Разрушитель кораблей — страница 40 из 83

Затонувшие Города

26

Лицо Мыша горело, постоянно напоминая ему о новых товарищах: Слим и Пузан, Аист и Ван, Там-Там, Бутс, Алиль и еще несколько десятков.

Они стояли вокруг, смеялись и указывали дулами винтовок на пленников, которые лежали на земле, убрав руки за голову. У каждого из солдат была выжжена на щеке та же самая метка, которую носил теперь Мыш.

– Теперь ты принадлежишь Гленну Штерну, парень, – сказал Пузан, тыча пистолетом в голову Мышу. – Элита! Лучший из лучших!

Мыш молчал, не понимая, что он должен сделать. Дуло пистолета прижалось к уху.

– К половинкам вроде тебя вопрос только один, – продолжил Пузан. – Ты понимаешь, что для этого нужно?

Мыш замялся.

Пузан вдавил дуло ему в голову, и Мыш наконец понял.

– Да, – сказал он.

– Что – да? – еще один тычок.

– Да, я понимаю, что для этого нужно.

– Тогда скажи это! – заорал Пузан. – Я хочу услышать, что мой парень этим гордится!

– Мне все ясно!

– ЯСНО ЧТО?

– Мне ясно, что для этого нужно!

– ЧТО?

– МНЕ ЯСНО, ЧТО ДЛЯ ЭТОГО НУЖНО! – Заорал Мыш как можно громче, уверенный, что Пузан собирается вышибить ему мозги.

– НЕ СЛЫШУ ТЕБЯ, СОЛДАТ!

– МНЕ ЯСНО, ЧТО ДЛЯ ЭТОГО НУЖНО!

– ТЫ СОЛДАТ?

– ДА!

– ОБРАЩАЙСЯ КО МНЕ «СЭР», ЯСНО?

– ДА, СЭР!

– МОЛОДЕЦ, ПОЛОВИНКА. СКАЖИ ГРОМЧЕ!

– МНЕ ЯСНО, ЧТО ДЛЯ ЭТОГО НУЖНО, СЭР!

Мыш кричал так громко, что голос его подвел. Пузан расхохотался от всей души, и некоторые другие парни тоже.

– Неужели, – сказал Пузан. – Так тебе ясно, что от тебя нужно?

Мыш опять не знал, что ответить, поэтому заорал еще раз:

– ДА, СЭР!

Пузан дал ему подзатыльник:

– Заткнись, отродье. Если будешь так орать, наведешь на нас Армию Бога. Хочешь, чтобы нас всех убили? – Он еще раз ударил Мыша. – А теперь принеси воды!

С этими словами он швырнул в Мыша связку пустых пластиковых бутылок. На каждой из них красовалось изображение машин Эпохи Ускорения. На одной было написано «Машинное масло». На другой, большой и желтой, – «Антифриз».

– Давай, солдат!

Ежась от страха, унижения и адреналина, Мыш собрал бутылки. Рядом с солдатами Объединенного фронта ему постоянно казалось, что он балансирует на скользком бревне, постоянно рискуя упасть. Он прижал бутылки к груди и вдруг с внезапной надеждой понял, что его послали за пределы лагеря.

В одиночку.

Его отправили за добычей, как собаку, и никто не принимал его всерьез. Но если он пошевелится, то сможет просто сбежать. Исчезнуть в болоте, как ящерица, пропасть в джунглях.

Мыш оглянулся, не смотрят ли солдаты. Они все были заняты: охраняли пленников, болтали друг с другом, отдыхали после перехода. Он собрал бутылки и пошел прочь, стараясь не оборачиваться, чтобы не выдать себя чем-нибудь.

«Не нужно выглядеть подозрительно, – внушал он себе. – Притворись, что ты хороший солдатик».

Он шел медленно, прислушиваясь к джунглям. Никто его не преследовал, это точно. Он дошел дотуда, где болотная вода разлилась озерцом. Чуть-чуть подальше. Наконец он дошел до воды.

Нужно бежать.

Это его шанс. Ему нужно убежать, пока все заняты установкой лагеря. Но что-то остановило его. Мыш присел и стал наполнять бутылки, слушая джунгли вокруг. Что-то звучало неправильно. Он слушал, как льется вода в бутылки, и пытался понять, что не так. Было слишком тихо.

И вдруг он понял, что он не один. Кто-то наблюдал за ним. Он наполнил еще одну бутылку и посмотрел на лес как будто невзначай. Как будто он просто соскучился и решил поглядеть на бабочек.

Никого. Но он был почти уверен, что на него смотрят.

Он наполнил все бутылки и встал. Никого. Но он никак не мог избавиться от ощущения чужого взгляда. Мыш хорошо знал джунгли. Он жил в джунглях, охотился там и чувствовал, что рядом кто-то есть.

Он поднял бутылки с водой. Последний шанс убежать, другого не будет. И снова не двинулся с места.

Что его так напугало?

Те, кто остался в лагере, не обладали сверхъестественными способностями. Просто тупые громилы с ружьями. Все. Они не могли следить за ним все это время. Они не следили за ним сейчас.

И почему тогда ему так страшно?

Чувствуя тошноту, Мыш двинулся назад, на звук голосов. Он понимал, что он трус и дерьмо. Понимал, что должен был убежать, но побоялся рискнуть.

Выйдя на полянку, он бросил бутылки на землю. В лагере ничего не изменилось. Солдаты шутили. Один из них, светловолосый мальчик с обожженным кислотой лицом – кажется, его звали Слим – пинал жителей деревни каждый раз, когда ему казалось, что они поднимают головы. Остальные солдаты сидели на земле и жевали куски вяленого мяса. Сержант Ошо устроился под деревом, прижимая руку к ребрам, где его порвал получеловек. Он казался сонным. Ничего необычного…

Мыш замер. Лейтенант Сэйл стоял на другом конце полянки и курил самокрутку. Это он смотрел на него, не отрывая взгляда холодных серых глаз. В этом взгляде не было ни тени мысли или чувства, худое лицо казалось абсолютно бесстрастным.

Мыш несмело отдал честь, подражая другим солдатикам. Кожа у него покрылась мурашками. Губы лейтенанта дрогнули в чем-то похожем на улыбку, и он лениво ответил на жест Мыша.

– Призрак! – крикнул кто-то. – Эй, половинка! – Мыш понял, что зовут его, и отвернулся от лейтенанта. Это оказался Пузан, вялый парень с висячими складками кожи на животе и руках.

– Сходи за дровами! – приказал он. – И живее! Лентяев мы тут не держим! Ты элита! Объединенный фронт не боится работы! Вперед, отродье!

Мыш еще раз попытался отдать честь. Он устал не меньше остальных, но все-таки пошел в лес.

Может быть, на этот раз он убежит.

Направляясь к джунглям, он увидел двоих солдатиков, вдруг тенями возникших из-за деревьев. Шли они от тех самых болот, где он только что набирал воду.

На короткое мгновение они взглянули на Мыша, и его желудок тут же завязался узлом от страха. Они подошли к лейтенанту Сэйлу.

Значит, они везде!

Это просто проверка! Постоянная проверка. Он не сошел с ума. На него действительно смотрели.

– И бери только сухие! – крикнул ему вслед Пузан. – Мне не нужно сырое дерево, которое будет дымить и выдаст нас!

Марш по джунглям продолжался. Солдатики смеялись и болтали, подгоняли пленников, если те двигались недостаточно быстро. Они и Мыша ставили охранять пленников – тех людей, которые были к нему добры.

Иногда кто-то из солдатиков подходил к нему и говорил, что кто-то из пленников проявил неповиновение.

Предполагалось, что Мыш пнет его или плеснет ему в спину кислотой, чтобы кожа задымилась. Он звал их отродьями и даже хуже. Он бил лежачих, чтобы они вставали. Укладывал их лицом в грязь, если они стояли.

Мыш ждал, что рано или поздно ему дадут ружье и прикажут кого-нибудь пристрелить. Он слышал много историй о новичках в армии. Он знал, что случится, и страшился этого.

Он бил, пинал и жег жителей деревни, ожидая нового ужаса, и люди Баньяна смотрели на него с той ненавистью, которая раньше доставалась только солдатикам.

Солдатики смеялись и подбадривали его.

Мышу хотелось плакать, остановить все это, отказаться хотя бы один раз, но, когда он однажды помедлил, его заставили поступить еще хуже. Его заставляли бить сильнее. Он не мог ударить тетку Селиму бамбуковой тростью, как от него требовали, и поэтому ему пришлось бить ее снова и снова, пока кожа на спине не повисла окровавленными полосами. Тогда ему велели посыпать раны солью.

Мыша чуть не стошнило, но урок он усвоил.

Однажды он извинился перед мистером Донато, ударив его ногой под ребра: тот вставал слишком медленно. Но кажется, мистер Донато его даже не услышал.

– Простите. Я не хочу этого делать. Простите.

Он оказался трусом и не мог перестать подчиняться приказам лейтенанта Сэйла и остальных.

Однажды вечером, сидя у костра, Мыш наконец спросил, когда это произойдет. Когда его заставят убить людей, которые взяли его к себе?

Сержант Ошо присел рядом и поинтересовался:

– Ты как, солдат?

Мыш посмотрел на пленников и ничего не сказал.

Тихо. Сменить тему. Никто не должен узнать, о чем он думает.

Он думал о Мале, которая всегда так старалась не показывать своих чувств. Которая никому не позволяла понять, что делается у нее в голове. Никакой слабости. Единственный способ выжить среди этих койволков – спрятать свой страх и слабость. Никогда ничего не показывать.

Но Ошо как будто читал его мысли. Он проследил взгляд Мыша и тоже посмотрел на пленников.

– К этому сложно привыкнуть. Наверное, сложнее всего.

Мыш помалкивал, не решаясь ничего сказать. Это еще одна проверка. Если он скажет, что думает, они найдут еще один способ мучить жителей деревни и его. Если он покажет уязвимое место, они воткнут туда нож и повернут несколько раз. А потом, когда он закричит, показав тем самым другую слабость, ему просто отрежут голову.

– Когда мы от них избавимся, станет легче, – заверил Ошо. Потом вдруг усмехнулся и сказал: – ну, по крайней мере, понятнее. Когда ты стреляешь в Ополчение свободы или Армию Бога, ты точно не ощущаешь вины, потому что они делают то же самое.

Мыш посмотрел на сержанта:

– Почему вы не заставляете меня убивать их? Все остальное ведь мне делать приходится.

Ошо взглянул на него, как на идиота.

– Мы не звери. Это в Армии Бога людей убивают почем зря. За неправильную рубашку, или за недостаточно громкое пение, или если ты исповедуешь не ту религию. Мы не такие. Эти ублюдки – наши пленники. Если они попытаются убежать или нападут на кого-то из наших, тогда получат пулю. – Он пожал плечами. – Но мы не убиваем людей просто так.

Он кивнул на пленников, лежавших на земле. Темные пятна почти не двигались и поэтому походили на трупы. Они усвоили, что за лишние движения их бьют, поэтому лежали тихо. Ошо продолжил:

– Мертвые не приносят никакой пользы. Пленники не слишком хорошо выглядят, но это же ходячий ресурс. Каждый из них. Если мы их убьем, то себе же сделаем хуже. Они должны оставаться в живых и зарабатывать. Они добывают для нас мусор, мы продаем его и покупаем патроны. Без них и других таких же мы никогда не отвоюем эту землю у предателей, которые разорвали ее на части… – он осекся. – Ты этого не понимаешь, потому что ты пока не с нами. Ты не считаешь себя солдатом. Не чувствуешь всего этого. – Он похлопал по прикладу винтовки и указал на войска. – Тебе надо понять, что эти ребята всегда прикроют тебе спину. Да, сейчас они могут не слишком хорошо с тобой обращаться, но, когда засвистят пули и тебя ранят, тебя не бросят. Они отнесут тебя в лагерь и будут лечить, пусть даже у них и будет для этого только бутылка виски и шнурок для ботинок. Пока ты еще орешь и дергаешься, они все отдадут, лишь бы до тебя не добралась Армия Бога. Мы братья. И ты наш брат.

– Что-то непохоже.

Ошо рассмеялся:

– Ты только получил первые полосы и хочешь, чтобы с тобой обращались, как с солдатом? – Он покачал головой. – Нет уж. Это надо заслужить, отродье.

Мы пойдем в Затонувшие Города, ты увидишь настоящую войну и сможешь доказать своим парням, что достоин зваться их братом. Сделай это, и тебя не бросят никогда. Полковник говорит, что никому нет дела, откуда мы пришли. Чем мы занимались раньше. Теперь мы – Объединенный патриотический фронт. Мы все за тебя. – Он похлопал Мыша по плечу. – Не думай, что ты плохо справляешься. Немного крови – и все будет отлично. – Он щелкнул по шраму, который горел на щеке у Мыша. – Добавим несколько вертикальных полос. Будешь совсем молодцом.

«Не хочу, – подумал Мыш. – Не хочу крови, не хочу быть молодцом. Не хочу нового клейма».

Ему казалось, что какая-то его часть умирает. Везде вокруг были солдатики, и куда бы он ни шел, они смотрели на него, следили, чтобы он шел проложенным путем.

Он либо пойдет этим путем, либо умрет.

Доктор Мафуз любил говорить, что у всех есть выбор, и это казалось похожим на правду. Может быть, для него так и было. Мыш не думал, что доктор стал бы пороть тетку Селиму или лить кислоту на грудь мистеру Сальваторе. Он бы отказался.

Тогда солдатики пристрелили бы его, недолго думая, и перешли бы к кому-нибудь другому.

«Я не хочу быть солдатиком».

Но ему отсюда не убежать. Любой другой путь вел бы к смерти.

«Я трус, – думал он. – Я должен был сражаться, или убежать, или еще что».

Но он боялся, а солдатики все время следили за ним.

Через три дня они вошли в Затонувшие Города.

