«Лучшей разминки, чем спуск в тысячу ступеней и не придумать», — подбадривал я себя, борясь с навалившейся ленью. Спустившись примерно наполовину, я решил продолжить движение на руках, даже не для разминки, а просто так. Поставил себя вверх тормашками и при первом же «шаге» получил весомый удар по затылку эфесом «Мерцающего». Перевязь с ножнами была не защелкнута на нижний замок. «Внимательнее нужно быть, внима-а-атеельнее…» — думал я, уже кувыркаясь вниз… Остаток пути пришлось проделать обычным способом, больше подлечивая ушибы и ссадины, чем глазея по сторонам. Хвала Творцу, никто этим не воспользовался и не попытался откусить от меня кусочек. И вообще было на удивление пустынно, ни хищников, ни маг-аномалий. Хорошо!!!
Вспомнилась поговорка: «Если вам кажется, что все идет хорошо, значит, вы чего-то не заметили!» Но, даже дойдя до водораздела между Центральными островами, я не обнаружил ничего опасного. Наоборот, в середине протоки плескалась белобокая касатка, лучшее транспортное средство на всем Архипелаге. Если быть точным, лучшее для меня, другую живность они к себе либо не подпускали, либо с радостью ею закусывали, а от эрмов просто шарахались. Но, видно, я чем-то нравился коренным жителям океана, они с удовольствием подставляли свои спины для моей перевозки. А я иногда помогал им, встревая в войну касаток и кракенов, естественно, на стороне первых.