— Я поступил плохо, верно?
— Сам догадался или кто подсказал? — Спокойствие тона, близкое к безжизненности, меня не обманывает: Мастер язвит. И это меня очень даже радует.
— Вообще-то подсказали, — спешу признаться. Самым искренним образом. — Я, знаешь ли, человек рассеянный и даже то, что под ногами валяется, не всегда разглядеть могу.
— А ещё ты — наглый лжец! — припечатывает Рогар, отбрасывая за ненужностью мертвенную официальность.
— Снова здорово! — всплескиваю руками. — В чём же я тебе солгал? И когда?
— Да только что! Объявил себя рассеянным и ненаблюдательным. И это после всего…
— После чего?
— После того, как разделал Ригона на три счёта! — В голосе Мастера нарастает возмущение.
— Кстати о Ригоне. Если бы я был умнее, то не полез бы в драку с ним.
— По какой же причине?
— Как ни стыдно сознаваться в собственной глупости, но… Я отметил присутствие эльфийской крови в упомянутом молодом человеке, однако не сообразил, что ему стукнуло куда больше лет, чем отразилось на юном личике. То есть я совершил непростительную ошибку и подверг себя неоправданному риску. А ещё… Тебя напугал.
— С чего это ты решил, будто я испугался? — Недовольный взгляд, дно которого припорошено щепоткой стыда.
— Да сразу видно было! Если уж ты о помощи Ректора просил, значит, совсем растерялся!
— Растерялся, говоришь? — Голос Рогара холодеет. — Растерялся? А что мне оставалось делать, если ты… Полез прямо в…
— Хочешь, скажу, как ты должен был поступить? — хитро щурюсь. Мастер предчувствует очередную проделку с моей стороны, но всё же требует:
— Скажи!
— Ты должен был взять меня за ухо и отвести домой. А мог бы прямо там во Дворе и выпороть. На глазах у всех. И предоставить «Ножам» возможность решать проблемы без моего непосредственного участия. Такое тебе в голову не приходило?
Смотрю в глаза Мастера, настойчиво и внимательно. Достаточно внимательно, чтобы заметить тень ответа. И знаете — какого? «Не приходило»! Да что же такое творится в подлунном мире?!
Горестно вздыхаю и опускаю взгляд. Делаю паузу (для усиления эффекта и собственной концентрации), потом говорю, тихо, но внятно:
— Похоже, по степени разумности мы с тобой близнецы-братья. Во всяком случае, ты ведёшь себя уж откровенно непристойно и вынуждаешь сделать тебе выговор. Строгий. Если я ношу ошейник, со мной надо и обращаться соответственно! А ты… Скажи на милость, почему не всыпал мне горячих ещё до того, как я пустился в очередную опасную глупость?
— В самом деле, дурак… Полный.
Поднимаю глаза. Мастер… улыбается. Грустно, но очень светло.
— Я и не спорю, что дурак… Всегда всех предупреждаю. Только никто сразу верить не хочет, а потом… становится поздно.
— И откуда ты такой взялся? — слышу первый настоящий вопрос с начала беседы.
— Оттуда, где таких больше нет.
— Уж это точно… И не было, наверное? — подкалывает Рогар.
— За это не поручусь, — не скрываю сомнений. — Жду твоего решения!
— Насчёт чего? — Недоумённый взгляд. Ну вот, опять я затуманил человеку мозги своими шутками… Сам, кстати, путаюсь, и весьма успешно.
— Справедливого возмездия за моё гнусное поведение.
— Возмездия? — Серые глаза чуть расширяются.
— Извиняться не буду, и не надейся!
— Это почему же? — Чуть разочарованное удивление.
— Потому, что моя сестра совершенно справедливо полагает: извиняться нужно только за то, что противоречит твоей природе. А поскольку всё содеянное самым непосредственным образом проистекает из моей глупости… Извиняться не за что.
— Занятное рассуждение. Мудрое, — оценил Рогар. — Значит, просить прощения не хочешь?
— Но и от наказания бегать не буду, — торжественно подтверждаю собственную позицию.
— И как же мне тебя наказать? — Размышление вслух. Если в нём и есть доля лукавства, то слишком крохотная, чтобы быть заметной.
— Как пожелаешь.
— Примешь любое наказание?
— Любое, — киваю. Смиренно, как только могу.
— Любое-любое? — настаивает Мастер.
— Я же сказал: какое пожелаешь. — Дотошность Рогара начинает меня пугать.
— Хорошо… — Удовлетворённый блеск в глазах. — Тогда в качестве наказания ты ответишь на мой вопрос. И ответишь правду!
Вот до чего способно довести неконтролируемое любопытство. До детских ошибок. Правду хочешь услышать? Что ж… Сейчас услышишь.
— Спрашивай.
Мастер выдерживает паузу (наверное, чтобы заставить меня поволноваться сверх меры), а потом я слышу то, от чего впору заплакать:
— Кто ты?
Тоже мне вопрос. Сожалеюще вздыхаю и одариваю своего собеседника взглядом, исполненным сочувствия. Примерно так смотрят на неразумных маленьких детей.
— И ты хочешь услышать… — даю Рогару последний шанс исправиться.
— Правду! Кто ты?
— Сын своей матери.
Признаюсь честно: я не ожидал, что Мастера настигнет оцепенение в столь грандиозных масштабах. Если бы предполагал, принял бы меры и не допустил такого издевательства над старым человеком.
