– Я могу спуститься, – предложила Нита. – Отвлечь их.
Гвоздарь отчаянно затряс головой, а Пима долго и внимательно смотрела на Ниту. Потом снова посмотрела на людей, скривилась.
– Если ты реально понимаешь, что предложила, иди. – Потом тряхнула головой и посмотрела на Гвоздаря. – Нет, ни за что. Все-таки ты в нашей команде.
Кажется, она правда так решила.
– Ого! – послышался знакомый голос. – И что тут у нас?
Между стеблей кудзу появилось загорелое лицо отца Гвоздаря. Он ухмылялся.
– Видел же, что тут что-то движется… Гвоздарь? – опешил он.
И окинул всех троих цепким взглядом.
– И что это вы тут делаете, детки? Наш хабар припрятали? А это что за цыпочка? – Он удивленно оглядел Счастливицу и довольно кивнул. – Такая нежная крошка может быть только с судна боссов. Не знал, что ты водишься с мажорами, сынок. – Он еще раз присмотрелся к Ните. – Ничего, красивая.
– Она в нашей команде, – ответил Гвоздарь.
Его колотил озноб.
– Да ты что? – В руке Ричарда Лопеса блеснул нож. – Тогда спускайтесь все. Посмотрим, что досталось нашим младшим друзьям. – Отец обернулся и крикнул: – Сюда!
Через мгновение рядом с ним стояли Синеглазая, Тул и еще двое дружков. Они окружили троицу и повели вниз, неуклюже ломясь сквозь заросли и отпуская шуточки. По пути разглядывали Пиму и Ниту, щипали и шлепали их. Захохотали, когда Пима попыталась драться.
В конце концов все собрались на палубе клипера.
– Собрали хабар? – спросил огромный получеловек.
Он поднял Ниту так, будто она ничего не весила, поднес ее лицом к своей полусобачьей грубой морде. Желтыми глазами изучил камень у нее в носу.
– Бриллиант, – сообщил он.
Все расхохотались. Он коснулся камешка огромным пальцем.
– Сама отдашь? Или вырвать его из твоего милого носика?
Нита, явно испугавшись, подняла руку и отстегнула кольцо.
– Охренеть, – сказал Ричард. – Только поглядите на все это золото.
Получеловек держал ее, а Лопес-старший и Синеглазая срывали кольца, оставляя на пальцах кровавые следы. Нита закричала, но отец Гвоздаря приставил нож к горлу, и она замолкла. При виде кучки сверкающего металла все присвистнули. Каждое кольцо стоило дороже, чем все их дела на берегу приносили за год. Взрослые почувствовали себя богатыми – и опьянели от восторга.
Гвоздарь скорчился на палубе; дрожа, он глядел, как с Ниты срывают все ее сокровища. Солнце стояло в зените, но он все равно мерз. И невероятно хотелось пить. Дождевая вода высохла, а поискать где-нибудь в трюме он уже не мог. И друзья отца уж точно не позволят Пиме с Нитой сходить за водой. Они уже прикидывают, как им сохранить добычу.
– Придется взять в долю Лаки Страйка, – наконец решил отец Гвоздаря. – Да, мы получим половину, но зато останемся в живых, а он сможет вывезти все на поезде.
Остальные закивали. Синеглазая посмотрела на Гвоздаря, Пиму и Ниту.
– А что будет с мажоркой? – спросила она.
– С этой маленькой красоткой? – уточнил Ричард, глядя на Ниту. – Не собираешься ли с нами драться за хабар, детка?
– Все ваше.
Отец Гвоздаря расхохотался.
– Сейчас ты так говоришь, а потом вдруг передумаешь, – сказал он, и в его руке блеснул нож.
Ричард присел рядом с Нитой, готовый вспороть ей живот с той же легкостью, с какой он потрошил рыбу. Ничего особенного, просто выкинуть внутренности на берег. Надо же чем-то питаться. Ничего личного.
