овьем?»
То есть расслабляться нельзя. Считаешь, мне необходим присмотр?
«Ты с удивительным упорством стремишься усложнить свою жизнь, мой дорогой… Можно было бы предоставить тебе самому расхлёбывать всё, что заварено, но… Я так привыкла к твоим глупостям за недолгие месяцы нашего осмысленного партнёрства, что не хотела бы снова остаться одна…»
С этого места чуть подробней, пожалуйста! Что значит «снова» и почему «одна»?
«Экий ты любопытный…» — усмехается.
Я ещё и настойчивый!
«Да… Особенно в глупостях…»
Хоть один раз ты можешь ответить мне серьёзно и понятно?
«Могу… Но это не так интересно, как ты полагаешь…»
Ошибаешься, милая! Я вовсе не полагаю ничего подобного.
«Отрадно слышать… Так о чём ты хотел спросить?»
Ты сказала, что «не хочешь снова оставаться одна». Из этих слов можно многое понять. Первое: до того момента, как я появился на свет, ты уже существовала — но это, впрочем, и так ясно… Второе: ты не избалована приятным обществом. Вообще обществом не избалована. Посему напрашивается вывод: кроме меня, тебе не с кем поговорить. Правильно?
«Я всегда могу переброситься парой слов с самой собой, дурашка… И в отличие от тебя, я себе не надоедаю…» Торжествующая, но немного грустная улыбка.
Что-то не верится.
«Как хочешь… Я не прошу принимать истину без сомнений и вопросов — это слишком просто и слишком неэффективно… Гораздо правильнее…»
Набивать шишки на ровном месте?
«Хорошо, что ты это понимаешь…»
Понимаю? Да. Но принять не могу. Зачем мучиться на окольных путях и задворках, если можно сразу, легко и быстро выйти на просторную площадь?
«А как же поиски себя?» — вкрадчивый шёпот.
А зачем искать столь ненужную вещь? Только время и силы зря тратить.
«А на других времени не жаль?»
На кого это — других?
«Когда ты последний раз думал не о делах, а о чём-нибудь приятном? О прелестях своей возлюбленной, например?..» Надо же, ещё и укоряет… Хотя права, поганка: не могу вспомнить. Не получается.
Ты что-то имеешь против?
«Я? Имею или нет, ты всё равно не прислушаешься к моим советам…»
Почему же? Разумные и обоснованные советы я всегда…
«Пропускаешь мимо ушей…»
Обижаешь! Когда это я что пропускал? Я всегда внимаю тебе с благоговением и трепетом!
«Шут…»
Ладно, не хочешь лишний раз улыбнуться, настаивать не стану. Тогда поговорим предельно серьёзно и начнём, пожалуй… сначала. Ты ведь знаешь всё про всех, не так ли? Помоги мне разобраться в лицах и душах, мудрейшая из осведомленнейших!
«Льстец…» Довольный прищур.
Куда ж без этого?
«Что тебя интересует?..» Тон сменяется на сухо-деловой.
В первую очередь Дэриен. Ему можно помочь, верно?
«Помочь можно всем, но иногда лучшая помощь будет заключаться в безболезненном и быстром умерщвлении…» Ни капли иронии в голосе. И я невольно передёргиваю плечами, сознавая беспощадную правоту Мантии.
Его Кружево можно переинициировать?
«Разумеется… Только не с достигнутой ступени…»
Что ты имеешь в виду?
«Его нужно вернуть в исходное состояние и заново провести ритуал…»
Хм… Так просто?
«Как и всё в этом мире… Дальше!»
Мальчик, который пытался ему отомстить… Мэвин. Что делать с ним?
«А разве нужно что-то делать?»
Ну-у-у-у-у… Он может натворить бед. С такими-то способностями.
«Если найдёт подходящий „инструмент“ для своих занятий…»
Именно об этом и говорю. Мальчика нужно отвлечь от прыжков со скалы, потому что в следующий раз он может и не собрать костей.
«Попробуй…»
Благословляешь? Спасибо!
«Положение, скажем прямо, безнадёжное, но… Ты же любишь браться за подобные дела?»
Угу. Самое главное — не заострять внимание на результатах; если ничего не получилось, берись за следующий «тяжёлый» случай! Я правильно мыслю?
«В меру собственной недоразвитости…» Констатация факта.
Дразнишься? Ну-ну… Я сегодня отходчивый, так что можешь не стараться — не обижусь. Итак, о чём мы говорили-то? А, вспомнил! Мэвина надо отвлечь. Но чем?
«Ах, мой бедный, наивный Джерон! То, что каждый знает с детства, ускользнуло от твоего понимания… Ему нужно влюбиться…»
И всё?!
«Этого мало?.. Учти, редкий человек способен сохранять живой интерес к точной науке, если на горизонте взошло солнце кокетливого женского взгляда…»
М-да? Ну если ты утверждаешь…
«Я сообщаю тебе простейшую из истин, дурачок… Жаль, что ты не можешь её осознать…»
Ну почему же? Очень даже могу!
«Да-а-а-а? А кто из нас вспоминает о своей любви строго по расписанию, да и то, если нечем больше заняться?»
Знаешь что…
«Да-да…»
Последний вопрос. Что ты думаешь о Лаймаре?
«О реальном человеке или о твоих фантазиях в его отношении?»
Э-э-э-э… Хотелось бы услышать твои мысли по обеим позициям.