27

Маля с Тулом неделю жили в джунглях, питаясь мертвым койволком, пока ее порванная рука не зажила, а получеловек не восстановил силы.

Постепенно их рацион стал разнообразнее. Они ловили рыбу и лягушек. Маля ела муравьиные яйца, кузнечиков, ловила раков, и ее раны затягивались.

Она поняла, что пора идти дальше, когда Тул принес свинью. Шел он так, что ей пришлось бы бежать, чтобы держаться вровень с ним. Они были готовы. Они были настолько здоровы, насколько вообще могли надеяться. Вечером они зажарили свинью на костре из старых картонных коробок и деревяшек, которые она нашла в развалинах.

Она знала, что надо идти: Мыш был где-то там, с солдатами, – но все равно оставалась на месте день за днем. Ей казалось, что она как будто застыла в смоле. Здесь она была в безопасности. Пока она просто жила в лесу с получеловеком, ей ничего не угрожало – впервые с того момента, как ушли миротворцы. Как только она пойдет за Мышом, опасность вернется.

К ней возвращались воспоминания о побеге из Затонувших Городов. Толпы людей, солдаты, факелы, кровь, капающая с лезвий мачете. Уничтожалось все, что создали миротворцы за те годы, что они пытались привести города к цивилизации и прекратить бойню между вождями.

Она помнила, как пряталась на затопленных нижних этажах башен и жилых домов, когда ее мать поймали. Как она жила в тенях. Как молилась, чтобы никто не заметил ее, пока она ползла в темноте от одного полузатонувшего здания к другому. Молилась, чтобы не наткнуться на кого-нибудь, пока она плыла, ковыляла, шла к границам города. Ночь за ночью она лежала в темноте, глядя на войска, стоявшие вокруг города, и искала удобного момента, чтобы проскользнуть мимо. Тогда у нее было две руки.

Теперь она возвращалась туда снова.

На десятый день жизни в джунглях Маля взобралась на стену, увитую лианами, и посмотрела на Затонувшие Города.

С того расстояния, на котором не слышны выстрелы, города могли бы показаться заброшенными. Но стоило подойти поближе, как открывались новые подробности. Деревья лезли из окон, как волосы из стариковских ушей. Лианы и ветки закрывали переломанные стены. В окна верхних этажей влетали птицы.

Маля пыталась представить, как выглядел город без всего этого. Она видела старые изображения Затонувших Городов в одном из музеев, которые пытались защитить миротворцы.

Мама водила ее в музей. Она хотела посмотреть, не осталось ли там чего-нибудь ценного, что заинтересовало бы иностранных коллекционеров. А Маля разглядывала фотографии. Они казались ей нереальными. Открытые дороги, по которым едут машины. Никаких лодок. Река, которая течет по городу, разделяя его на две части, а не заливает его. Совсем другое место. Она смотрела на фотографии и думала, куда же уехали все эти машины. А может быть, они просто лежат на дне каналов? Спят?

Музей немного походил на кладбище. Место, куда приходишь, чтобы посмотреть на мертвых. Честно говоря, все его экспонаты никуда не годились по сравнению с теми, которые мама хранила у себя на складе.

– История высоко ценится, Маля, – говорила мама. – Посмотри-ка. – Она осторожно, кончиками пальцев взяла кусок пергамента. – Видишь эти имена? Это война. Когда они подписали это, мир изменился. – Она положила пергамент назад. – Некоторые тратят целые состояния, чтобы прикоснуться к бумаге, которой касались эти люди. – Она улыбнулась. – Никто не знает, что стоит за этими вещами, и поэтому не осознает их ценности. Кто-то может счесть это за мусор. – Она обвела рукой склад, полный каких-то непонятных вещей.

Старые флаги. Картины. Мраморные головы статуй стариков: им отбивали головы и относили их в мамину лавку в устье реки, куда коллекционеры приходили прикупить истории и мусора.

Мама держала крохотную лавочку, где она изучала потенциальных покупателей. Но ее склад поражал воображение. Она устроила его в огромном здании в центре города: выкупила несколько квартир и тщательно заложила все окна и двери кирпичами, скрывая их от чужих глаз. Сюда она приводила лучших покупателей.

Когда Маля была маленькая, ей иногда позволяли посмотреть на мужчин и женщин, которые разглядывали прислоненные к стене картины, статуи президентов, фрески, целиком сбитые со зданий и принесенные на склад.

Мама говорила, что так она познакомилась с отцом Мали.

Он очень любил историю, как и она. Он скупал маленькие серебряные табакерки времен революции и перьевые ручки, которыми подписывали исторические документы. Письма, написанные от руки. Все такое. Он снова и снова возвращался, пока мама наконец не поняла, что ему нравится не только антиквариат. Так появилась Маля.

– Думаешь, ты знаешь дорогу? – внезапно спросил Тул, нарушая ее размышления.

Маля вздрогнула. Все это время получеловек молчал, и теперь она испугалась.

– Да, – ответила она. – Дорога есть.

– Незаметная? – уточнил получеловек. – За ней не следят?

– Если следят, то мы просто очень быстро умрем, – разозлилась Маля.

Тул усмехнулся:

– Убежать проще, чем проникнуть внутрь, девочка. Если ты смогла сбежать из города, это вовсе не значит, что ты сумеешь пробраться обратно. Где ты будешь прятаться, когда войдешь в город? Как ты будешь жить, пока не найдешь своего брата?

– Он мне не брат.

– Тогда оставь его норнам! – огрызнулся Тул.

Маля знала, к чему клонит Тул, но ей вовсе не хотелось начинать этот разговор снова.

– Я перед ним в долгу.

– Долги – тяжелая ноша. Сбрось ее и уходи.

Конечно, это было соблазнительно. Просто убежать. Просто притвориться, что парень, который шутил дурацкие шутки и однажды нашел целое гнездо голубиных яиц, когда они умирали от голода, никогда не существовал. Что он никогда не спасал ее от чудовищной боли, которую хотели причинить ей солдатики.

– Не могу, – скривилась она. – Почему ты вообще мне помогаешь? Почему не уходишь? Тебя никто не держит.

– У меня есть свои причины.

– Это же не потому, что я спасла тебя? – поддразнила его Маля.

– Нет. – Лицо Тула сделалось по-звериному жестоким. Тон его голоса напугал Малю – она поняла, что не имеет не малейшего понятия о том, что им движет. Когда они вместе искали еду, она иногда забывала, что он не человек. А потом как будто впервые видела его огромный желтый глаз, покрытое шрамами лицо, губы собаки и тигриные зубы, и ей казалось, что он может счесть за еду и ее саму.

Маля собралась с духом.

– Тогда почему?

– Я решил, что у меня там остались неоконченные дела.

– Это с каких времен?

Тул долго смотрел на нее. Маля с трудом сумела не отвести взгляд. Наконец Тул сказал:

– Когда полковник Штерн взял меня в плен, он выпускал меня на арену. Я сражался с пантерами и пленными из Армии Бога. Я сражался с его собственными солдатами – с теми, кто бежал с поля боя или не выполнил его приказ. Штерну это нравилось. Он сидел прямо у клетки и смотрел, как я убиваю его врагов. Он очень радовался, когда я отрывал людям руки. Мне кажется, мы должны встретиться снова – чтобы между нами не было стальной решетки.

– Это невозможно.

– Как будто спасти твоего друга возможно, – улыбнулся Тул.

Не успела Маля ответить, как Тул спрыгнул со стены, схватившись за дерево. Дерево согнулось под его весом, листья громко зашуршали. Маля прислушалась, ожидая удара, когда получеловек окажется на земле, но ничего не услышала. Как будто джунгли поглотили его. Он исчез, не издав не звука.

– Тул?

– У нас уйдет два дня, чтобы дойти до реки, – ответил получеловек. – Если ты хочешь спасти своего дружка, нам давно пора выдвигаться.

28

Когда Мыш был маленький, в его семье шепотом говорили о беззаконии и грязи, творившихся в Затонувших Городах.

Отец иногда направлялся туда с цыплятами в бамбуковых клетках продавать их горожанам и солдатам. Лицо отца всего было угрюмым, когда он уходил в болото, и еще более угрюмым – когда он возвращался.

Он всегда приносил деньги и новую мотыгу или колючую проволоку, чтобы сделать загон для свиней, но эти походы все равно его не радовали.

Брат Мыша говорил, что это потому, что солдаты трясут тебя, когда ты идешь через их территорию. И если косо посмотреть на них, тебя объявят предателем, или перебежчиком, или шпионом, или пособником китайцев, или просто пристрелят.

Они по-всякому называют тебя. Заставляют делать всякое. Стреляют прямо в лицо и смеются, когда твое тело плывет по каналу.

Мышу было стыдно, что отцу приходится лизать солдатские ботинки, чтобы добыть те немногие вещи, которые они не могли сделать сами или купить у местного торговца. Про себя он радовался, что самому ему никогда не придется идти в город.

У Мали были свои истории о Затонувших Городах, где она выросла. И они отличались от отцовских, как ночь от дня.

Она рассказывала об огромном прямоугольном бассейне, который тянулся на целую милю, о мраморном дворце с куполом у бассейна – там располагалась администрация миротворцев. О торговцах сяо бинем, которые продавали свой сладкий жареный хлеб миротворцам. Об офисах компаний, о клиперах в гавани, о плотах на биодизеле, которые плыли по каналам, о плавучих рынках, на которых фермеры вроде его отца торговали свои урожаем. О китайской капусте, диких тыквах, алых гранатах, длинных свиных тушах, которые висели над водой – свежие, прямо с бойни.

Но так обстояли дела на территории миротворцев. В ее части города действовали другие правила – китайцы вышибли оттуда вождей. Жизнь Мали казалась Мышу раем. Пока Китай не устал от попыток примирить всех, не отозвал своих миротворцев и не предоставил Затонувшие Города самим себе.

И тем не менее все представления Мыша о Затонувших Городах были получены из чужих рук. Его жизнь текла на залитых водой полях и в маленьком домике, который отец выстроил на третьем этаже кирпичной развалины. Думать приходилось о времени посадок, о том, где достать мула, чтобы вспахать землю, когда кончится дождь, о том, что если бы удалось скопить денег, то можно было бы купить большого старого буйвола, как у Симов, и тогда жить станет полегче.

Маля звала его деревенщиной. Глупым маленьким деревенским мальчишкой, который ничего не знает о городе.

Мыш размышлял обо всем этом, стоя на крыше разваливающегося десятиэтажного здания. С пояса у него свисало мачете и пара бутылок кислоты. Он оглядывал территорию, высматривая солдат Армии Бога.

Теперь он принадлежал Затонувшим Городам в куда большей степени, чем девочка, которая пришла отсюда. И вынужден был признать, что города ничуть не напоминают его фантазии о них.

Он думал, что город будет казаться не таким… живым.

Его глазам предстали мили и мили древних зданий и заболоченных улиц, превращенных в каналы. Изумрудную сеть заросшей ряской воды пятнали кувшинки и редкие белые лотосы. Квартал за кварталом высились дома, залитые водой до третьего этажа, а то и выше, как будто весь город решил вдруг пойти погулять и забрел по колено в океан.

Фасады зданий покрывали ползучие побеги кудзу. Деревья росли на крышах и подоконниках, склоняя зеленые кроны над водой и накрепко впиваясь корнями в кирпич и бетон. Самые невысокие здания ушли под воду целиком, но многие все еще торчали из соленого болота, уровень которого падал и поднимался вместе с прибоем.

Парни Объединенного патриотического фронта гоняли по каналам на лодочках или бежали по бамбуковым настилам, которые сколотили сами. Войска были везде. Они переходили из квартала в квартал по мостам, шли – или плыли – по улицам. Иногда они отбирали дизельные лодки у одной из тех компаний, которые платили за доступ к мусору.

Мыш видел, как живет город. Здесь были не только солдаты, выстрели и драки, хотя и их хватало. Помеченная цветами территория, кордоны, эхо выстрелов, пушки вдоль спорных границ. Номера секторов были небрежно наляпаны на стенах рядом с названием каналов: река Штерна, Простой канал, Золотая улица, Канал К, Зеленый канал, аллея Миротворцев. Этого он ждал. Пуль и зданий.

Но Мыш совершенно не ожидал увидеть стаи птиц, влетающих в разбитые окна. Или орлов, парящих над головой и пикирующих в каналы за рыбой. Он не ожидал, что по открытой воде может проплыть олень, что в ночи может заскулить койволк, призывая сородичей.

Война, руины, жара, пот, москиты, соленая вода… кроме всего этого, в Затонувших Городах была странная своеобразная жизнь, как будто джунгли хлопотливо отвоевывали свою территорию, все глубже и глубже проникая в город, прежде принадлежавший только людям.

А еще везде был мусор.

Мыш всегда полагал Затонувшие Города в первую очередь зоной военных действий, но на самом деле это была какая-то мусорная шахта.

В первый же день он увидел, как целый квартал просто разбирают на составные части. Облака каменной и бетонной пыли висели в воздухе, кучи труб, сталь, медь, железо – все растаскивали в разные стороны. Проводку сортировали по толщине, материалу и цвету.

Некоторые старые здания были выстроены из розового и белого мрамора. Мрамор вывозили на баржах, а остальной камень и бетонные блоки сбрасывали в каналы, создавая новые улицы и поднимая уровень города выше прибоя.

Он смотрел на людей, копавшихся в мусоре. Их были сотни. Они катили вперед тачки с камнями, собирались вокруг массивных стальных балок, поднимали их при помощи прочных побегов и складывали на баржи.

Отряд псов, к которому причислили Мыша, отвел пленников из Баньяна трудиться.

– Давайте! – орал Пузан. – Приносите пользу!

Другие солдаты смеялись над пленниками и подгоняли их бамбуковыми палками. Мыш знал всех этих людей. Знал Лилу и Тую, знал Джо Сэндза и тетку Селиму, которая была так добра к нему. Мистер Сальваторе, который потерял дочь и внука, посмотрел на Мыша, как на грязь под ногами.

