Какое осознание?!
Я не мог измениться, потому что есть вещи, которые невозможны в подлунном мире! Абсурд! Но… ехидная мысль постучалась в висок: какому миру принадлежит Изнанка? В самом деле — какому? Уже не говоря о том странном месте, которое Мантия определила как «за Изнанкой»… Возможно, там действуют совсем другие законы, нежели здесь, и тогда…
Я высвободил из-под шкур правую руку и поднёс ладонь к лицу. Всё как всегда: хаотично разбегающиеся линии, светлые волоски, ноготь на указательном пальце обломан. А это что? Или мне просто кажется?
Бледные пятнышки — чуть светлее, чем цвет кожи. Очень похожи на чьи-то укусы, только не чешутся. Взгляд пополз дальше по предплечью. Не может быть!
Значит, я не спал и не переживал очередной кошмар? Всё случилось наяву? Надеюсь, в этом Пласте зрелище было более пристойным… Но почему я плохо вижу? Как будто что-то мешает…
Мешает. Пальцы касаются слоёв ткани, обмотанных вокруг головы. Почему…
Я не успеваю обдумать очередное ошеломляющее открытие, потому что Мин возвращается в сопровождении эльфийки. Кё, чья округлившаяся талия скрыта водопадом шерстяного, но мягкого и гладкого, как шёлк, платья неистово жёлтого цвета, выглядит настоящей королевой. Властной, могущественной и… невероятно радостной.
Признаться, чувствую себя неожиданно неловко, хотя и понимаю, что радуется эльфийка больше тому, что её «защитник» в скором времени сможет приступить к своим непосредственным обязанностям, нежели моему пробуждению. Раньше я бы охотно принял в качестве объяснения именно второй вариант, но теперь… не спешу обманываться. В конце концов, это никогда не поздно сделать, верно?
— Как ты себя чувствуешь? — И голос ведь дрожит так искренне, так взволнованно… Нет, всё равно не хочу верить.
— Хорошо.
— Насколько хорошо? — Бирюзовые глаза смотрят очень внимательно и строго.
— В пляс, конечно, бросаться не буду… Ничего не болит, и вроде бы даже усталости нет. А по какому поводу на моей голове столько всего намотано? Чтобы было теплее? — Подношу руку к повязкам, но Кё запрещающе качает головой:
— Не трогай, пожалуйста…
— Почему?
— Видишь ли… Как тебе сказать… — Она мнётся по совершенно непонятной мне причине.
— Скажи как есть!
— Новость тебя не обрадует.
— Ничего, рано или поздно всё равно узнаю… Итак?
— Когда ты подошёл к этой… ящерице… она чем-то плюнула в тебя.
— Припоминаю что-то в этом роде… А дальше?
— Дальше ничего не было. Ты упал лицом вниз, а она… исчезла.
— И всё?
— Да, — обескураженно подтвердила эльфийка. — Ты рассчитывал ещё на что-то?
— Нет, просто…
Хорошо, если так. Значит, нити существовали преимущественно в моём воображении, но тем не менее оставили след на теле. Любопытно… Продолжим задавать вопросы:
— Я был без сознания?
— Скорее в бреду, — нехотя ответила Кё. — Бормотал, совершенно неразборчиво… Вздрагивал… Тебя лихорадило.
— Могу себе представить!
Лихорадило? Мягко сказано, милая! Впрочем, даже если бы ты разобрала мои слова, вряд ли поняла бы, о чём идёт речь…
— Мы постарались добраться до города как можно скорее, чтобы показать тебя лекарям… — продолжала эльфийка.
— И? Лекари установили причину моей… болезни?
— Нет. Они сказали, что ты… вовсе и не болеешь.
— А что же я делаю?
— Умираешь.
Ай-вэй! Ну и вывод… Не спорю, внешне всё могло выглядеть более чем грустно, но вот так прямо заявить о приближении смерти! То ли доктора нынче пошли недоученные, то ли дела обстояли серьёзнее, чем мне представляется.
— И почему же было решено, что я одной ногой в могиле?
— Ты… ни на что не реагировал. Вообще ничего не чувствовал.
— Совсем-совсем?
— К тому моменту, когда тебя осматривали, да. Доктор сказал, что чувствительность отсутствует, даже демонстрировал нам…
— Как?
— Несколько раз уколол… — Кё отчего-то застеснялась: судя по всему, места уколов были выбраны не случайно.
— И что?
— Ты ничего не почувствовал.
— Ну вам-то всем откуда это было знать, если я был без сознания? — Ехидно ухмыляюсь.
— Но доктор сказал…
— Мало ли что он сказал! Ты когда-нибудь была в обмороке?
— Несколько раз… — смущённо призналась эльфийка.
— Что-нибудь помнишь из тех моментов?
— Нет, ничего…
— Так какого фрэлла вы слушали учёного чудака, протыкавшего бесчувственное тело?
— Но… Кровь же не текла! — выпаливает Кё, и только теперь становится ясна причина её настороженности.
— Кровь не текла… Вообще-то если кровь не течёт, значит, перед вами труп не первой свежести, — съязвил я.
— А ты и был похож на труп, — заявляет Мин. — Только дышащий.
Замолкаю, обдумывая услышанное.
Кровь, говорите, не текла? Разумеется! Она уходила из меня другими путями в неизвестных направлениях — можно было даже резать, и всё равно вы бы ни капельки не увидели… То, что я дышал и сердце билось, — понятно: а как бы ещё кровь двигалась по телу? Кровь… Надеюсь, это странное действо посреди ничего не обидело сию алую жидкость? А то обвинит меня в очередном «разбрасывании»…
Но они так и не ответили.