– Я не буду мешать вам, – прошептала Нита в ужасе.
– Не будешь, – согласился Ричард. – Тут ты совершенно права. Потому что твои потроха пойдут на корм акулам, и всем будет насрать, сказала ты «да» или «нет». Может, среди богачей кому-то и есть до тебя дело, но тут ты никто.
Несмотря на горячку, Гвоздарь понимал, что отец готовится к убийству. Он всегда видел, как тот собирается ударить, – мгновенно, точно кобра, метнется рука, чтобы отвесить сыну затрещину или вонзить кулак в живот.
Мясницкий нож сиял на солнце. Отец притянул Ниту к себе. Гвоздарь пытался что-нибудь сказать, чтобы спасти ее, но не смог выдавить ни слова. Приступы озноба накатывали все чаще.
И тут Пима бросилась на Ричарда с ножом.
Гвоздарь попытался закричать, предостеречь ее, но отец его опередил. Отшвырнул Пиму в сторону, и она растянулась на палубе. Нож проскользил по углепластиковому настилу и упал за борт. Пима была самой крепкой в команде, но совершенно беспомощной против Ричарда Лопеса с его обостренной наркотиком реакцией. Он взял Пиму в удушающий захват, и остальные бросились к ним, крича. Первым успел Тул. Он схватил Пиму, рывком поднял на ноги, заломил ей руки за спину. Пима отчаянно сопротивлялась, но тщетно.
На шее отца ожерельем выступили капли крови.
– Чертова девка, задела все-таки. – Он ухмыльнулся и вытер шею рукой.
Гвоздарь поразился тому, что Пиме удалось добраться до его отца. Она была невероятно быстрой.
Отец задумчиво посмотрел на красное пятно и продемонстрировал ладонь Пиме.
– Почти, – засмеялся он. – Тебе бы на ринг, малышка.
Пима все дергалась, пытаясь высвободиться. Отец Гвоздаря придвинулся ближе.
– Тебе почти повезло, девочка, – сказал он, хватая ее за лицо окровавленной рукой. – Почти. Но теперь моя очередь. – Он поднял нож к ее глазам.
– Зарежь ее, – прошептал кто-то.
– Выпусти кишки, – поддержала Синеглазая. – Принесем ее кровь в жертву.
Пима дрожала в руках Тула, но не шевельнулась, когда Ричард коснулся ее щеки ножом. Она уже мертва, подумал Гвоздарь. И понимает это. Он видел это смирение с волей норн.
– Папа, – выдавил Гвоздарь, – она дочка Садны, которая спасла тебя в ураган.
Отец задумался, прижимая лезвие к лицу Пимы. Обвел им линию челюсти.
– Она пыталась убить меня.
– Тогда вы рассчитались с Садной, – попробовал другой подход Гвоздарь. – Жизнь за жизнь. Равновесие.
Отец поморщился:
– Больно ты умный. Вечно пытаешься папку своего учить и все лучше всех знаешь. – Он провел ножом между грудей Пимы, провел по животу. Посмотрел на Гвоздаря. – Что, и теперь будешь меня учить? Скажешь, я не могу выпустить ей кишки, если захочу?
Гвоздарь затряс головой.
– Т-ты хочешь убить ее, и это т-твое право. Она пр-ролила к-кровь.
У него стучали зубы, и он с трудом оставался в сознании. Пима и Нита смотрели на него.
– Т-ты хочешь ее к-крови, имеешь п-право…
Ему было очень плохо. Кружилась голова. Он с трудом вздохнул, пытаясь вспомнить, что именно хотел сказать. Кое-как заговорил, стараясь не запинаться:
– Мать Пимы помогла мне вытащить тебя из-под урагана. Никто другой нам не помог. Не захотел. Мы должны Садне.
– Парень, да ты охренел! – вскинул голову Ричард. – Опять учишь меня жить.