Сержант Ошо дал Мышу подзатыльник.

– Ай!

– Не смотри на них слишком долго. Лейтенант может подумать, что ты не хочешь быть солдатиком. Что ты хочешь пойти с остальными отродьями войны.

Конечно же, лейтенант снова смотрел на Мыша холодными серыми глазами. Кажется, он все время смотрел. Мыш чаще чувствовал взгляд Сэйла, чем не чувствовал, даже когда он не делал ничего плохого. Даже когда не фантазировал о побеге.

Он выдал себя?

Может быть, лейтенант видел его во время марша к Затонувшим Городам? Видел, как Мыш сидел у костра и снова и снова смотрел в джунгли, ища способ убежать. Но рядом всегда был кто-нибудь с ружьем.

– Отвернись, Призрак, – сказал Ошо. – Они больше не люди. Это просто отродья. Тебя это не касается.

Солдатики гнали пленников к кучам мусора, поднимая бетонную пыль.

Когда Мыш осмелился снова посмотреть на них, они уже затерялись среди остальных. Несколько грязных точек вдалеке. Но Ошо перехватил его взгляд и ткнул Мыша в ребра прикладом.

– Последнее предупреждение, Призрак. Никто не должен заподозрить, что ты не предан нам всем сердцем, иначе никогда не станешь рядовым.

И Мыш, к своему вечному стыду, отвернулся от пленников и сделал так, как ему было сказано.

Ему до сих пор было противно от самого себя. Стоя на посту на крыше, он видел облака бетонной пыли и слышал грохот в полумиле.

Щеку все еще жгло там, где красовалась метка Гленна Штерна, но боль уже проходила. Хотя его все еще звали половинкой и спихивали на него всю работу – принести воды, почистить котлы, приготовить оленя, которого они подстрелили, – ему уже дали мачете и кислоту, и он стоял в карауле наравне со всеми.

Да, он стал их псом, но это было лучше, чем трудиться на сборе мусора. Его кормили, ему дали оружие, а стоять в карауле было несложно.

Его пугали эти мысли. Пленников поглотило море работы, а он был свободен. Ему это не нравилось.

Все это не имело ровно никакого смысла. Он ничего не сделал, чтобы оказаться там, где оказался. Поток войны подхватил его и понес, и городок Баньян тоже. Всех их поглотил прибой. По непонятным ему самому причинам он вынырнул на поверхность и смог дышать, а остальные тонули.

Его родители были глубоководными христианами и всегда говорили, что мир движется таинственным путем, который запланировал для него Бог.

Глядя на шум, рев и грязь, на мусор, на покрытых пылью рабов, Мыш думал, что даже если какой-то план и есть, то этот план глуп и жесток.

Где-то вдалеке послышались выстрелы.

Он не знал, кто сражается сейчас. Это мог быть и Объединенный патриотический фронт, и Армия Бога, и Туланская кампания, и Волки Тейлора, и Ополчение свободы. Догадаться нельзя. Просто очередные выстрелы.

Пузан подошел сзади и хлопнул его по плечу:

– Пошли, Призрак. Мы идем в патруль. Догадайся, кто пойдет первым? – и рассмеялся, потому что ему это казалось смешным.

29

К середине второго дня Маля с Тулом добрались до Моховой земли. Дважды им приходилось делать крюк и огибать патрули, которые почувствовал Тул, поэтому путь их получился извилистым. Однако в конце концов глазам их предстала широкая топкая долина реки Потомак.

Маля два раза бывала в Моховой земле вместе с доктором, но каждый раз она оставалась на отшибе, пока доктор уходил вглубь выменивать лекарства у солдат, которые привозили сюда товары с черного рынка.

Пока есть река, есть и транспорт, говорил доктор. Лекарства возили вверх по реке, оттуда, где большие мусорные компании и их рабочие продавали лекарства войскам, а вниз по реке возили оружие. Волшебным образом оно пересекало линию фронта, чего никогда не случалось с армиями и бунтовщиками.

Еще больше оружия и пуль для борьбы.

– Почему они продолжают сражаться? – однажды спросил Мыш. – Разве не проще перестать? Все начнут зарабатывать больше денег.

Маля чуть не рассмеялась. Он повторил слова, которые ее отец твердил каждый вечер много лет подряд.

– Они глупые. Или безумные, – ответила она.

А доктор Мафуз покачал головой:

– Не безумные. А если и безумные, то рационально. Для тех, кто сражается за свои идеалы, не бывает слишком высокой цены. Они не могут сдаться. Они сражаются не за деньги и не за власть, нет. Они хотят уничтожить своих врагов. И даже если они при этом уничтожат весь мир, это будет того стоить, потому что они убьют предателей.

– Но они же называют предателями друг друга, – заметил Мыш.

– Разумеется. Это старая традиция этих мест. Думаю, что первым поставил под вопрос патриотизм своих политических противников очень умный человек.

А теперь Маля и Тул прятались в джунглях на окраине городка. Он выглядел так же, как она помнила. Войска на отдыхе. Шлюхи. Выстрелы, выпивка, наркотики, смех и крики. Постоянно бабахали пушки, как будто фейерверк в честь весеннего праздника здесь не умолкал. Здесь устраивали бои на аренах, употребляли «красный потрошитель», и из теней за прохожими следили налитые кровью глаза. Мафуз не хотел брать ее с собой, и ее это только радовало.

На реке виднелось несколько парусов. Наверное, контрабандисты на маленьких яликах. Богатых тут нету. Когда она была здесь последний раз, на реке выли катера на биодизеле, мчащиеся по приказу Гленна Штерна и его солдат.

Она смотрела на солдат и на шлюх. И вдруг испугалась, разглядев одного из них получше. На голой груди у него зеленел татуированный крест, а приглядевшись, она заметила блеск алюминиевого амулета на шее. И они все были такие. С крестами и амулетами.

– Армия Бога, – прошептала она и сделала несколько шагов назад, готовясь бежать. – Это Армия Бога.

Тул схватил ее за руку, остановив.

– И что это меняет?

– Здесь был Объединенный патриотический фронт.

– Военное счастье непостоянно. – Тул изучал город. – На реке солдаты, в порту разгружают ящики. Товары с черного рынка все еще возят по реке. Игроки сменились, но игра осталась прежней.

– Да, вот только если нам придется пробираться вниз по реке обратно к Объединенному фронту, то мы можем считать себя покойниками. – Она посмотрела на Моховую землю. Грубые хижины ютились в развалинах покосившихся и заросших кирпичных домов. Солдаты распевали какую-то песню о том, что их генерал не умрет, пока с последними безбожниками не будет покончено.

– Но сбежать ты хотела не поэтому, – заметил Тул.

У Мали громко билось сердце. Она сглотнула слюну:

– Это они меня поймали. Тогда… они отрезали мне руку.

Тул медленно кивнул:

– Идти все равно придется. Посмотреть, остался ли еще проход.

– Не пойду. – Маля яростно затрясла головой, пытаясь не думать, как она пыталась вырваться. Как смеялись солдатики над ее рукой, валяющейся на земле. – Они не любят ошметков.

Кто-то закричал, и Маля вздрогнула. Несколько солдатиков дрались посреди улицы из-за шлюхи. Они все были пьяные или под кайфом. И совершенно дикие от осознания, что они не на фронте.

Объединенный фронт вел себя точно так же, когда стоял в этом городе. Моховая земля считалась безопасной территорией. Местом для отдыха. Речными воротами в Затонувшие Города. Легким местом службы.

Маля вдруг поняла, что тянется за камнем, готовясь защищаться, если к ней кто-то подойдет. Взглянув вниз, она чуть не закричала. Она схватила череп, на котором еще остались куски плоти. Она уже почти истлела, но на щеке еще виднелся тройной знак Гленна Штерна. Маля с ужасом поняла, что они с Тулом спрятались на кладбище и что под тонким слоем земли лежат тела.

– Норны… – прошептала она.

– Я думал, ты знаешь, – удивился Тул.

Маля бросила череп и тщательно вытерла руку о бедро, понимая, что это не поможет.

– Именно поэтому я выбрал это укрытие, – пояснил Тул. – Солдаты не полезут в могилу. Им не нравится вспоминать об истории этого места, пусть они сами приложили к ней руку.

– Ты почувствовал запах?

– Конечно.

В этом был смысл, но Малю все равно тошнило при мысли, что она лежит на мертвых телах. Ей суеверно казалось, что нужно немедленно убраться отсюда, но она заставила себя остаться на месте. Она видела множество трупов, и еще парочка ничего не изменит. К тому же они напоминают о том, на что способна Армия Бога.

Как будто она раньше этого не знала.

– Нам нужно найти другой путь, – сказала она.

– Боишься? – поинтересовался Тул.

– Точно. Армия Бога… они гребаные фанатики. Они просто нас уничтожат.

– И чем они отличаются от Объединенного фронта? – спросил Тул. – У тебя был план. Пробраться к берегу. Поискать проводника.

Теперь Маля понимала, насколько рискован этот план. Даже когда здесь стояли солдаты Объединенного фронта, ходил в город и возвращался назад доктор Мафуз.

Она посмотрела на людей, сидящих вокруг костров. Девушки смеялись – так, что становилось понятно, что им страшно и они пытаются задобрить солдат.

Кто-то подошел к краю леса, спустил штаны и помочился. Взрослый. Сколько по-настоящему взрослых людей она видела с начала войны? В Баньяне они, конечно, были, а вот в Затонувших Городах? Только важные люди. Те, кто что-то решает и командует другими. Лейтенант Сэйл. Лицо полковника Гленна Штерна, главы объединенного фронта. И все же здесь был взрослый мужчина.

За ним стояли двое солдат. Отродья войны. Еще даже усы расти не начали. Сумасшедшие молокососы, наверняка закинувшиеся «красным потрошителем». У одного был дробовик, у второго охотничье ружье, а не просто мачете или кислота. Значит, они совершенно дикие – особенно если учесть, что их назначили телохранителями взрослого. Мальчики с оружием пугали ее. Оружие давало им власть, а власть делала их жестокими.

Где-то поодаль кто-то плакал от боли и умолял не трогать его. Маля не поняла даже, мальчик это или девочка. Голос вообще уже не походил на человеческий. Маля поняла, что дрожит. Она знала этот звук. Однажды она плакала так же, когда ей отрезали руку.

– Я туда не пойду. Нужно найти другой путь.

Тул повернул к ней свою огромную башку:

– Другого пути нет, и пойдешь ты. – Он кивнул в сторону городка. – Плюсовые вроде меня – кровные враги солдат. Они пристрелят меня, как только увидят. Я – их главный ночной кошмар. Они сражались с такими, как я, на севере. Если они увидят меня, то примут за разведчика или решат, что мы снова нападаем. Они сразу меня убьют.

– А если ты просто пройдешь мимо?

– Полулюди не могут просто пройти мимо. Когда я последний раз пытался, это слишком дорого мне обошлось. Солдаты верят, что у нас всегда есть хозяева и что мы всегда им служим. У нас не может быть здесь другого дела, кроме войны с ними. Тебе придется добраться до реки и найти сговорчивого контрабандиста.

– А если ко мне кто-то пристанет?

– Нам нужна лодка и человек, который знает дорогу в Затонувшие Города. Иначе ничего не получится.

– Нам нечем заплатить ему.

– Приведи его ко мне. – Тул оскалился. – Обсудим плату.

– Не думаю, что это сработает, – покачала головой Маля.

– Вперед, девочка. Дальше будет только хуже.

Маля посмотрела на городок, не в силах даже думать о походе туда.

– Утром, – решила она. – Пойду, когда они все будут спать с перепою. А не сейчас, когда они только и ищут, с кем бы подраться.

– Решение, достойное Сунь-Цзы, – ухмыльнулся Тул.

30

Проблема возникла не сразу.

Они стояли на территории, контролируемой Объединенным патриотическим фронтом, а значит, были в безопасности. Приглядывать приходилось только за торговцами и фермерами. Мыш вместе с солдатами его взвода отпускал шуточки, глядя на большие старые баржи, пробирающиеся по каналу К, и понятия не имел, что ждет впереди.

Баржи были огромные, бронированные и ржавые. Они заполнили весь канал. Паутина веревок тянулась от них на берег, где толпы людей налегали на эти веревки, таща баржи вперед.

У некоторых были мулы, но чаще всего за веревки тянули люди – худые, с грязными тусклыми волосами, со шрамами на коже, белые, черные, смуглые, с исхлестанными спинами, измученные работой.

Крики мулов и стоны людей эхом отдавались среди высоких стен. Вонь, исходящая от пленников, была почти невыносимой. Мыш отступил назад, когда они проходили мимо.

Первую баржу украшали зеленые логотипы и метка «Лоусон и Карлсон». А вторая…

– Она что, китайская? – спросил Мыш.

На борту баржи красовался огромный старый логотип с буквами точно такими же, какие были на упаковках лекарств доктора Мафуза.

– Ну да, – посмотрел на баржу Пузан и продолжил встряхивать бутылку с кислотой. Вылил немножко, и деревянный настил задымился и зашипел. – Оттуда их много приходит… и все товары наши. – Он указал на длинный ряд логотипов на бортах. – «Лоусон и Карлсон»… эти из Приморского Бостона. «Дженерал электрик»… не знаю откуда. «Стоун-Аликсин», кажется, из Европы. «Патель глобал» – тоже из Бостона.

– Я думал, что вожди… – Мыш помолчал, подбирая слова. – Я думал, что мы всех китайцев вышибли отсюда.

– Только миротворцев. Если их торговцы продают нам боеприпасы, мы даем им доступ к мусору, как и всем остальным. Если они больше не пытаются захватить нас или научить демократии или еще какой хрени, они могут брать столько мрамора, стали и меди, сколько хотят.