— Так что с моей головой?
— С лицом, — мягко поправила Кё.
— С лицом!
— Может, потом поговорим? — предложила Мин. — Отдохнёшь, успокоишься…
— Наотдыхался! Сколько времени я «отсутствовал»?
— Около недели.
— Вполне достаточно! Так что случилось?
— Строго говоря… — Эльфийка мялась, и воительница закончила за неё:
— У тебя и лица-то не было.
— ЧТО?!
— Ну вот, просили же: потом, позже… — вздохнула Мин.
— Рассказывай!
— Когда мы тебя подняли, всё твоё лицо было покрыто какой-то гадостью, похожей на студень, только не прозрачный, а какой-то пятнистый. Отчистить не получилось — всё равно тонкий слой остался. А потом… Потом он как бы начал гноиться.
— Студень?
— Ну не знаю… — сморщилась Мин. — И он и лицо, наверное… В общем, гной тёк не переставая — мы не успевали повязки менять… И доктор сказал, что ничего сделать не может: либо само прекратится, либо нет. Не прекращалось. Пока… Пока не стали видны язвы.
— Язвы? — Я был близок к тому, чтобы опорожнить собственный желудок. Вот только вопрос: насколько этот самый желудок был наполнен? До начала разговора меня посещало чувство голода: в конце концов, неделю плотно не обедал…
— Вроде того… — Воительница замолчала окончательно, и нить беседы взяла в свои тонкие руки эльфийка:
— Они выглядели неприятно, но кое-как рубцевались, и, возможно, скоро повязки можно будет снимать…
— Зачем?
— Как это — зачем? — опешила Кё.
— Если всё так ужасно, как вы рассказали, есть ли мне смысл открывать лицо?
Я шутил, конечно. Горько и черно, но, поверьте, над бедами лучше шутить, чем рыдать. Конечно, даже от самой удачной шутки проблемы не исчезнут, но вам-то станет существенно легче, а это целое дело! Учитесь шутить, господа! Это сложное и неблагодарное занятие, но однажды наступит момент, и вы поймёте, что та жизнь, в которой вы ни разу не улыбнулись, была скучнее и серее новой, пронизанной молниями улыбок. Пусть эти молнии не могут разогнать мрачную пелену грозовых туч действительности, но они так удачно оттеняют лиловый лик беспощадной стихии… Красоту можно найти в любом предмете и любом явлении, нужно только захотеть. И когда научишься восхищаться тем, что причиняет тебе боль, задумаешься: а боль ли это? Может быть, это не наказание, а награда? Сложно для понимания? Согласен. Скажу больше: у каждого из нас оригинальное восприятие происходящего, и навязывать кому-то свою точку зрения не стоит. Бесполезно. Напрасная трата времени и сил. Но бывает и так, что совершенно разные личности в совершенно разных условиях приходят к одному и тому же решению. Оно не единственно верное, но, если сие решение верно не для одного, а как минимум для двоих, случается маленькое чудо, меняющее мир. Не замечали? Ещё заметите!
Как ни странно это прозвучит, но язвы на лице устраивают меня куда больше, чем клеймо. Думаю, понятно почему. В худшем случае решат, что я болен какой-то ужасной болезнью, но недуг не всегда повод к немедленному убийству. Да, так будет гораздо спокойнее жить. Особенно теперь, когда точно знаю, что Магрит не будет меня ругать!
Забавно, раньше я панически боялся самой крохотной царапины и из-за этого тщательно взлелеянного страха подолгу раздумывал над тем, стоит или нет что-то делать. Мудрые люди говорят: «Не ошибается тот, кто ничего не делает». Возможно. Но на личном опыте я убедился кое в чём другом. Кто ничего не делает, тоже ошибается! Невозможно стоять на месте, нужно двигаться. Хотя бы в собственных мыслях, если ноги не желают слушаться. Я слишком долго находился в «застывшем» состоянии — жил, не понимая зачем, и удивлялся: почему это жизнь так равнодушно ко мне относится, забывая о том, что сам смотрю на неё как на неизбежное до поры до времени зло. Сначала меня раздражала моя «ненужность», потом — после выяснения отношений со старым котом — я жалел, что всё закончилось. Да-да, жалел! Только признался себе в этом много позже, копаясь на огороде Гизариуса. Честно говоря, в отдельные минуты был готов просить богов, чтобы время повернулось вспять — уж во второй раз я бы не сделал такой вопиюще грубой ошибки! Мной желают пользоваться? На здоровье! Я хотя бы буду знать, что от меня что-то зависит, что моё участие необходимо каким-нибудь делам и событиям. Это так приятно — ощущение сопричастности… Пусть по мелочи, вскользь, без надежды на достойную благодарность — не важно! Я просто хочу БЫТЬ. Видеть в обращённых ко мне глазах своё отражение. Нелепое? Глупое? Жалкое? Не беда! Зато ЖИВОЕ…
Эльфийка и воительница буравили меня взглядами.
— Я пошутил, девочки! Будем надеяться на лучшее!
— Твои шутки всегда такие странные… — недоверчиво кивнула Кайа. — Но, похоже, ты в добром здравии…
— И в трезвом уме! — подсказал я. — Кстати, как насчёт того, чтобы воздать должные почести пустому желудку и соскучившемуся по влаге горлу?