Тревога в светлых глазах не уменьшается, но девушка покорно кивает и нарочито медленно уходит, а я возвращаюсь к отложенному разговору:
— Итак, что вам угодно? Хотя прежде всего следует представиться друг другу, верно? Лэрр Ивэйн. — Коротко, но предельно вежливо кланяюсь.
— Шэрол, граф Галеари. — Ответный поклон не менее учтив.
— Рад познакомиться, граф! Впрочем, обстоятельства нашего знакомства, смею предположить, не столь уж приятны…
Граф печально вздыхает в ответ.
— Ваша дама посчитала мои слова оскорблением, не так ли?
— Не буду отрицать.
— И вы, полагаю, считаете своим долгом… — Умолкаю, потому что на лице молодого человека отражается такая безысходность, что становится его жаль.
— Видите ли, лично я не считаю.
— Даже мои слова об овцах не вызвали протест? Они вполне могли оскорбить именно вас, если вы относите себя к окружению этой белокурой болонки.
— Я не отношу себя к волкам, сударь, — честно и спокойно признал Шэрол.
— Тогда в чём состоит цель нашей беседы? — Непонимающе поднимаю левую бровь.
— Я хотел… принести извинения вам и вашей даме.
— Извинения?
— Роллена вела себя… непозволительно грубо. Ей не следовало задевать графиню Агрио. И вы… Вас невозможно ни в чём обвинить: вы всего лишь вступились за честь девушки.
— Вам легко жить, граф? — не могу удержаться от вопроса, и Шэрол изумлённо хлопает ресницами:
— Что вы имеете в виду?
— С такими удивительными понятиями о чести и благородстве вы, должно быть, успели нажить целую армию врагов! Или нет?
— Лэрр… — он печально качает головой, — врагов наживают те, кто смел, силён и ярок, а мои достоинства… вызывают лишь насмешки.
— Зря вы так полагаете, сударь! Оскорбить вас невозможно, поэтому всё что остаётся — смеяться над вами, чтобы заглушить голос зависти. Поверьте, насмешники попросту бесятся оттого, что не могут быть хоть капельку похожи на вас!
— Вы думаете? — Он морщит лоб.
— Я уверен! Кстати, граф… Я хотел бы продолжить нашу беседу… Скажем, за ужином. Конечно, стол в доме Агрио не так изобилен, как королевский, но графини по-прежнему гостеприимны и с радостью примут вас. А бутылочку хорошего вина я постараюсь найти.
— О, не утруждайтесь! — оживляется Шэрол. — Я возьму что-нибудь из отцовских кладовых.
— Отлично! В семь вас устроит?
— Вполне!
— Тогда позвольте откланяться!
…Когда я догнал не слишком торопившуюся домой Равель, мне удалось одновременно успокоить её и привести в состояние, близкое к шоковому. Первый эффект был достигнут рассказом о примирении с графом, а второй — известием, что оный граф вечером посетит скромное жилище рода Агрио.
Графиня-мать была изумлена моей наглостью не меньше дочери и удостоила вашего покорного слугу взглядом, неприятно напомнившим настроение Магрит, когда я делал совсем не то, что предписывалось, а проявлял инициативу, в итоге приводившую к неожиданным последствиям. Затем было произнесено скорбное:
— Нам нечем даже растопить камин в гостиной! — И dou Алаисса поднялась на второй этаж, укоризненно шурша юбками.
— Нечем растопить? — Я повернулся к Равель, и та печально вздохнула:
— Подводу с дровами из имения мы ждём только послезавтра…
— А почему же… — К счастью, не успеваю сморозить очередную глупость, вовремя понимая: запасы женщин были тщательно рассчитаны, а появление непредвиденных жильцов потребовало как минимум вдвое большего расхода дров.
Равель ничего не сказала — не посмела упрекнуть меня в том, что изничтожил горстку палок, которой хватило бы ещё на два дня. Милая девочка! И ведь даже во взгляде не видно осуждения, только извечно-вежливое: «Прошу простить за неудобства…»
Качаю головой:
— Надо было предупредить… В конце концов, мы могли бы немного помёрзнуть.
— Ну что вы! — Она всплеснула руками. — В доме так сыро, что наутро спина заболела бы от холодной постели!
— В крайнем случае спали бы вдвоём, — беспечно предположил я.
Девушка испуганно расширила глаза, а потом очень мило покраснела.
— Я имел в виду… — пытаюсь исправить положение, но Равель поспешно кивает:
— Личные привязанности лэрра не подлежат обсуждению, особенно с моей стороны!
— Почему же? Вы, как хозяйка дома, вправе… — Тут только до меня доходит, о чём подумала Равель, и я невольно фыркаю. Неужели представила меня с эльфом? И, полагаю, вовсе не погружённым в сон… Какая испорченность!