Мыш нахмурился, раздумывая. Вспомнил Малю, которую все называли ошметком. А здесь все с радостью покупают боеприпасы у тех людей, которые ее бросили. Вся эта патриотическая болтовня, дескать, мы выгоним китайцев из страны, вернем себе свою родину… а теперь торгуют с китайскими компаниями? Они убивают детей китайских миротворцев, но при этом берут у Китая патроны?

Раздался громкий свист.

Мыш оглянулся, пытаясь понять, откуда идет этот звук.

У него за спиной взорвалась баржа. Осколки полетели во все стороны.

Взрыв швырнул Мыша и Пузана в стену. Гранитная крошка посыпалась с крыши здания и застучала по железу баржи. Крошка попала и на Мыша, порезав его в нескольких местах. Большой гранитный обломок пролетел мимо, расколотил деревянный настил и рухнул в воду канала. Мыш тупо уставился на дыру в настиле.

Где Пузан?

И снова свист. Взорвалась вторая баржа. Она перевернулась, увлекая за собой в воду мулов и рабочих. Послышались крики, многократно усиленные стенами.

Вокруг царил хаос. Кто-то бежал, кто-то нырял в воду, кто-то вылезал из нее. Все пытались уйти из опасной зоны. Рабочие падали в воду, запутавшись в веревках. У Мыша в ушах звенело от взрывов. Крики казались ужасно далекими. Кажется, он оглох. Еще один взрыв – что-то упало в канал, подняв тучи брызг.

Это же пушки девятьсот девяносто девятого калибра. Точно, оно. Такие есть у Армии Бога, а значит, это они стреляют. Мыш огляделся, ничего не понимая. Люди барахтались в воде и тонули.

Парни из его взвода махали ему из алькова в стене.

Укрытие.

Он бросился к ним, и тут пролетел еще один снаряд. Где-то вдалеке раздались винтовочные выстрелы. На деревянном настиле перед ним вдруг появились алые пятна. Мыш в панике ощупал себя, но руки и ноги были на месте. Откуда кровь?

Снаряд просвистел над головой, ударил по полузатопленной барже. Люди сжались. Как будто шел дождь из огня, с которым ничего нельзя было поделать.

Мыш запаниковал, но Ван схватил его.

– Не смей убегать, Призрак! Держись со своим взводом, парень!

Мыш тупо кивнул, и еще один снаряд ударил в стену. Посыпался мусор.

Ошо разглядывал здания вокруг.

– Как они нас вычислили?

Пули зашлепали по воде канала. Ошо съежился за обломком гранита. Кричали животные и пленники, у Мыша звенело в ушах, пули уже стучали по стенам, как будто у Армии Бога хватило бы боеприпасов на целую вечность.

У Мыша были только мачете и бутылка кислоты. Он постарался спрятаться, когда выстрелы стали громче, когда посыпались осколки. Что-то задело его ухо, и кровь потекла по лицу.

И ему еще повезло. Пузан погиб. Когда сверху рухнула гранитная плита, Пузан стоял прямо под ней. Через секунду его не стало. Его просто размазало, а тело упало в воду.

Снова грохнула пушка. Мыш попытался сжаться еще сильнее.

Они не могли убежать или уплыть туда, откуда пришли, потому что Армия Бога обстреливала их и с той стороны тоже, так что им оставалось только прятаться среди огромных башен, ожидая, пока пушки обрушат стены им на головы.

Ошо встал и выстрелил вдоль канала из винтовки. Наверное, его защитил глаз норны, потому в него не попала ни одна пуля. Вскоре он снова сидел рядом с Мышом.

– У них есть корректировщик огня, – выдохнул он. – Если мы найдем и пристрелим его, станет легче. – Он указал на здание на другой стороне канала. – Туда они не стреляют.

Пак оглядел это здание:

– Думаете, они там засели?

– Это единственное здание, в которое не попало ни одного снаряда.

Девятьсот девяносто девятая грохнула снова, так что все присели, но на этот раз снаряд угодил куда-то в другое место и даже не взорвался. Все расхохотались.

– Ну что, парень? – Ошо хлопнул Мыша по колену. – Готов задать им жару?

Мыш не мог выдавить ни слова. Он дрожал. По лицу у него текла кровь: его задело осколком, – и он не понимал даже откуда.

Он понял, что Ошо смотрит на него. Попытался что-то сказать, но не смог. Ошо почему-то улыбался.

Сержант наклонился к нему:

– Хочу тебе кое-что сказать, парень. Живым никто из нас не уйдет. Понял? Мы просто идем на смерть. Так что не беспокойся о своей жизни так уж сильно. – Он похлопал Мыша по ноге и ухмыльнулся. – Не принимай это всерьез. Мы просто пушечное мясо.

Мыш закрыл глаза и хотел заплакать, но Пак дернул его за руку:

– Пошли, парень! Пора тебе заработать вертикальные полосы!

Ошо указал на здание на другой стороне канала:

– Валите туда и найдите корректировщика. Отведите от нас пушку, и тогда у нас появится шанс. Умереть не сегодня, в смысле. Нужно что-то сделать с этой пушкой, иначе мы все умрем. – Он хлопнул Мыша по спине. – Вперед, половинка! В атаку!

С этими словами он выпихнул Мыша в канал, прямо под пули. Мыш рухнул в воду и вынырнул, отплевываясь и понятия не имея, что делать.

Может быть, уплыть отсюда? Сбежать? Тут рядом с ним упал в воду Пак.

– Вперед, салага! – и поплыл поперек канала.

Все чувства Мыша обострились. Ему казалось, что он смотрит в двадцати направлениях одновременно. Армия Бога ниже по течению. Выстрелы. Мусор дрейфует по каналу. Мулы в воде, кое-как плывут, натыкаются друг на друга, пытаются вылезти, но упряжь тянет их ко дну.

Они не видели, как подходит враг. Никто не заметил. Только что они стояли в карауле, приглядывая, как рабочие тащат мусор вниз по каналу – проволока, мрамор, трубы, балки должны доехать до места и обеспечить им новые боеприпасы, – а через секунду им уже пришлось сражаться за жизнь.

Мыш поплыл через канал.

У Пака был АК, который он старался держать над головой и поэтому плыл медленно, но он тоже переплыл, и они залезли в здание через разбитое окно и поплыли по затопленным, заболоченным комнатам, разыскивая лестницу, которая вывела бы их наверх. Здесь было жарко, вода казалась густой от ила, крыша виднелась всего в паре футов над их головами, но этого было вполне достаточно.

– Вот! – прошептал Пак. Они прохлюпали по лестнице, пытаясь держаться как можно тише и обходя мусор и туши животных, валяющиеся тут неизвестно сколько времени.

Во все стороны кинулись еноты, побежали вверх по лестницам. Пак прижал Мыша к себе, когда они добрались до первого сухого этажа.

– Они должны быть на южной стороне, – сказал он. – На нас смотрят. Кажется, я видел какие-то тени, этажей на пять выше. Давай тихо, понял?

Мыш кивнул, держа в левой руке бутылку с кислотой, а в правой мачете.

Они прокрались вверх по лестнице. За стеной просвистел еще один снаряд. Мыш смутно порадовался, что он здесь, внутри, но потом они добрались до нужного этажа и разверзся ад.

Они бы застали парней из Армии Бога врасплох, если бы не спугнули енотов, которые разбежались по всему зданию, как тараканы. Враги оказались прямо перед ними – трое солдат смотрели из окна, направляя вражескую артиллерию.

Грохнул еще один снаряд, и они все радостно завопили – и тут еноты бросились им под ноги.

Парни развернулись, хватая винтовки. Пак рванулся вперед, стреляя и вопя. Он убил одного. Мыш успел заметить удивление в карих глазах, когда голова мальчика дернулась назад и он выпал из окна.

Еще один божий мальчик получил пулю в ногу, но стрелять не прекратил. Мыш подбежал к нему с бутылкой, облил его кислотой, как его учили, прямо в лицо, вверх, вниз, по всему телу, и кислота задымилась, сжигая лицо. Но и с горящим лицом он продолжал стрелять.

Мыш упал на пол, потому что пули летали везде. Рядом рухнул Пак, залитый кровью, и глаза у него тоже были удивленные.

Мыш попытался оценить ситуацию. Божий мальчик с сожженным кислотой лицом катался по полу и кричал, один выпал из окна, как будто вдруг научился летать, Пак лежал рядом с ним с раздробленной челюстью.

И был еще один. Радист. Он просто стоял и смотрел.

Мыш с радистом взглянули друг на друга, и радист взялся за винтовку, а Мыш схватил автомат Пака, но не смог сорвать его с плеча. Застучали пули, расщепляя бетон. Мыш попытался прицелиться и спустил курок.

На груди у радиста расцвело красное пятно. На стену выплеснулась кровь. Он осел на пол, и вдруг все стихло, только трещала рация, требуя координат.

Мыш долго смотрел на человека, в которого он выстрелил. Из раны на груди текла кровь. Глаза его был устремлены на Мыша, и Мыш не мог сказать, умер ли он уже или нет. Кажется, он дышал. Мыш не знал, что делать дальше. Выстрелить еще раз он, наверное, не сможет.

Мыш задрожал. Он жив. Пак мертв. Трое других мертвы. А он жив. Норны. Он жив. Он встал, трясясь всем телом, накачанный адреналином. Ощупал себя, ища раны.

Солдаты Армии Бога говорили, что пули проходят мимо них. Потому что они благословенны. Пули должны пролетать мимо, потому что генерал благословил своих людей. У них были амулеты, отводящие пули. Мыш увидел на телах маленькие алюминиевые диски с пометками священников. И все-таки божьи мальчики были мертвы, а он жив.

Мыш подошел к окну. Сверху сражение походило на муравейник. Куча муравьев ползает туда-сюда без дела.

Рация затрещала:

– Куда стрелять дальше?

Мыш смотрел на улицу. Он должен убежать. Вот его шанс. Он может убежать.

Но он в сердце Затонувших Городов. Прямо на линии фронта. Он носит на щеке знак одной из армий. Если он попытается бежать, Объединенный фронт схватит его, если он зайдет на территорию Армии Бога или Ополчения свободы, его немедленно пристрелят. Он теперь тоже отродье войны. Солдатик. С меткой на щеке и новым именем.

– Куда стрелять дальше? – спросила рация снова.

Он посмотрел вниз. Где-то там был Ошо.

«Хочешь секрет? Ты уже мертв. Не думай об этом больше».

Призрак взял рацию и нажал на кнопку.

– На сто ярдов назад.

– Что?

– На сто ярдов назад. Вы промахнулись.

Грохнула пушка.

Снаряд упал за солдатами Армии Бога. Призрак посмотрел, как носятся туда-сюда эти ублюдки, и ему стало весело, когда он повел пушку по улице, преследуя их.

Это продлилось недолго, но ему хватило. Вскоре Призрак увидел, что божьи мальчики возвращаются, и понял, что пора уходить. Примерно так он когда-то издевался над своим братом. Некоторое время можно было делать что угодно, но потом он выходил из себя и надо было убираться. Когда взвод божьих мальчиков поплыл через канал, пришло время уйти.

Призрак осмотрел комнату. Кажется, они провели тут какое-то время. Наверное, несколько дней планировали атаку. Он взял винтовку своего мертвого врага. Патроны…

Все ему не унести. Он посмотрел на боеприпасы, пытаясь понять, какие из них предназначены для какого оружия. Полная каша. Сорвал с одного из мальчиков патронташ, взял у другого пару магазинов, завернул в рубашку. Пора.

Ему хотелось задержаться, попробовать унести все. В порыве вдохновения Призрак схватил оставшееся оружие и выкинул из окна. И патроны, которые не смог взять, и рацию – все отправилось в окно.

И только потом он убежал. Он спустился на два этажа, и на этот раз еноты спасли его – они порскнули вверх по лестнице от божьих мальчиков, и Призрак успел спрятаться. Он пробирался вниз по заброшенным коридорам, среди мышей, крыс и енотов, пытался запомнить расположение комнат, спустился по другой лестнице и наконец оказался в воде и поплыл обратно к Псам.

Мыш бы просто поплыл вперед, но Призрак притаился в канале и выглянул наружу, осматривая набережную.

Везде были вооруженные солдаты, но теперь у него тоже было оружие, а значит, расстановка сил изменилась. Ему приходилось охотиться на лягушек, змей и раков, а если уж божьи мальчики не змеи, то непонятно кто вообще. Поэтому он оглядывал канал и здания вокруг него, высматривая снайперов и малейшие признаки движения. А потом увидел, как бежит его взвод, то и дело отстреливаясь, и Ван заметил его. Тогда Призрак вынырнул и поплыл вперед, зная, что его прикроют.

Он вылез из воды, мокрый, с трофейной винтовкой и полными карманами патронов. Кто знает, в кого они попадут, – но их точно больше нет у Армии Бога.

Пушка снова загрохотала, но они были уже вне зоны досягаемости.

Ошо взглянул на него:

– Где Пак?

Призрак показал на здание.

– Мертв?

– Да. Ему попали в лицо.

– Тогда ты с Там-Тамом и Аистом. – Ошо махнул рукой. – Эй, Аист! Пак погиб, бери Призрака.

С этими двоими он еще не работал. Один совсем мелкий, с косыми глазами ошметка и кривым носом: Там-Там. Второй высокий, чернокожий, неуклюжий и довольно взрослый. Призраку это понравилось. Если он дожил до таких лет, может быть, не идиот. Не даст себя убить.

Аист посмотрел на него.

– Отлично сработано с пушкой. – Аист помолчал, хищно глядя на винтовку в руках у Призрака. – И ружье ничего.

Призрак сжал свою винтовку, зная, что будет дальше.

– У Там-Тама нет оружия, – сказал Аист.

– И что?

– Он старше тебя по званию.

Призрак смотрел на него. Он не моргнет. Не покажет страха. Он просто смотрел на Аиста.

