Чем-то они похожи… Правда, Киан выше и мощнее, чем Смотрительница, и масть у него совершенно обыкновенная, серенькая. Но размах плеч внушительный, ничего не скажешь! Интересно, какую роль он исполняет в окружении «милорда Ректора»? Прислуживает? Охраняет? Является кем-то вроде советника? От Ксо всего можно ожидать, если он таскает за собой метаморфа в самые людные места… Впрочем, талантов кузена более чем достаточно, чтобы скрывать сущность Киана хоть от всех магов Западного Шема сразу.
— Ну наконец-то! — Толстячок, склонившийся над столом, заваленным бумагами, поднял голову и расплылся в довольной улыбке. — Где ты так задержался?
— Твой… лакей не слишком торопился указать дорогу. — Я позволил себе напомнить волку его место. Киан скривился, но не посмел ничего возразить.
— Это правда? — Изучающий взгляд переместился на смуглое лицо оборотня.
— Dan-nah, dou Джерон…
— Не имеет обыкновения лгать по пустякам, — строго заметил толстячок. — Поскольку его отучали от вредных привычек… Можешь идти. И приготовь нам что-нибудь перекусить!
— Как будет угодно dan-nah… — Поклон, предназначавшийся кузену, был вполне искренним, и я невольно улыбнулся. Ничего не изменилось… Совсем ничего.
Когда волк оставил нас вдвоём, Ксо блаженно потянулся и подмигнул мне:
— Ничего не имеешь против маленького превращения?
— Спрашиваешь из вежливости?
— Угу.
— Валяй! — Я опустился в кресло, потому что знал, чем заканчиваются для меня «маленькие превращения». Головокружением.
Можно накинуть Вуаль, но от этого разумного с любой точки зрения поступка меня удерживает жадность, потирающая маленькие липкие ладошки. Да, я скряга. Не хочу разбрасываться мгновениями, которые… Которые позволяют хоть чуть-чуть прикоснуться к тому, что никогда не дастся мне в руки…
Я не могу измениться. Но, фрэлл подери, зачем отнимать у себя даже отблеск далёкого чуда?! Нет, ни за что! Пока могу, я буду наслаждаться чужими чудесами. Платя за это СВОЕЙ болью…
Представьте себе, что идёт дождь. Но капли падают не с неба, а из невидимой тучки, расположившейся прямо над головой моего кузена. И капли эти, в отличие от дождевых, густые и маслянистые, увеличиваясь в размерах и количестве, постепенно сливаются в единый полупрозрачный занавес, окутывающий приземистую, полную фигуру. Марево смещающихся Пластов искажает очертания, но мне не нужно видеть. Я чувствую…
Чувствую, как непреклонной волей плоть переплавляется из одной формы в другую, принимая тот вид, который более подобает Ксаррону из Дома Крадущихся…
Фр-р-р-р-р! Остатки Пространства, не принявшие участия в Изменении, брызгами разлетаются в стороны. Часть их попадает на меня, и я морщусь от холодного прикосновения влаги, растекающейся по коже. Влаги, которая испарится быстрее, чем сможет меня намочить.
— От своего блохастого прислужника перенял эту мерзкую привычку отряхиваться, да? — Считаю необходимым пошутить, чтобы справиться с восхищением, каждый раз возникающим у меня при встрече с родственниками.
— Посмотрим, какими странностями обзаведёшься ты, когда поживёшь с моё! — весело предвкушает юноша, вынырнувший из скопления капель.
Сказать, что он красив, значит ничего не сказать. Он ослепителен. Изящен настолько, что эльфы рядом с ним покажутся неуклюжими. Матово-белая кожа усыпана крохотными рыжеватыми пятнышками: у людей они именуются веснушками, но сомневаюсь, чтобы Ксо допустил такой дефект своей внешности, если бы не считал, что они ему безумно идут. И он прав, кстати. Действительно идут…
Глаза могли бы поспорить своим цветом с изумрудами, но, думаю, самоцветы заранее признали бы своё поражение в этом споре. Хотя бы потому, что глаза Ксаррона полны жизни, а никакому камню не дано быть лукавым… Золотистые ресницы дрогнули, пряча улыбку: кузена всегда потешает нелепо-восторженное выражение моего лица в таких случаях, но он давно уже считает дурным тоном откалывать шутки по этому поводу… Водопад волос — не отчаянно-рыжих, как у Борга, например, а похожих на текучий цветочный мёд — струится по хрупким плечам вниз, почти до самого пола. И как он справляется с такой копной? Впрочем, это мне пришлось бы тратить полдня на расчёсывание, а к услугам кузена несколько десятков подходящих случаю заклинаний…
Одежда осталась той же — простой чёрный домашний костюм, без изысков и претензий, — но приведена в полное соответствие с фигурой восемнадцатилетнего юноши, каковым мой кузен, конечно, являлся только внешне. Если посчитать, сколько веков назад он осчастливил мир своим рождением, получится… А, всё равно точно не вспомню!
— Ну и что ты сидишь? — Обманчиво тонкие руки скрестились на груди.
— Я должен вскочить и забегать вокруг?
— Раздевайся!
— Совсем?
Ксо склонил голову набок, одаривая меня сожалеющим взглядом:
— Никогда бы не заподозрил тебя в предрасположенности к шуткам, если бы ты не был моим кузеном… Разумеется, до пояса! Твои нижние конечности и то, что болтается между ними, меня совершенно не интересуют!