Кстати, узнав, что один из нежданных постояльцев принадлежит к расе листоухих, графини были поражены, польщены и оскорблены одновременно. Поражены тем, что эльф прибыл в столицу без своих соплеменников, в сопровождении человека. Виллерим всё-таки не Вайарда, где lohassy можно встретить и несколько раз за день, сюда эльфы выбираются крайне редко, и, как правило, не в одиночестве. А уж говорить о том, чтобы листоухий поселился там, где обитают только люди… По этой причине графини были чрезвычайно польщены оказанной им честью. Лично я не считал соседство с эльфом чем-то завидным, но оставил своё мнение при себе, потому что… Пришлось выдержать кавалерийскую атаку dou Алаиссы, в течение получаса выговаривавшей мне как провинившемуся пажу. Чего я только не наслушался! Упрёков было очень много, но суть их сводилась к одному: как я мог без предварительной договорённости привести в дом Агрио столь высокородного гостя. Поскольку мне не удалось и слова вставить в обвинительную речь, пришлось только кивать и всеми силами удерживать на лице выражение полного согласия со словами графини. Хотя, признаюсь, если в самом начале я ещё подхихикивал, то к концу нотаций был готов высказать всё, что думаю об этикете, старых склочных женщинах и правилах гостеприимства. К счастью, Равель немного утихомирила бурю, сказав, что всю жизнь мечтала увидеть эльфа и настоящее чудо — в преддверии праздника получить ТАКОЙ подарок…
— Дрова, дрова… — Я постучал пальцами по мраморному подоконнику. Рассеянный взгляд упёрся в корявые веера деревьев. — Дрова… А скажите, милая Равель, давно ли садовник обрезал сухие ветки?
— Ветки? — Она растерянно задумалась. — Не знаю… Надо спросить…
Оказалось, что старый Плисс вообще в этом году не обихаживал своих питомцев, потому как пытался разбить огород, чтобы обеспечить графиням хоть какое-то подспорье по части пропитания. И вроде бы что-то даже удалось вырастить… Но овощи отнимали слишком много времени и сил: парк остался неухоженным.
— Отлично! Дрова у нас будут, и не позднее чем через пару часов! — самонадеянно объявил я, не догадываясь, какое сражение мне предстоит…
Садовник был человеком до жути обстоятельным и абы какое дерево пустить на отопление не мог. Собственно, мне даже не доверили единственную в доме пилу: поглядев на меня слезящимися, но весьма колючими глазами, Плисс заявил: «Он вам, сударыни, такого напилит, что потом век жалеть будете…» Уговоры не помогли: садовник согласился с моей помощью только в подсобных работах — таскать лестницу, помогать старику взбираться на неё и собирать отпиленные сучья.
Разумеется, процесс заготовки дров занял куда большее время, чем я рассчитывал: уже начинало темнеть, а мы всё ещё ругались под очередным деревом. За спором о том, какую ветку пилить первой (мне хотелось закончить поскорее, а Плисс придерживался только одному ему известного плана декорирования парковой растительности), нас и застал Шэрол.
— Скажите, где я могу найти лэрра, именующего себя Ивэйн? Он должен гостить в этом доме…
— Доброго вечера, граф! — Я прекратил препирательства с садовником и повернулся к молодому человеку. — Простите, совсем потерял представление о времени! Всё в делах…
Физиономия Шэрола, и без того не круглая, вытянулась ещё больше, когда он понял, что пригласивший его дворянин и парень в неказистой клочковатой куртке из поеденного молью меха — одно и то же лицо. Правда, когда граф осознал занятный факт несоответствия моего происхождения и нынешнего занятия, его глаза стали чуть веселее, чем раньше.
— Может быть, пригодится и моя помощь?
— О, что вы! Осталось совсем немного… К тому же, — я смерил взглядом увесистую корзинку, висящую на локте Шэрола, — вы и так постарались на славу. Надеюсь, винный погреб пострадал не сильно?
— Нет, увы. — Он подхватил мой шутливый тон. — Вот кухарка была недовольна!
— Прошу в дом, граф! Вы займёте приятной беседой хозяек, а я закончу с дровами…
По случаю прихода гостей графини постарались выглядеть как можно лучше. И, надо сказать, им это вполне удалось: пусть наряды не блистали новомодным покроем, да и вообще — не блистали, но внутреннее достоинство подчас куда внушительнее и привлекательнее достоинств внешних… И dou Алаисса — в тёмном облачении, приличествующем вдове, и Равель — в простом, очень домашнем и уютном шерстяном платье — выглядели весьма благородно. Девушка к тому же заплела длинные волосы в косу и уложила вокруг головы, открыв взглядам неожиданно хрупкую и прелестную шею…
Встретив графа вежливым поклоном, а его ношу смущённым румянцем, Равель почти минуту не могла найти слов. Не знаю, хотела ли она благодарить или, напротив, корить Шэрола за принесённую снедь, но я поспешил уволочь корзинку на кухню и быстренько разобраться, какими деликатесами нас собрался угостить молодой граф.
Всё было примерно так, как и ожидалось: приторно сладкое вино (дань уважения дамам), несколько головок сыра и кусок ветчины. Набор небогатый, но вполне приемлемый. Оставив девушку в заботах по сервировке стола, ваш покорный слуга поплёлся в парк за последней охапкой сучьев, которые ещё предстояло порубить, чтобы уложить в камин. Каюсь, сначала попробовал ломать их об колено, но нога немилосердно заныла от такого неуважительного обращения, так что топор оказался во всех смыслах предпочтительнее…
Когда я, скинув любезно одолженные садовником лохмотья и малость умыв лицо и руки, наконец-то добрался до гостиной, в камине уже весело потрескивали дрова, а вокруг изящного столика с бокалами и лёгкими закусками витал призрак беседы. Да-да, именно призрак, поскольку Шэрол совершенно не знал, о чём говорить с дамами, выбирающимися ко двору раз в год по случаю, Равель откровенно робела и смущалась общества молодого человека, а старая графиня предпочитала молчать, лишь изредка глубокомысленно замечая что-то вроде: «А вот в наше время…» Унылая картина, представшая моему взору, никуда не годилась. Нет, так дело не пойдёт! Извинившись перед присутствующими, я поднялся наверх — позвать главного участника импровизированного светского вечера.