– Если ему нужно ружье, пусть найдет, – сказал он.

Аист выглядел так, как будто сейчас ударит его, но вместо этого он улыбнулся и кивнул.

– Да. Так будет лучше.

31

Рассвет в Моховой земле оказался жарким и мокрым. Лил дождь, заливая все вокруг, превращая землю в жидкую грязь.

Городок выглядел не сильно лучше Баньяна после того, как его сожгли солдаты Объединенного фронта. Если бы не люди – они лежали лицом в землю, многие блевали, но все дышали, – Моховая земля могла бы показаться мертвой. Некоторые солдатики валялись без сознания после пьянки.

Маля переступала через тела. В сероватом утреннем свете Моховая земля казалась не такой опасной. На улице почти никого не было. Никто не хотел драться. Никто не хотел просыпаться. Она слышала крики, но очень далеко. Кто-то во всю глотку орал старую колыбельную о солдатской жизни.

В порту было тихо. Капли дождя падали в Потомак, оставляя круги. По стареньким пирсам, выдвинутым глубоко в бурое речное русло, бежали ручейки грязной воды.

Здесь, у самого моря, соленая вода приходила с прибоем, а потом уходила назад. Доктор Мафуз рассказывал ей об этом. Говорил, что когда-то давно такие места считались уникальными. И если бы вода не была отравлена войной и разлагающимся городом, в ней бы водились рыбы, черепахи и другие животные.

Может быть, кто-то жил в реке и сейчас, но Маля слышала, что если в этой реке что-то и ловили, то мертвецов. Тела плыли по течению, направляясь в океан. Кто-то тонул, кто-то плыл по поверхности воды. Такие трупы обычно кто-нибудь обирал.

В порту Мале стало страшно. Среди людей у воды она увидела женщину. Женщина смотрела на Малю, и с полей ее шляпы капала вода. Маля хотела подойти к ней, но остановилась. Мало ли, что женщина. Это не значит, что она не несет опасности. К тому же Мале не понравилось, как она выглядит.

На поясе у нее висела пара пистолетов, а губа, когда-то разорванная, была зашита грубыми стежками. А глаза у нее были ледяные – Маля даже отступила на шаг. Больше всего эта женщина походила на койволка.

Маля отвернулась и тут же заметила человека, которого она видела раньше. Того, кого она приняла за офицера, когда он подошел к кромке леса в сопровождении двоих.

Он вместе со своими телохранителями возился с яликом, прикрывая руль старым куском пластика, покрытым логотипами старых китайских компаний. Маля даже разглядела старый плакат – один из тех, которые миротворцы везде развешивали во времена ее детства.

«Перекуем мечи на орала». По-английски.

Маля помнила эту кампанию. Миротворцы пытались вернуть бывших солдат к сельскому хозяйству, дать им семена, землю, знания, помочь снова стать фермерами. Для этого нужно было только сдать оружие.

Один из мальчиков встал на рваный пластиковый баннер. В руках у него был автомат. Мале показалось, что в нее сейчас выстрелят, но мальчик смотрел в другую сторону.

А вот женщина все еще смотрела на нее. Она слезла с ялика и подошла к Мале.

– Эй! – сказала она. – Девка, пойди сюда. Дай на тебя посмотреть.

Маля отошла на шаг, потом побежала, но тут же услышала движение. Она подняла мачете, чтобы защититься, но мальчики пробежали мимо, не обращая на нее внимания. По лицам их стекал дождь, но они даже не щурились, хватая ружья.

– Отойдите-ка, дамочка, – велел один из них, совершенно лысый, с блестящей черной кожей. Руки и ноги казались худыми, как спички, но он держал охотничье ружье и целился. Второй мальчик шел сбоку от него, прикрывая. Он мог быть китайцем, но не таким, как она. Не ошметком. Чистокровным патриотом, который родился и вырос в Затонувших Городах, а не полукровкой вроде нее. У него в руках был дробовик.

– Оставьте девочку в покое, – сказал он.

Женщина потянулась к пистолету, но тут вмешался мужчина:

– Они отлично стреляют, Кларисса. Продолжай.

Она посмотрела на них на всех, потом плюнула, отвернулась, отошла к своему ялику и отдала швартовы. Через минуту она уже уплывала вдаль по реке, оглядываясь. И вскоре она исчезла в сером тумане.

– Спасибо. – Маля удивленно смотрела на них.

Мужчина пожал плечами:

– Она Сборщица. За тебя даже без руки можно кое-что выручить. Если бы ты подошла к ней, она бы тебя схватила.

Мальчики разглядывали ее.

– Ты ошметок? – спросил чернокожий.

Маля не знала, как ответить, но не успела она сказать ни слова, как за нее ответил сам мальчик:

– Они не любят ошметков. Лучше бы тебе убраться отсюда или взять метку армии Бога, и побыстрее.

Армия Бога. Конечно. Метка. Какая же она дура. Ей нужен амулет или что-то вроде. А потом, когда она попадет на территорию Объединенного патриотического фронта, ей тоже понадобится метка. На щеке, например. Просто три раза порезать щеку и без проблем пройти мимо.

– Спасибо, – снова поблагодарила она.

Но они уже крепили в лодке последние товары и разбирали веревки.

– Эй! – окликнула она. – Вы идете вниз по реке?

– А что?

– Если да, я бы хотела с вами.

– У тебя деньги есть?

– У моего друга есть.

– Неужели.

– Он ранен. Ему нужно помочь добраться досюда. Мы можем заплатить, если вы нас возьмете. Мы просто хотим отсюда выбраться.

– И пойти вниз по реке? – В голосе звучало недоверие.

– У нас есть друзья, – пояснила Маля. – Они сказали, что приберегут нам место на судне с утилем, которое уходит отсюда. На север. В Приморский Бостон.

– Первый раз такое слышу. А теперь проваливай.

– У нас есть друзья. Нам просто нужно добраться дотуда. – Она замялась. – Пожалуйста. Нам нужно вниз по реке. Мой друг там, в лесу. Мы заплатим. У нас есть рис. Есть мачете. Есть шкура койволка.

В порыве вдохновения она вспомнила Мыша и его схему обогащения.

– У меня есть зубы получеловека. Собакорылого. Их можно продать. Они приносят удачу. Солдатики такое любят, правда ведь?

Она почти засмеялась, когда все трое встрепенулись.

Тул справился с мальчиками так быстро, что Мале стало дурно.

Они подошли к нему с винтовкой и дробовиком, с кислотой, наглые и гордые, уверенные, что умеют сражаться, может быть еще не отошедшие от того, что принимали предыдущим вечером, а Тул…

Мальчики стояли под деревьями, оглядываясь, немного злясь из-за того, что пришлось идти в такую даль, и тут джунгли как будто вздохнули.

Захрустели листья. Мальчики отлетели в сторону и тяжело ударились о землю, а Тул приземлился рядом с ними. Он отобрал у них оружие и поднял обоих в воздух. Они пинались, дергались, кричали, один обмочил штаны, и Маля засмеялась бы, если бы не помнила, каково это – оказаться под ударом Тула.

Она подошла к мальчикам и сказала:

– Денег у меня нет, зато теперь есть вы. – Она смерила их взглядом. – Собираюсь потолковать с вашим боссом. Посмотрю, сможем ли мы договориться.

Мальчики смотрели на нее с ненавистью. Маля вздохнула:

– Не переживайте. Именно зубы получеловека привели к тому, что мой друг Мыш попал в большую беду. Это не ваша вина. – Она схватила дробовик и повертела в руках, прежде чем сумела его переломить.

– Возьми винтовку, – посоветовал Тул. – У дробовика отдача сильнее. Ты не справишься.

Маля посмотрела на оба ружья:

– Этот пацан справлялся. А я не смогу?

– У него есть опыт и две руки.

Маля еще раз смотрела на дробовик у себя в руках.

– Но из него нельзя промахнуться.

– Если ты подойдешь достаточно близко. С культей сложно его контролировать.

– Я справлюсь.

Тул пожал плечами.

Маля взяла дробовик. Встала, улыбаясь. Как приятно держать оружие. Не только несчастное мачете, которое невозможно использовать, не подойдя совсем близко. Она не выстоит против солдатика в рукопашной, зато отлично сможет снести ему голову.

Дробовик в руке придавал уверенности. Заставлял чувствовать себя сильной. С оружием в руках она не сдастся.

Неудивительно, что солдатики такие наглые. С оружием по-другому и не получается. Если бы у нее было ружье, когда солдатики поймали ее в первый раз, все бы сложилось иначе.

Всю свою жизнь она убегала, пряталась и трусила, как кролик, а другие охотились за ней, как койволки. Но с этим большим старым дробовиком она сможет дать отпор.

Дробовик был тяжелый, но ей вдруг стало легко, как будто с плеч внезапно свалилась гора прошлого, как бетонный блок.

Она улыбнулась своему дробовику. Он ей очень, очень нравился.

– Прижимай к плечу при стрельбе, – сказал Тул. – Останутся синяки.

– Зато он убивает, – возразила Маля. – И хорошо убивает.

– Постарайся не думать, что оружие делает тебя сильной.

– Оно точно не делает меня слабой.

– Слабее, чем ты думаешь, – сказал Тул. – Не наглей.

– Я не наглею.

– Все наглеют, когда у них ружье. Посмотри на него.

– А что с ним?

Маля оглядела дробовик. Все отлично. Чистый. В хорошем состоянии. Готов к стрельбе.

– Он придает тебе уверенности в себе, – Тул встряхнул двоих мальчиков, – и им тоже придавал. А посмотри на них сейчас? Они считали себя сильными, а превратились в добычу врага. И только из-за уверенности. Из-за наглости, которую дает тебе оружие, когда ты ведешь в джунгли маленькую безобидную девочку-калеку. – Тул вдруг фыркнул. – а теперь снова посмотри на него.

Голос Тула испугал Малю. Она послушно посмотрела на дробовик.

– Смотрю!

Царапины, потертости. Тяжелое металлическое дуло. Деревянный приклад, вырезанный вручную и кое-как приделанный к ружью.

Металл был покрыт краской. Многие красили оружие, и этот дробовик не стал исключением. Куча каких-то символов. В основном зеленые кресты глубоководных христиан. Красные звезды Армии Бога.

– И что?

Точно так же выглядели все ружья, которые она видела. Потертые, но готовые к бою.

– Смотри! – снова велел Тул.

Маля смотрела, пытаясь понять, что же такое видит Тул.

– Краска откалывается, – пояснил он.

– И что? – не поняла Маля.

– То. Смотри.

Ну да, кое-где краска откололась. Но под ней была другая краска. Скорее всего, парочка глаз норн под зелеными крестами. Наверняка. И еще что-то красное. И еще, кажется, кусок белой звезды на синем фоне. Герб Объединенного фронта?

По спине вдруг поползли мурашки. Маля задержала дыхание.

Конечно, дробовик придал ей уверенности в себе. И их пленникам тоже придавал.

И тем, кому дробовик принадлежал до этого.

И предыдущему владельцу.

И еще раньше.

И так далее.

Смотря на дробовик, она словно бы видела все те руки, которые его держали. Солдатик за солдатиком наносил на него свои метки. Покрывал его амулетами и талисманами, глазами норн, крестами и всем остальным, что якобы могло спасти.

И все эти солдатики погибли.

Дробовик не разбирает, кому принадлежать. Он переходил из рук в руки. Она просто была последней – пока – его хозяйкой. А ведь он наверняка был сделан еще в Эпоху Ускорения, когда люди жили в нормальных городах и не стреляли друг в друга почем зря.

Множество рук держало это оружие, и, если бы оно принесло хоть какую-то пользу хоть одному из своих хозяев, он бы держал его в руках до сих пор.

Она поежилась, вдруг представив свою смерть. Как будто прикосновение к дробовику сделало ее привидением.

– Теперь-то ты поняла, – сказал Тул.

Маля сглотнула комок в горле. Кивнула.

– Хорошо. Иди и переговори с капитаном. Нам нужно уйти, пока не рассвело совсем. Город скоро проснется.

Маля пошла к берегу, а потом оглянулась и посмотрела на мальчиков.

– Мне он не нужен. – Она подняла дробовик. – Он ваш. Как только мы уйдем, он снова будет вашим. Мне он не нужен.

Она не знала, что мальчики о ней думают. Глаза у них были дикие, они боялись Тула, и Мале это было неприятно. Но она недостаточно доверяла им, чтобы попросить Тула быть помягче. Поэтому она вышла из джунглей и пошла по туманным улицам.

Уже становилось жарко, но солдаты пока еще не протрезвели и еле шевелились. По грязи пробежала босая шлюха, одетая в лохмотья. Мельком взглянула на Малю с дробовиком и побежала дальше, уступив дорогу.

Интересно, на кого похожа сама Маля? Шлюха ее испугалась? Маля снова дошла до доков.

Увидев ее, капитан поднялся. Разглядев дробовик, потянулся к пистолету.

– Не надо! – Она вытянула руку, отложив дробовик в сторону. – Не надо!

– Чего ты хочешь, ошметок?

– Нам с другом нужно спуститься вниз по реке. У нас нет денег. Но мы вернем вам ваших парней, если вы нас отвезете.

– А если я тебя просто пристрелю?

– Вы нам нужны. Нужны, чтобы провести через посты. Скажите нам, где они.

– Ты кто?

– Просто отродье войны, которое хочет выбраться отсюда.

– Отсюда нет выхода. Никто не попадает на суда утильщиков. Они не возьмут ни тебя, ни кого другого. Только если у тебя целая куча денег. Отсюда никто не уходит. На севере армии, там война. Идти некуда. А тем более таким, как ты. И где же мои парни?

– Если вы хотите сохранить им жизнь, идите вниз по реке, из города. Вставайте там. Мы вас встретим. – Маля отвернулась.

– Погоди!