– Надо девку проучить, а не убивать, – рыкнул Тул. – Повоспитывать молодежь.
Гвоздарь с удивлением посмотрел на получеловека, но воспользовался его поддержкой:
– Я просто имею в виду, что у нас перед ее мамой кровный долг, и все это знают. Если люди будут знать, что мы не платим долги… это дурная карма.
– Карма, – поморщился отец. – Думаешь, мне не насрать?
– Платить долги крови – не слабость, – рыкнул Тул.
– Да неужели? – Ричард смотрел то на Тула, то на Гвоздаря. – Как будто все хотят, чтобы девчонка осталась в живых.
Он ухмыльнулся и ткнул ножом Пиму в живот.
Пима вскрикнула, но Ричард задержал руку и ухмыльнулся, глядя на каплю крови там, где лезвие пронзило кожу.
– Повезло тебе сегодня, детка. – Он взял ее ладонь в руки и посмотрел в глаза. – Счет закрыт ради твоей мамы. Но если еще хоть раз наставишь на меня нож, удушу твоими же кишками. Ясно?
– Ясно, – медленно кивнула Пима, не моргая и не отводя взгляд.
– Хорошо. – Ричард улыбнулся и отпустил ее руку.
Пима ахнула, когда он схватил за мизинец. Затрещала кость; Гвоздарь дернулся от этого звука. Пима закричала, а потом захлебнулась от боли и тихо заскулила. Ричард взялся за безымянный палец. Пима прерывисто дышала. Ричард наклонился, чтобы посмотреть ей в глаза.
– Так понятнее, правда?
Пима резко кивнула, но он продолжал выкручивать палец. Снова треснула кость. Пима вскрикнула.
– Усвоила урок? – спросил Ричард.
Пима дрожала, но сумела кивнуть.
Ричард ухмыльнулся, обнажив желтые зубы.
– Рад, что теперь ты не забудешь. – Он полюбовался сломанными пальцами, снова посмотрел ей в глаза. – Я сегодня добрый. Мог бы отрезать все пальцы, и никто мне слова бы не сказал, несмотря на долг крови. – Глаза у него были ледяные. – Помни, что я взял меньше, чем мог. – Он отступил на шаг и кивнул получеловеку. – Отпусти ее, Тул.
Пима рухнула на палубу, тихо плача и баюкая руку. Гвоздарь заставил себя не ползти к ней, не пытаться успокоить. Ему очень хотелось просто свернуться на горячей палубе и закрыть глаза, но он не мог. Еще оставались дела.
– А т-теперь ты хочешь з-зарезать мажорку? – спросил он.
Озноб сделался невыносимым.
Отец посмотрел на девочку.
– Тебе и тут есть что сказать?
– Она охренеть какая б-б-богатая, – произнес Гвоздарь. – Если ее ищут, то она чего-то стоит. – Его снова заколотило. – Д-д-дорого. М-может, дороже всего к-клипера.
Отец задумался.
– За тебя заплатят? – спросил он.
Нита кивнула:
– Отец ищет меня. Он заплатит, если я буду в порядке.
– Точно? И много?
– Этот был мой личный клипер. Как ты думаешь?
– Думаю, ты правда чего-то стоишь, – хищно улыбнулся Ричард, – но прямо сейчас можешь разве что выкупить собственную задницу. – Он продемонстрировал ей нож. – Если твой папаша предложит слишком мало, мы послушаем, как ты визжишь перед смертью. – Он повернулся к дружкам. – Ладно, мальчики-девочки, к делу. Я не хочу оставить Лаки Страйку слишком много. Забираем все ценное и легкое. – Он посмотрел на море. – И давайте пошевеливаться. Прилив и Бог-Мусорщик никого не ждут.
Гвоздарь позволил себе лечь на палубу. Нещадно палило солнце, но он замерзал. Отец присел рядом с ним и коснулся плеча. Гвоздарь вскрикнул. Ричард покачал головой.