«Не получится!»
Это ещё почему?
«Как человек он меня совершенно не занимает… А ТВОИ выводы большей частью несут в себе отражение эмоций, а не работы разума…»
В самом деле?
«Уж поверь…»
Значит, мне нужно провести анализ заново?
«Если не лень…» — зевает.
Эй, куда собралась?
«Сосну маленько… Здесь и без меня будет весело…»
Что ты хочешь этим сказать?
Но Мантия уже свернулась клубком и блаженно похрапывала где-то на грани восприятия.
Бессовестная! Вечно оставляет меня без своего общества, поганка… Впрочем, что она сказала? «Здесь будет весело»? Надеюсь, не настолько, чтобы полилась кровь.
Кровь и вправду не полилась. Зато гром праведного гнева сотряс стены гостиницы.
— Да за такие предсказания тебя выпороть и то мало! — раздалось из угла, где расположились селяне.
Любопытно… Я невольно вытянул шею, пытаясь разглядеть, что происходит. Конечно, ничего не увидел. Пришлось встать — как раз вовремя, чтобы ворох пёстрых кусочков ткани успел обогнуть мою фигуру и спрятаться у меня за спиной. Спрятаться? О нет…
— А ну, мерзавка, вернись!
Надо мной навис дюжий мужик, чьи щёки выглядели излишне румяными даже в скудном свете свечей. Интересно, чем его в детстве кормили? Мне вроде бы в еде не отказывали, но почему-то впрок ни мясо, ни овощи не шли. У родителей этой горы разносолов на столе наверняка не водилось, а поди ж ты…
— Вас что-то расстроило, почтенный? — Я постарался улыбнуться со всем возможным уважением к буграм мышц, хорошо заметным и под толстым суконным кафтаном.
— Мокрая мышь, которая нагадала мне всяких гадостей!
— Мышь?
Поворачиваю голову в попытке увидеть, о ком идёт речь, но через плечо удаётся рассмотреть только чёрные волосы и яркий платок.
— Предсказательница, чтоб её! — сплёвывает мужик.
— И что же она такого страшного вам предсказала?
— А что скотина вся моя будущей весной подохнет, вот что!
— Именно так и сказала? — Категоричность недовольного селянина, скорее всего, не имела под собой основания: бродячие гадатели редко опускаются до ясных и недвусмысленных «откровений из будущего», так что малышка могла пророчить вполне безобидно, а клиент понял как смог.
— Ну-у-у… — Мужик слегка смутился. — Вроде того… Ну, что по весне Сейнари разольётся больше обычного, притопит луга, а на них трава дурная расти будет — и коровки мои потравятся…
— Да вам необычайно повезло, почтенный! — хлопаю по крепкому плечу. — Сами подумайте — вы уже знаете, из-за чего может погибнуть ваша скотинка, так что вам мешает выгнать её на другие пастбища или купить сена, а? И ни одна из коров не пропадёт. Улавливаете?
В блёклых глазах появилось сомнение.
— После того как вы разъяснили, господин… И верно! Так, считаете, сена надо прикупить?
— О, тут я вам не советчик! — машу руками. — Может, надо покупать, может, не надо — фрэлл его знает… А на подтопленные луга коров не гоняйте. Целее будут!
— И на том спасибо, господин! — Отвесив низкий поклон, мужик вновь занял место за своим столом, а я повернулся лицом к той, что заставила меня строить из себя знатока сельского хозяйства.
Довольная мордашка, живая, смуглая, с крупными бусинами тёмных глаз. И верно, похожа на мышь. Очень миленькую, правда. Мокрые волосы скручены тугими колечками и облегают голову плотной шапочкой. Плечи закутаны в необъятный шерстяной платок, усыпанный то ли маками, то ли розами: даже если бы я лучше разбирался в цветах, определить, какие из них хотела изобразить вязальщица, не представляется возможным, потому что платок старый. Очень старый, с полысевшими от времени кистями бахромы. Пол подметают юбки. Да-да, именно юбки, в количестве пяти, а то и более. Разумеется, разноцветные и, разумеется, никак не сочетающиеся между собой. При ярком свете эта аляповатость резала бы глаза, но здесь и сейчас она всего лишь заставляет улыбнуться.
— Здравствуй… мышка.
— Ты желаешь мне здоровья от чистого сердца или просто хочешь показаться вежливым? — прищуривается один из блестящих глаз.
— И то, и другое, наверное… Кстати о здоровье! — Я поманил пальцем мальчишку-подавальщика.
Сунув нос в принесённую специально для неё кружку, девчонка сурово нахмурилась:
— Сам, значит, вином отогреваешься, а меня супом потчуешь? Это как же понимать?
— В твоём возрасте следует пить вино только в лечебных целях, но… Думаю, горячий мясной бульон с пирожками будет куда полезнее, чем кислятина, которую принесли мне. Если не хочешь, можем поменяться!
— Вот ещё! — Она ухватила из миски самый большой пирог и откусила, сколько… смогла, а смогла много: вернуться к беседе юной гадалке удалось лишь спустя время, необходимое для тщательного пережёвывания. И вернуться для того, чтобы попытаться вогнать меня в краску, потому что я услышал: — А ты добрый.
— Нет, мышка, я злой. Очень злой. Только ещё и ленивый. А поскольку злые дела требуют большего приложения сил, чем добрые, я предпочитаю не особенно напрягаться… Если есть возможность.