– Что такое? – Маля посмотрела на него, пытаясь говорить как можно тверже. – Тебе есть что сказать, старик? – Она протянула ему дробовик. – Забирай, мне он не нужен. Либо ты спустишься вниз по течению и получишь своих парней, либо не спустишься и не получишь.

– Может быть, я пристрелю тебя там.

– Норны, – сказала Маля. – Да я давно мертва. Ты не понял, старик? Если ты меня убьешь, это ничего не изменит. Я просто ошметок. Людям на меня плевать. Над последней шлюхой будут плакать больше, чем надо мной.

Она подняла руки, развела их в стороны.

– У меня нет брони. Ничего нет. Если хочешь стрелять, стреляй. Всем плевать. – Она посмотрела на него. – Но если тебе нужны твои парни, спускайся вниз по реке. Мы встретим тебя там и отдадим их. Ну или можешь пристрелить меня и получить их трупы.

Она повернулась и пошла в джунгли, не оглядываясь. По ребрам катился пот. Она ждала пули.

Игра. Вся жизнь – просто азартная игра. Ты делаешь свои ставки против норн и судьбы. И снова, и снова, и снова.

Она шла дальше, ожидая пули.

32

– Ты хочешь, чтобы я отвез вниз по течению вот это?

Лодочник смотрел на Тула, вышедшего из джунглей. Они встретились ниже Моховой земли, и, увидев Тула, лодочник так испугался, что его едва не унесло течением. Тул оскалился:

– Я не собираюсь с тобой воевать. Мы скоро уйдем из твоей жизни, и тебе не придется даже вспоминать о нашем существовании.

– Кто ты? – спросил лодочник, посмотрев на Малю.

– Просто ошметок, – ответила она, когда Тул бросил обоих пленников на лодку и сам влез на борт, из-за чего лодка опасно накренилась.

– Это невозможно. На моей лодке не спрятать собакорылого.

Тул зарычал, оскалив тигриные зубы:

– Можешь звать меня Тулом, получеловеком или плюсовым, но еще раз назовешь собакорылым, и я сломаю тебе ребра, съем твое сердце и уплыву на твоей лодке.

Лодочник дернулся.

– Это невозможно. Нас никогда не пропустят, если на борту будет… – Маля была уверена, что он хочет снова назвать Тула собакорылым, но не осмеливается. – Будешь ты, – сказал он наконец.

– А это не твое дело, – отмахнулся Тул. – Скажи нам, где враги, и в нужный момент я спрячусь.

– И вы нас отпустите, когда закончите? – лодочник все еще сомневался.

Маля и Тул одновременно кивнули.

– Мы просто хотим помочь другу, – сказала Маля.

– Помочь другу? – удивился лодочник. – Вот так ты платишь за нашу доброту? А если бы не помогли тебе с Клариссой? Где бы ты была теперь?

– Ничего личного. – Маля вспыхнула и отвернулась.

– Все вы такие. Стреляете, убиваете, и во всем этом нет ничего личного. – Лодочник мрачно посмотрел на нее. – Мы для вас, детишек с ружьями, даже не люди.

– Это не моя война, – ответила Маля. – Я не хотела в этом участвовать. Я не просила солдатиков за мной охотиться. Мне нет до этого дела!

Высказав все это, она почувствовала себя довольно глупо. Перед ней, на дне ялика, лежали два мальчика, которых Тул связал сплетенными лианами кудзу. Ее пленники. Ее жертвы.

С помощью Тула она могла бы отрезать им руки, а потом выкинуть мальчиков за борт и ржать, глядя, как они пытаются уплыть. Она обладала властью над ними, и она использовала ее, чтобы они исполняли ее желания.

Конечно, она уже по уши в этой войне. И погружается только глубже.

– Просто отвезите нас вниз по течению, и мы вас отпустим, – пробормотала она. – Мы никому не хотим причинять боли.

Лодочник усмехнулся и хотел сказать что-то еще, но поймал взгляд Тула и промолчал. Мале стало нехорошо. Связанные испуганные мальчики. Человек, который не сделал ей ничего плохого, а она этим воспользовалась.

Она что, такая же, как солдатики?

Но она же никого не убила! Если бы этих мальчиков нашли солдатики, они убили бы их или забрали бы в рекруты, как Мыша. И уж конечно, не отпустили бы.

Ветер тронул паруса, и они отошли от берега. Утреннее солнце отражалось от воды, превращая реку в сверкающего дракона, извивавшегося по равнине до самых Затонувших Городов и дальше, до моря.

– Я могу довезти вас до территории Объединенного патриотического фронта, – горько сказал лодочник. – Дальше у меня нет никаких связей. Я не торгую с устьем реки. До моря я вас не довезу.

– Нормально, – кивнула Маля. – Просто провези нас мимо войск Объединенного фронта.

– Вместе с… получеловеком?

– Не беспокойся обо мне, – сказал Тул. – Солдаты меня не заметят.

– А если я тебя им сдам?

– Я убью тебя и твоих парней, – заверил его Тул.

Этого ли хотелось Мале? Собиралась ли она играть в ту же игру, что и солдатики?

– Развяжи их, Тул, – сказала она. – Отпусти мальчиков. Они ничего не сделают. К тому же, когда мы дойдем до постов, они должны быть свободны.

Тул пожал плечами и развязал пленников. Мальчики сели на дне лодки, оглядываясь, растирая запястья и лодыжки.

– Я знал, что ошметкам помогать нельзя, – сказал один из них.

– А вы бы взяли нас с собой, если бы знали, что со мной он? – спросила у него Маля, указав на Тула. – А? Взяли бы?

Мальчик просто посмотрел на нее.

– Ну да, – сказала она. – Так я и думала.

Река стала шире, впереди показались Затонувшие Города, высящиеся над джунглями. Здания тянулись к небу, напоминая мертвецов, вылезающих из могил. Башни, склады, стекло, мусор. Горы бетона и кирпичей там, где рухнули целые здания. И везде вокруг болото, вонь, тучи москитов.

Маля смотрела на город с двойственным ощущением. Когда она жила здесь, это было мирное место для игр. Школа, жизнь с мамой и папой, Сборщики, которые приходили покупать у мамы антиквариат. А теперь она видела пожарища, руины, мусор, слышала выстрелы. Карта мирных территорий и спорных кварталов.

Когда здесь были миротворцы, они хотели поставить везде ветряки, чтобы получать энергию, и гидрогенераторы. Что-то у них даже получилось. Мама водила Малю посмотреть на ветряки в устье реки – огромные белые ветровые установки, похожие на гигантские белые цветы. Ее отец имел к этому какое-то отношение, но она была слишком мала, чтобы понять, охраняет ли он сами ветряки, или китайских строителей, или еще кого-то. Но теперь, глядя на реку, Маля снова увидела их. Они все были сломаны.

– Мой отец с ними работал. – Она указала на ветряки.

– Ошметок, – пробормотал один из мальчиков.

Маля хотела его пнуть, но сдержалась.

– Они все сломали, – сказал лодочник.

– Миротворцы?

– Вожди. Как только Китай вывел миротворческий контингент, вожди стали стрелять в ветряки, пытаясь разрушить электросеть. У них был договор о разграничении полномочий, который не мог продлиться долго. Объединенный фронт отвечал за ветряки, а Ополчение свободы – за подстанции. – Он пожал плечами. – Они перестреляли друг друга. Объединенный фронт взорвал станцию. Ополчение заложило бомбу под ветряки. А потом Армия Бога выбила их отсюда, продала сталь и все остальное, и ветряки отправились к «Лоусон и Карлсон», чтобы их переделали в оружие. – Он кивнул на Тула. – Уверен, они об этом кое-что знают.

Тул не отреагировал, сказав только:

– На войне многое приходит в негодность.

Он шевелил ушами, прислушиваясь к ветру, а в его взгляде загорался какой-то интерес. Маля внимательно наблюдала за ним.

Иногда его странное звериное лицо казалось почти человеческим – например, когда он смеялся или когда пытался объяснить ей вред самоуверенности. Но сейчас, когда они приближались к Затонувшим Городам, она снова поняла, сколько животных соединилось в этом создании. Получеловек, полусобака, полутигр, полугиена… идеальный хищник.

Они подходили к Затонувшим Городам, и Тул казался все более и более живым. Его огромное тело, казалось, пульсировало от желания боя. Охоты. Схватки.

– Как только мы зайдем за этот поворот, – сказал лодочник, – окажемся уже в городе. Территория Армии Бога. Им нужно дать взятку.

– Ты уже это делал? – спросил Тул.

Лодочник кивнул:

– У меня есть договоренность, чтобы меня пропускали. Я привожу кое-что для капитана, который здесь главный.

– Они нас скоро увидят? – спросил Тул.

– Сейчас я зайду в канал.

Не сказав больше ни слова, Тул перевалился через борт и ушел под воду. Мальчики задумчиво посмотрели на Малю и потянулись к оружию. Тул вынырнул за кормой.

– Не думайте, что я ушел. Я тут, я слушаю, и я могу вас всех утопить. Не принимайте поспешных решений.

Он снова исчез под водой. Лодка странно осела, и лодочник поморщился.

– Чертов собакорылый прямо под лодкой.

Ко дну как будто пристала гигантская рыба-прилипала.

Лодочник спустил парус, а мальчики достали весла, когда лодка подошла к берегу. Капитан оглядел лодку, посмотрел на Малю и бросил ей сине-золотую кепку с выцветшим логотипом «Патель глобал».

– Надень. Ты слишком похожа на ошметка.

– У многих такие глаза, как у меня. Вон даже у твоего парня.

– Другие люди на тебя не похожи. Ты ошметок из ошметков. И возраст подходящий. И китайской крови слишком много. – Он взглянул на каналы Затонувших Городов. – Ты не представляешь, какой опасности нас подвергаешь.

Они вошли в каналы. Маля разглядывала город из-под козырька кепки. Он очень сильно изменился с тех пор, как она была здесь последний раз. Все это выглядело как во сне. Один город накладывался на другой. Воспоминания смешивались с реальностью.

– Вода стала выше, – поняла она вдруг.

– Ты давно здесь не была? – спросил лодочник.

– С тех пор, как ушли миротворцы.

– Тогда да. Вода стала выше. Дамбу и систему плотин, которые пытались построить миротворцы, уничтожили, как только они ушли. Вожди хотели бы затопить друг друга, так что они взорвали все плотины, все дренажные системы, все средства защиты от ураганов. Океан вернулся. Миротворцы работали над тем, чтобы отбросить воду подальше, а вожди впустили ее обратно в город.

Здесь было хуже, чем думала Маля. Старые районы потихоньку разрушались. Между развалинами и кучами мусора вились ручьи и каналы. Кудзу затягивало стены, в зданиях стояли соленые болота, везде жужжали мухи и москиты.

В барах сидели шлюхи и пьяные солдаты с винтовками за плечами, они кричали друг на друга и размахивали бутылками. Наркоманы красными глазами смотрели на реку, и с губ у них капала слюна. Толстые питоны плыли по каналам, а над головой кружились вороны и галки. Маля заметила койволка, смотревшего из окна третьего этажа.

Город и джунгли слились воедино.

Суда по реке ползли медленно. Из окон свисали флаги Армии Бога, покрытые красными звездами, и отовсюду смотрел генерал Армии, человек по имени Захс. На рисунках он поднимал зеленый крест или размахивал сверкающим мечом, а за спиной у него вился флаг армии.

Он был везде и все время притягивал взгляд Мали. Генерал Захс коротко стригся, а вдоль челюсти у него шел шрам. Но Маля смотрела в его глаза, черные и яростные. Из-за этих глаз ей казалось, что все изображения живые, что он что-то обещает ей.

Кажется, все остальные тоже так думали. Проходя мимо изображений вождя, жители Затонувших Городов оставляли ему маленькие приношения и делали почтительные жесты. Под каждой картиной стояла еда, цветы и свечи, как будто он был самим Богом-Мусорщиком или одной из норн.

Казалось, что ему принадлежит весь город. Водоносы, шлюхи, трехлетние дети – все носили его цвета, и везде стояли его солдаты. Они шли по улицам и плыли по каналам. Прогуливались по деревянным настилам, покуривая самокрутки и глядя на реку. Армия Бога. Хозяева города. Сейчас, по крайней мере.

Стены города походили на дробовик, который недавно изучала Маля. Из-под портретов вождя проступали портреты других. Военное счастье в Затонувших Городах недолговечно.

Цвета Армии Бога пятнали лица других вождей. Флаги других армий стирали или закрашивали, но некоторые из них еще были видны. Маля даже разглядела несколько лозунгов миротворцев там, где стены обгорели. «Перекуем мечи на орала».

Солдаты на берегу помахали им. Обычные мальчики, некоторые не старше Мыша, все вооружены автоматами и дробовиками. Костлявые тела, жгуты мышц, шрамы на голых спинах и ребрах. Все расы, все народы, черные, белые, в веснушках. У всех такие же жгучие глаза, как у вождя. Все такие же смелые и наглые, как солдаты Объединенного фронта, забравшие Мыша.

– Ты кто, девочка? – спросил один из них.

Маля не ответила. За нее ответил лодочник:

– Она со мной.

Он вынул бумаги и протянул их солдатикам. Они посмотрели на нее, потом на бумаги. Интересно, они хотя бы читать умеют?

– У меня уговор с капитаном Эмонсом, – сказал лодочник и протянул им большой мешок. – Он этого ждет.

Мальчики посмотрели на мешок, посмотрели на бумаги, посмотрели на Малю.

Глаза у них были налиты кровью. «Красный потрошитель», скорее всего. Все солдаты подсаживались на эту дрянь, чтобы не бояться драки, и сходили от нее с ума. Внезапно Маля засомневалась в своем плане.

Эти солдатики наверняка просто хотели убить еще одного ошметка. Какое им дело, защищает ли ее этот торговец или нет. Какое им дело до договоров и соглашений.