Серые глаза округлились и застыли. Губы приоткрылись, но так и не исторгли ни единого звука, зато левая щека Рогара начала нервно подёргиваться. Все вместе выглядело настолько забавно, что я не смог удержаться и… расхохотался. Рухнул спиной назад и с минуту катался по полу, похрюкивая от неожиданно подаренного мне веселья. По-моему, даже слёзы от смеха брызнули.
А когда снова занял сидячее положение, увидел в глазах Мастера досаду.
— Ох, дяденька… — выдавливаю последнюю смешинку, успокаиваясь. — Сразу видно, что ты не маг…
— Это-то здесь при чём? — растерянно спрашивает Рогар.
— Да при всём… Если бы хоть раз в жизни попробовал заняться Вопрошением,[107] знал бы, КАК спрашивать.
— И как же?
— Коротко и по существу! Раса, полное имя, род.
— И ты бы ответил?
— А куда бы я делся?
— Верится с трудом, — качает головой Мастер.
— Ну и не верь! — обижаюсь. — Спросил бы правильно — и узнал то, что нужно. А так только зря шанс израсходовал.
— Думается, не зря. — Ответный взгляд постепенно наполняется смехом.
— М-да? Рад за тебя, если так. Но впредь… Обращайся с вопросами бережнее, ладно? И они тебе за то благодарны будут.
— Да, не зря. — Уверенный кивок. — Я ожидал, что ты уйдёшь от ответа, но… не таким образом. Не так просто… Ошибся, признаю. Но эта ошибка важнее и дороже правды, которую я мог бы услышать.
— Неужели? И чем же?
— Мне, в сущности, нет никакого дела до того, кем ты родился и где рос. Имя, раса и всё прочее — это всего лишь внешние признаки, определяющие начальное местоположение в круге мироздания. А вот то, что внутри… Оно гораздо интереснее и гораздо ценнее. И я полагаю, что наконец-то отыскал клад, мне предназначенный…
— Клад? — Ой, что-то мне перестаёт нравиться настроение Рогара. — Ты о чём, дяденька?
Мне отвечают вопросом:
— Знаешь, что означают руны, изображённые на бляхе?
— Хм… Вопрос не ко мне. Правда, учёный человек намедни сказал, что их можно прочитать как «собственность», «принадлежность» и… кажется, «неотъемлемая часть». И что с того?
— Он был прав, этот учёный человек. Если вникать в суть надписи, так она и читается, однако… Не всегда сочетание рун следует трактовать по общепринятым канонам. Понимаешь, о чём идёт речь? — Испытующий взгляд.
— Кажется. Ты хочешь сказать, что эти закорючки, соединённые определённым образом, означают вовсе не какое-то слово, а некое понятие, никоим образом не связанное с… Своего рода шифр, да?
— Именно! Шифр, значение которого известно лишь тому, кому оно должно быть известно. — С чувством глубокого удовлетворения Мастер заканчивает моё маленькое путешествие в теорию мира тайных знаков.
— Ты совсем заморочил мне голову, — потираю пальцами висок. — Шифры, знаки, тайны, шпионские игры… Я-то каким боком тут затесался?
— Ещё не понял?
— Честно говоря, и не пытался.
— И не спросишь? — лукавый прищур.
— А зачем? Нужно — сам расскажешь, не нужно… буду спать спокойнее.
— Ты настолько не любопытен? — Снова удивление, но теперь с оттенком уважительности.
— Любопытство не доводит до добра! — изрекаю с пафосом Королевского советника.
— В каких-то вещах — да, — соглашается Мастер.
— Во всех! — Остаюсь непреклонен, о чём и заявляю: — Будь я любопытным, мог бы узнать всё ещё в тот раз, когда встретился с Гедрином!
— Он бы не проговорился. — Предположение, но не слишком-то уверенное.
— Ха! Даже не успел бы сообразить! Если бы я захотел. Но я не хочу. Не хочу заранее знать о бедах, которые всё равно окажутся рано или поздно у меня на пути.
— Не любишь трудности?
— А кто их любит? Только сумасшедшие герои, а я не из таких!
— Вижу. — Ухмылка, прячущаяся в усах. — Но сейчас тебе придётся узнать то, от чего ты старательно убегал.
— А надо ли? — сомневаюсь. И — содрогаюсь.
— Не знаю, — легко признаётся Мастер. — Но чувствую: срок настал. Ты удивляешься, что во Дворе я не вёл себя «подобающим образом»: не отшлёпал тебя и не утащил за ухо прочь, как следовало бы?
— Удивляюсь.
— А между тем всё объясняется очень просто: один Мастер не имеет права вмешиваться в действия другого. Ни при каких обстоятельствах. Даже если чужие поступки противоречат здравому смыслу и выглядят нелепыми и опасными, нельзя встревать со своими взглядами и советами. В крайнем случае разрешается предложить помощь.
— Это всё замечательно, что ты говоришь, но… Как сюда вписывается наша с тобой ситуация? — Не хочу верить в услышанное. Не хочу. И не просите! Ну пожалуйста, не надо…
— Всё ещё не понял? Или не желаешь понимать? Да, второе вернее, — щурится Рогар. — Я же сказал: Мастера не вмешиваются в дела друг друга.
— Со слухом у меня пока проблем нет, дяденька, а вот с соображением… Ты упорно именуешь меня Мастером. За какие заслуги? Лично я не вижу ничего такого, что бы могло…