— И на том спасибо… — Я поднялся, пошатываясь от набегающих волнами колебаний потревоженного Ксарроном Пространства, и начал расстёгивать камзол…
Может показаться, что мы ближайшие и добрые друзья, но это не так. Совсем не так. Просто в первую же нашу встречу (не имею в виду те разы, когда я получал удовольствие от наблюдения за Ксарроном издали) кузен строго посмотрел мне в глаза и сказал, что если я попробую обращаться к нему с надоедливой приставкой «dou», то буду бит. И бит нещадно. Пока не пойму, как должны общаться между собой родственники. До рукоприкладства не дошло, но мне стоило больших усилий привыкнуть к тому стилю общения, который приветствовался кузеном…
Каждый синяк удостоился самого пристального изучения и ощупывания. На моё счастье, кузен оказался осторожнее, чем Кьез, и не доставил мне неприятных ощущений. Хотя с Ксаррона сталось бы полюбопытствовать, как громко я могу кричать.
— Мнэ-э-э-э-э-э… Заживать будет долго. Вот что, помимо фиксации рёбер надо ещё поделать примочки… Или растирания. Скажем, утром и вечером, при смене повязки… Согласен?
— У меня есть выбор?
— Выбор всегда есть, — улыбается Ксо. — Неужели у тебя не было случая это заметить?
— Был, и неоднократно. Но, знаешь ли, каждый раз получалось так, что я выбирал не то, что нужно.
— Охотно верю! Кстати, не ожидал, что ты вдруг решишь ТАК изменить свой внешний вид.
— А что?
— Да ничего, конечно… Твоё личное дело. И я, кажется, догадываюсь, почему именно «лэрр», но…
— Что?
— Ты хоть видел, что у тебя на спине нарисовано? — Уголки губ Ксаррона изгибаются так ехидно, что мне становится жутковато.
— Представь себе, не видел! У меня даже времени на это не было.
— Хочешь, покажу? — Изумрудные глаза вспыхивают совершенно мерзопакостным огнём.
— Покажи. — Не думайте, я не прошу! Если Ксо решил над кем-то поиздеваться, он доведёт свои шуточки до победного конца независимо от пожеланий или запретов самой жертвы — попросту проигнорирует любые возражения. Даже просьбы.
Мгновение подумав, кузен щёлкает пальцами. Эхо щелчка не успевает стихнуть в недрах кабинета, как из вихря, собравшего в свою воронку осколки Пространства, формируется самое настоящее зеркало. Во весь рост. Только без рамы и всего прочего: просто лист в несколько волосков толщиной, висящий в воздухе посреди комнаты.
— Повернись! — командует Ксо, и я подставляю требовательному взгляду мерцающей поверхности свою спину.
Проходит вдох или два.
— Готово! Только учти, долго картинка не удержится!
Разворачиваюсь лицом к нерукотворному зеркалу и…
Не знаю, что уместнее воскликнуть: «Фрэлл!» или «Пресветлая Владычица!», потому что… Потому что девочки, надругавшиеся над моим телом, позволили себе перейти все границы.
Почему они выбрали именно это? Я же просил Ке… И при встрече… Я ей задам трёпку!
На смуглой коже свивает свои кольца янтарный дракон.
Не спорю, качество исполнения великолепное, выше всяких похвал, и всё же… Ну зачем вы так со мной поступили? Чем я вас обидел?
Тьфу!
Изображение вздрагивает и начинает гаснуть, оплывая по краям и увлекая в процесс разложения слои замутнённого Пространства, а Ксо недовольно вздыхает:
— Ну вот, всё испортил… Надо было закрепить «мираж»[81] и послать Мэг в подарок — вот бы она повеселилась!
— Мне достаточно твоего веселья, — хмуро огрызаюсь я.
— Да ну?
— Ну да!
— Зануда!
— Заноза!
Нашу перебранку останавливает появление Киана, докладывающего:
— Обед подан, dan-nah!
Не знаю, кто помогал волку готовить, но предложенные к вкушению блюда порадовали и глаз, и желудок. Правда, Ксо категорически отказался угощать меня вином, предоставив только чистую воду. Затребованные объяснения свелись к тому, что «тебе ещё нужно идти домой» и «грудь у тебя и так не в порядке, нечего на неё лишнее принимать». Я обиделся, о чём не преминул сообщить. В самых невежливых выражениях. Кузен умильно улыбался, слушая, что я о нём думаю, но остался при своём мнении. Впрочем, споры касательно того, что можно и нельзя пить, не помешали нам вполне мирно продолжить беседу, после того как основная часть снеди была уничтожена.
— Почему всё-таки ты примчался на выручку? Ты же не мог знать, что…
— Что один из несостоявшихся дуэлянтов — ты? — Ксо сузил глаза. — Допустим, не мог. Но здорово обрадовался, что именно «примчался», когда увидел в кабинете принца тебя!
— Почему?
— Потому что, опоздай я на минуту, этот самоуверенный выскочка Герис решил бы выпустить одну из своих «ищеек»! Даже не хочу предполагать, что бы ты учудил в ответ…
— Да ничего, наверное… — бормочу себе под нос.
— НИЧЕГО осталось бы в комнате! Я, конечно, не уверен, но, вспоминая, как ты уделал бедного старика-учителя простым размыканием… Что-то не хочется доводить до греха!