У ошметка нет шанса попасть в Затонувшие Города. Она не принадлежит этому месту. Вожди показали это ей, когда они с матерью бежали отсюда впервые. Люди, сотрудничавшие с китайскими миротворцами, были объявлены главными врагами. Вожди и их солдатики долго помнили предателей.

Один из мальчиков посмотрел на нее. У него был только один глаз, и этим он напомнил ей Тула, но глаз у мальчика был карий, налитый кровью и дикий – такой дикий, каким глаз Тула не бывал никогда.

– Ты ошметок?

Она пыталась заговорить, но от страха не смогла. Покачала головой.

– Точно ошметок. – Он посмотрел на лодочника. – Зачем тебе ошметок, старик?

– Она полезная, – сказал лодочник после паузы.

– Да? Давай тогда я ее куплю.

У Мали внутри все сжалось. Какая же она дура.

– Она не продается.

– Ты что думаешь, старик, это ты решаешь? – рассмеялся мальчик.

Лодочник покачал головой. Он казался спокойным, но Маля видела, как пот тек у него по вискам и стекал на шею.

– У меня договор с вашим капитаном.

– Что-то я его здесь не вижу.

Мале показалось, что о дно лодки что-то ударилось. Тул. То ли тонет, то ли готовится всплыть и вступить в драку.

«Оставайся там», – мысленно взмолилась она.

Солдатики смотрели на нее хищными голодными глазами. Маленькие алюминиевые амулеты поблескивали на голой коже. На некоторых красовался зеленый крест, на других – лицо генерала, то же, что и на стенах, с черной кожей, доставшейся ему от матери, впалыми щеками и горящими глазами.

Но амулеты отличались от плакатов. Генерал Захс на них все еще улыбался, но неизвестный художник изобразил его почти сумасшедшим. Непонятно только, хотел ли он такого эффекта или просто плохо умел рисовать. Маля посмотрела на мальчиков и поняла, что спросить не сможет. Да и какая разница, насколько глупо выглядит почитаемый ими генерал.

В конце концов, вооруженный человек никогда не выглядит глупо.

Мальчик посмотрел на лодочника, потом на Малю. Его сослуживцы с интересом следили за разговором. Они были готовы ко всему. В том числе к смерти.

«Не позорь его, – подумала Маля. – Дай ему уйти. Дай ему шанс не потерять лицо».

Кажется, лодочник прочитал ее мысли.

– Ваш капитан нас ждет. – Он раскрыл мешок и достал оттуда горсть грязных китайских банкнот с изображением женщины на одной стороне и прямоугольной башни на другой и с надписью «Банковская корпорация Пекина» на китайском и английском.

Китайские красненькие.

– На обратном пути будет больше, – сказал лодочник.

Солдатики не изменились в лице. Но один из них взял деньги и пропустил их дальше, в Затонувшие Города.

33

С фасада здания на Призрака смотрел полковник Гленн Штерн.

Полковник был в три этажа высотой и смотрел Призраку прямо в глаза, потому что Призрак сидел на крыше у костра, вместе с остальными парнями, и сегодня он был героем дня.

Они залезли в старое здание и нашли кучу старых картин и мебели, поломали их и разожгли костер на крыше, выбрав такую, чтобы смотреть оттуда на Затонувшие Города.

Затаскивая мусор наверх, пришлось попотеть, но теперь обломки горели, шипя и потрескивая, яркие краски пузырились на холсте и дымились.

Сержант Ошо не хотел лезть так высоко, но, увидев, что они вышли за линию боя и что Аист, Ван, Там-Там и все остальные очень просят, он согласился.

Аист сказал, что сержант не любит забираться высоко: однажды его вместе с прежним взводом застигли врасплох, и ему пришлось прыгать в канал с высоты четырех этажей. Он сломал ногу, но все закончилось хорошо.

Но вот высокие здания он по-прежнему не любил.

Они сидели на крыше, смотрели на город, а Гленн Штерн смотрел на них, и этот город принадлежал им.

Где-то вдалеке горели другие костры и сигнальные маяки. Одни из них принадлежали Объединенному патриотическому фронту, другие, подальше, – врагу. Иногда какой-нибудь урод запускал ракету, и все смотрели, как она падает, но между войсками различных фракций существовала договоренность, что тех, кто устроил на ночь лагерь на крыше, не трогают. Война – дневное занятие. Когда ты отдыхаешь, тебя оставляют в покое, и ты делаешь то же самое. Чаще всего.

На темной улице вспыхнула ракета и грохотнула пушка пятидесятого калибра. Призрак с удивлением обнаружил, что и без Мали может определить калибр орудия. Он уже выучил их все.

Ван взял еще одну большую картину и кинул в огонь. Масляная краска зашипела и завоняла.

Огонь пожирал картину. Она изображала какую-то дамочку, вроде бы лежащую на пшеничном поле и глядящую на дом на холме. Цвета были какие-то сероватые, как будто смывшиеся. Скучные цвета, тусклые, не то что яркие краски, которыми они красят оружие. Вот их издали видать.

Призрак смотрел на свою винтовку. Краска на краске. Ярко очень. Зеленый крест на красном фоне, знак того, что раньше она принадлежала бойцу Армии Бога.

Ошо присел рядом, кивнул на винтовку.

– Раскрась ее, – сказал он. – Пусть будет совсем твоей.

– Чем раскрасить?

– У Ромея есть какие-то краски, иногда он рисует полковника.

– Вот так? – Призрак указал на огромное изображение на той стороне канала.

– Не совсем, – оскалился Ошо. – Но краски у него достать можно. Пометь свою винтовку. Нарисуй глаз норны или еще что. Какую-то защиту для себя. Она должна стать твоей, понимаешь? А все это божье дерьмо сотри. Никаких крестов. Глаз норны и синий и белый цвета Объединенного фронта. Ты же патриот?

– Как они вообще его там нарисовали? – вслух подумал Призрак.

Слим посмотрел на изображение:

– Ну типа патриотическая ярость? Набросились все вместе?

– Веревки, – сказал Ошо. – Они скинули сверху веревки и спустились с крыши. Несколько недель работали. Ко дню рождения полковника Штерна. Туда прислали кучу штатских.

– А я думаю, что они залезли снизу.

– А тебя там не было, – отрезал Ошо. – Это было еще до того, как ты получил первые полосы.

– Зачем вы разрушаете отличную легенду? Где же ваш патриотический пыл?

– Я только за патриотический пыл, – сказал Ошо, – особенно если он идет от костра. – Он пошевелил в огне сломанной ножкой стула, подняв кучу искр.

Призрак смотрел в просвет между зданиями. Те, кто нарисовал полковника Гленна Штерна, хорошо потрудились. Он походил на Бога. Суровый, угловатый и с такими же зелеными глазами, как у Ошо. Зелеными с золотыми искрами.

Бог или хотя бы святой. Они все отсалютовали полковнику бутылками, а потом принялись чокаться с Призраком, героем дня.

Реджи купил три бутылки «Тройного креста» у каких-то парней из компании Чарли. У них сохранился работающий перегонный куб, они увозили еду вниз по реке, а там гнали самогон. Никто не знал, что именно идет на это пойло. Все рассказывали, что компания Чарли перегоняет отрезанные ногти и собак, но они сами утверждали, что берут только чистое зерно. Всякий там рис, пшеницу и все остальное, что можно собрать на полях и убежать, пока Армия Бога или Ополчение свободы не поймут, что их опять грабят.

Парни из взвода Призрака одобрительно орали и поили его. Он смотрел на полковника Штерна.

– Слышал бы ты, как он говорит, – сказал Ошо. – В нем горит огонь. Ты веришь, что сможешь пройти сквозь сплошную стену пуль, если нужно.

– У вас такие же глаза, – сказал Призрак.

Ошо взглянул на изображение.

– Нет. Не такие. Если посмотришь в глаза полковнику, сразу же поймешь. У меня глаза такого же цвета, но между нами нет ничего общего. – Он пожал плечами. – Но они меня спасли.

– Правда?

– Я родился не в Затонувших Городах. Не то что эти тупые отродья войны.

Парочка солдат оглянулась при этом оскорблении, но Ошо жестом велел им замолчать и улыбнулся.

– Я родился в семье рыбаков. Вся семья утонула во время урагана, мы не могли выгрести. Солдаты Объединенного фронта вытащили нас. – Он пожал плечами. – Почти всех. Мои глаза напомнили им о полковнике, так что меня забрали к себе. – Он показал рукой на уровне пояса. – Я был примерно такого роста. Я им понравился. Я был чем-то вроде талисмана. Как будто кусочек Гленна Штерна, который приносил удачу, когда вокруг свистели пули.

– И эти солдаты все еще здесь?

– Нет. Почти все погибли. А вот лейтенант был среди тех, кто спас мою задницу. Бывают дни, когда мне только и остается благодарить норн за глаза того же цвета, что у полковника. Если бы не они… – лицо его потемнело.

Призрак поспешно переменил тему:

– А почему он называет себя полковником?

– Ты думаешь, ему стоит называть себя как-то по-другому? – спросил Аист, и в голосе его была опасность.

– У Армии Бога есть генерал. Генерал Захс, – пояснил Призрак. – Почему он стал генералом?

– Генерал Захс, – передразнил Аист. – Да он даже не солдат! Никогда не учился в военной академии. Просто какой-то ублюдок, который умеет складно трепаться и убедил тупых пацанов, что они попадут в рай, если будут убивать всех, кто ему не кланяется. Он еще называет себя Великим орлом.

– Полковник говорит, что нельзя просто так назначить себе звание, – вмешался Ошо, – что это не по-военному. Он говорит, что не будет повышать себе звание, потому что не имеет права. Это не патриотично. Он воюет за Затонувшие Города, а не за какие-то там звания. К тому же ему нравится на своем месте. Он не собирается набрать мусора и убежать, как поступают некоторые.

Когда-нибудь, когда мы избавимся от Армии Бога, от Ополчения свободы, от Волков Тейлора и от всех остальных, он хочет отстроить город. Снова сделать его великим. Может быть, он станет, как в Эпоху Ускорения… президентом или что там было?

– Президентом, – усмехнулся Аист. – В Китае разве нет президента? Миротворцы вечно с этим носились.

На крышу вышел лейтенант Сэйл, и разговоры прекратились. Все вскочили на ноги.

– Солдаты! – улыбнулся лейтенант. – У меня хорошие новости. В наших рядах появился новый герой. Призрак заслужил свою награду. – Он подозвал Ошо. – Заклейми его. Пора пожаловать ему вертикальные полосы. И обращайся с ним как следует. Отдыхать будем сутки, а потом вернемся и покажем этим крестоцеловальщикам, что почем.

– Заклеймить меня? – спросил Призрак.

Ошо и Аист уже схватили его за руки.

– Давай, Призрак, будь мужиком. Прими свои полосы.

Призрак задрожал при мысли о раскаленном железе, но Там-Там протянул ему бутылку.

– Пей, парень. Выпей все до дна.

Лейтенант Сэйл сунул в огонь железный прут. Призрак посмотрел на него и сделал огромный глоток.

Железо нагревалось все сильнее.

Призрак сделал еще глоток. Ошо похлопал его по плечу:

– Давай, парень, еще один. Прикончи бутылку.

Мальчики окружили его. Некоторые смеялись. Призрак пытался не сопротивляться.

– Сержант?

– Ты знаешь, чего ждать, солдат. – Ошо взял клеймо у Сэйла и поднес к лицу Призрака прут, сияющий алым светом. Опустился на колени рядом с мальчиком. На его собственном лице светлели жуткие шрамы.

– Ты теперь один из нас, Призрак. Ты будешь принадлежать Объединенному патриотическому фронту, пока море не поглотит нас.

Он прижал железо к щеке Призрака, и тот забился в руках солдат. Но его держали крепко, и он не издал ни звука, хотя чуть не умер от боли. А прут прижался к нему еще раз, и еще.

Три поперечные полосы, а теперь три вертикальные. Настоящий солдат. С тройной меткой полковника Гленна Штерна на щеке.

Прут убрали. Призрак упал на крышу, хватая ртом воздух. Кто-то поднял его, и парни били его по спине и радостно кричали. И у каждого на правой щеке были такие же глубокие шрамы.

Ошо притянул его к себе:

– Мы теперь братья.

Лейтенант стоял сбоку, и его худое лицо кривила улыбка.

– Ты молодец, солдат. Ты проявил настоящую храбрость. Даже полковник Штерн услышал, как ты заставил крестоцеловальщиков стрелять в самих себя.

Он вытащил сияющий золотой значок и протянул призраку.

– Звезда истинного патриота. Именно храбрость под огнем сделала Объединенный фронт тем, что он есть. Храни ее бережно.

Призрак смотрел на значок. Синяя звезда на белом фоне, цвета Объединенного фронта, и золото вокруг. Остальные столпились вокруг него, разглядывая звезду.

– Звезда, – волновались они. – Настоящая звезда.

Лейтенант хлопнул призрака по спине:

– Поздравляю, солдат. Добро пожаловать в наше братство.

А потом сержант Ошо взревел:

– Кто мы?

– Объединенный фронт!

– С кем мы бьемся?

– С предателями!

– Где мы бьемся?

– Там, где они прячутся!

– Что мы с ними делаем?

– Убиваем!

– Кто мы?

– Объединенный фронт!

Все кричали и кричали, а Ошо с лейтенантом улыбались.

– Чего мы ждем? – вскричал Ошо. – Покажем нашему брату призраку, как правильно веселиться!

Мальчики подхватили его, понесли с крыши, распевая песни и показывая нового солдата другим взводам. Призрак принадлежал им.

Призрак ехал на руках у своих братьев, и щека его горела тем же огнем, каким когда-то горели их щеки. Кто-то дал ему вдохнуть какого-то порошка, перемешанного с порохом, и голова у него кружилась от удовольствия и боли.

Они много пили, много нюхали, много стреляли, а потом его провели в другую часть здания, где оказались девушки.

Удивленный Призрак попытался сосредоточиться. Он не видел девушек с тех пор, как ушел из деревни, его смутил сильный запах страха и секса, а его подталкивали вперед. Кто-то всунул ему в руку бутылку «Тройного креста», Слим и Там-Там схватили одну из девушек и толкнули к нему, и все смеялись и пили и заставляли ее вытворять все, что только приходило им в голову, и Мышу было от этого тошно, но Призрак, пьяный и удивительно живой, сходил с ума, а Мыш все равно уже был мертв.

Мышом звали какое-то отродье войны. Призрак был солдатом, и он был жив. Даже если завтра он умрет, сегодня ночью он был жив.

34

Ошо смотрел, как новый солдат идет к шлюхам. Время сразу после наложения клейма – самое ненадежное. Иногда они ломались и их приходилось успокаивать. Иногда они радовались.

Ошо вспомнил, как клеймили его самого. Он никогда не испытывал ничего подобного. От запаха горелого мяса его тошнило. Он не такой, как лейтенант или Там-Там, которым, кажется, нравятся ожоги, но будь он проклят, если когда-нибудь это покажет.

Он смотрел, как за призраком задернули занавес.

Прости, парень.

К нему тоже подошла шлюха, но он ее оттолкнул. «Не сейчас». Она была хороша, но он не хотел отвлекаться. Выпивки и «красного потрошителя» уже было слишком много. Тяжело было сосредоточиться.

Он узнал от Сэйла, что в любой момент необходима ясная голова. Сэйл не пил вообще, ни капли, идеальный солдат. Ошо подозревал, что его возбуждала не выпивка, не наркотики и не женщины. Его возбуждала чужая боль. Сэйл любил мучить людей.

Именно Сэйл предложил новый способ обращения с военнопленными. Отрезать им руки и ноги и бросать тела туда, где их могла найти своя армия. Пусть решают, готовы ли они возиться с человеком, неспособным поесть или посрать без чужой помощи.

Вот таков был Сэйл.

Ошо видел, как Сэйл сделал это первый раз. Потом он выпрямился, посмотрел на отряд и сказал: «Теперь мы все будем делать так». И Ошо смотрел на умирающего мальчика, на кровавые обрубки и ясно видел будущее.

Его ждало то же самое.

Может быть, не сегодня и даже не завтра, но когда-нибудь все это вернется, как бумеранг. Норны стенают над ним, как баньши. Разумеется, все последовали примеру Сэйла. Теперь полагалось убедиться, что новые рекруты могут убить своих.

«Я преподал вам урок, – говорил Сэйл. – Не позволяйте никому вас поймать».

Ошо прошел мимо солдат, мимо девушек, мимо жарящегося на костре койволка и направился к каналу.

Ему некуда было идти. Он не знал даже, чего хочет, но ему нужно было подумать. Сейчас, на отдыхе, у него появилось время.

Кое-что требовалось обдумать очень тщательно – после той атаки девятьсот девяносто девятых.

Между прочим, пушки грохали все это время.

Они усилили охрану, чтобы разведчики больше не прокрались так глубоко. Но теперь выходило, что следить надо не только за большими группами солдат, готовыми захватить территорию. Парочка крестоцеловальщиков могла пробраться в какую-нибудь башню и принести с собой смерть. Ошо обдумывал финальный бой.

Патрульные окликнули его. Он поднял руки, стараясь не делать резких движений. На секунду ему показалось, что он забыл пароли, но тут же вспомнил.

– Сладкий Чарли.

Завтра пароль изменится. Их спускали откуда-то сверху, постоянно меняя. Это было необходимо, чтобы избавиться от шпионов. Приказ исходил непосредственно от полковника.

Ошо сомневался, что это продлится долго. Полковнику нужен другой способ узнавать своих, получше. Ошо не мог даже пройти мимо собственных парней, не рискуя получить пулю в задницу.

Задача казалась почти невыполнимой. Если они опасаются человека с крошечной рацией, как пускать на территорию фермеров? Раньше они искали оружие, но теперь речь идет о шпионах.

Он сообщил это в штаб и проверил всех своих солдат. Сейчас он терял время, но не мог перестать об этом думать.

– Давно пора, – сказал кто-то.

– Почему? – Ошо посмотрел на своих парней.

– Нашли кое-что.

– Еще один корректировщик?

– Вы имеете в виду передового наблюдателя?

– Да.

Это был новый термин, предложенный самим полковником. Штерн учился в военной академии. Он знал все о передовых наблюдателях. Вот только никто не ожидал, что с ними действительно придется столкнуться.

– Посмотрите. – Один из парней передал Ошо бинокль.

– На что смотреть-то? – поинтересовался Ошо, выглядывая что-то одним глазом: вторая линза давно разбилась.

– Вы сами увидите. Просто смотрите на канал.

Так они и сидели, передавая друг другу бинокль.

Долгое время ничто не двигалось, но потом вода плеснула, и на поверхность вынырнула девочка.

Что за…

Ошо прищурился, глядя на нее.

Поначалу ему показалось, что она купается, смывает с себя пот, но он наблюдал за этой точкой долго, а ее появления не заметил. Что-то с ней было нечисто…

Могут крестоцеловальщики посылать в разведку девчонок?

Что-то тут не так. Дело не в том, что в зоне военных действий обнаружилась девчонка. Их тут полно, везде. Если она умеет убивать, то чем отличается от мальчика?

Он командовал одной девчонкой, прирожденной убийцей, с темными кудрями, которые она стригла очень коротко. Бледная, вся в веснушках и такая же сумасшедшая, как любой солдатик. Она подорвалась в заминированном Армией Бога здании, которое они захватили и собирались зачистить. Наступила прямо на растяжку. Но она была хорошим солдатом. Умным.

Ошо замер. У девчонки не было руки. Вот в чем дело. У нее нет руки.

«Ты бредишь, – подумал он. – Вот и все. Наркотики во всем виноваты. Она не может оказаться здесь. Просто никак не может».

Девочка снова вынырнула, оглядываясь.

Норны. Это была она. Совершенно точно. Однорукая девка-ошметок, которая его заштопала. Темная кожа, узкие глаза, озлобленное лицо. На щеке он различил тройную метку Гленна Штерна. Нужно отдать ей должное. Она почти так же умна, как Армия Бога.

Девочка двинулась вперед. Ошо прекратил дышать.

– Твою мать…

– Что такое? – спросили его парни. – Что вы видите?

Из тихой воды канала возникло нечто. Огромное, но изящное. Монстр вылез из воды и взобрался на плавучий настил. Целый и невредимый. Ни следа ран.

Получеловек помедлил, стоя на краю настила, обернулся. Ошо застыл. Он вдруг оказался снова в джунглях, и чудовище выпрыгнуло на него из густых листьев, ударило огромным кулаком, отправило в полет. Оно было огромно. Оно было слишком близко.

Ошо отвел бинокль от лица и понял, что ведет себя глупо. Они были далеко. Они не представляли, что он здесь. Он снова посмотрел в бинокль.

Монстр исчез.

– Твою мать!

– Что такое?

Ошо показал на здание вдалеке.

– Поставьте наблюдателей туда. Со всех сторон. Что там внутри?

– Ничего. Мусор. Квартиры старые.

– Отправьте туда наблюдателей. И сообщите лейтенанту.

– Из-за одной девки? Может, ее просто схватить?

– Нет! – вздрогнул Ошо. – Не приближайтесь к ней. Просто смотрите. Если она или получеловек покажутся, держитесь подальше от них. Выставите двойное заграждение, чтобы они не прокрались. И смотрите на воду. Они используют каналы. Плавают под водой или еще что.

Он бросился вниз по лестнице, пролет за пролетом. Получеловек здесь. В Затонувших Городах. На их гребаной территории. Ошметок и собакорылый.

Быстрее, быстрее. Он побежал. Получеловек здесь. И тут он наткнулся на патруль.

– Стоять!

Они подняли пистолеты. Ошо резко остановился.

– Не стреляйте!

Он снова чуть не забыл пароль, но наконец с трудом нашарил его в памяти.

– Вам нужна помощь, сержант? – спросили они.

Ошо покачал головой:

– Нет, все в порядке. «Потрошитель». Что-то меня заносит.

– Не бегите так. – Они пропустили его. – Нам велено искать разведчиков.

– У меня что, зеленый крест на груди? – мрачно спросил он. – Вон отсюда. Патрулируйте дальше.

Он пошел прочь. Его мучил ледяной ужас. Им всем просто очень повезло – его парни отобрали у Армии Бога новый бинокль и проверяли его. Дозоры стояли на окраинах территории, а не здесь.

А что здесь делает девка? Каждый раз, когда Ошо встречался с кем-то из этих двоих, ему не везло. А теперь они оба здесь, на территории Объединенного фронта, незаметные и смертоносные.

У них нет ни одной причины быть здесь, если только не…

Если только они не охотятся.

Если они охотятся, то они ищут мести или хотят забрать Призрака. В любом случае нужно остановить их, пока они не зашли слишком далеко.

35

Пробраться на территорию Объединенного патриотического фронта оказалось сложнее, чем думала Маля, но с Тулом это оказалось хотя бы возможно. Получеловек чувствовал запах патрулей издали. Расставшись с лодочником, они медленно двигались по городу, в основном по ночам.

Когда они добрались до границы между территориями Объединенного фронта и Армии Бога, где каждые несколько минут начиналась перестрелка, а стены звенели от криков солдат, Маля чуть не сдалась. Невозможно пересечь линию фронта.

– Мы погибнем, – сказала она. – У нас ничего не выйдет.

Тул только улыбнулся:

– Не сдавайся так просто. – Он взял ее за руку и увел в затопленное здание. – Мы поплывем.

– Куда поплывем? Нас увидят.

Тул оскалился:

– Пошли. – С этими словами он загнал ее в воду. – Доверься мне.

Он затащил ее глубже, и Маля задергалась, сопротивляясь.

– Сделай глубокий вдох, – велел Тул, и Маля послушалась. Тул тут же дернул ее еще дальше. Теплая морская вода поглотила ее. Вдалеке шумели волны и слышались выстрелы. Тул велел ей залезть к нему на спину и поплыл.

Он выплыл из разбитого окна, заплыл вперед и поплыл дальше. Он все ускорялся, и вода начала давить на Малю. Маля вцепилась в Тула и пыталась не оторваться. Вокруг бурлила вода.

Легкие заныли, требуя воздуха, но Тул все плыл и плыл вперед. Ей нужно было вдохнуть. Нужно всплыть. Тул не останавливался. Его, кажется, вообще это не волновало. Он просто плыл вперед. Маля запаниковала. Она попыталась высвободиться, подняться на поверхность, но Тул удержал ее.

«Я утону».

Она забилась, пытаясь вынырнуть, но получеловек держал ее за руки и тянул вниз. А потом вдруг прижал к себе, так что она увидела его огромную морду. И тут он выдохнул ей прямо в лицо пузыри воздуха.

Маля так удивилась, что чуть не захлебнулась. А потом поняла. У Тула хватит воздуха на них обоих. Она собралась с духом и выдохнула. Кивнула Тулу в знак того, что поняла его план.

Тул разинул пасть, продемонстрировав зубы. Приблизил к ней морду. Выдохнул. Маля вдохнула. Кислород и запах падали. Жизнь и смерть одновременно. Дыхание получеловека заполнило легкие Мали.

Тул отодвинулся и жестом велел ей снова держаться.

Они плыли.

Над ними гремели выстрелы, но здесь, в воде, они были не слышны. Канал за каналом. Один затопленный квартал за другим. Они скользили по городу, как рыбы, незамеченные бушевавшей сверху волной.

Наконец они пересекли линию огня, и Тул нашел убежище. Они заплыли в очередное здание и поднялись на поверхность. Здесь тихо шлепали о стены соленые волны, а где-то вдалеке стреляли. Маля вдохнула чистый воздух, совершенно счастливая уже оттого, что ей не приходилось больше дышать содержимым легких убийцы. Чистый кислород. Она жадно хватала ртом воздух, кашляла и дышала снова.

– Ты знаешь, где мы? – спросил Тул.

Маля подплыла к окну. Оно было затоплено только наполовину, так что она разглядела кусочек улицы за ним. Она выглянула наружу и тут же дернулась назад, зашипев. Прямо на уровне глаз плавал деревянный настил. Люди налегали на веревки, таща вперед баржу, а за ними присматривали солдаты Объединенного фронта. На барже высились горы мусора. Катушки проволоки и кабелей. Даже через стекло она слышала стоны рабов.

Она подождала, пока баржа пройдет, и снова посмотрела на канал.

– Да, я знаю, куда нам. Еще далеко.

Тул не стал жаловаться. Он просто снова прицепил ее к себе на спину и поплыл дальше. Через несколько часов они нашли место, которое искала Маля.

Она всплыла первой, вылезла из воды и проскользнула в здание. Замерла, прислушиваясь. Молясь, чтобы в здании было пусто. Ворковали голуби, но больше она ничего не услышала. Никаких голосов. Никаких человеческих запахов. Ничего. Никого. Очередное заброшенное здание.

Маля вернулась к каналу и махнула Тулу. Получеловек всплыл и вслед за ней забрался в башню из воспоминаний Мали.

Когда Маля была маленькая, это здание принадлежало ее отцу и его миротворцам. Они жили в полном достатке. Здесь Маля разговаривала по-китайски, как цивилизованный человек. Когда она оказывалась на улице, то говорила на языке Затонувших Городов, но здесь она говорила на мандарине.

Она перемещалась между двумя мирами, и это давалось ее легко. В этом она походила на мать. Ее матери ничего не стоило перейти из одного мира в другой или из одной культуры в другую. Она умела заставить иностранцев прислушаться к себе и принимать ее всерьез. Убеждала их, что ее антиквариат – подлинный. Заставляла отдать ей деньги. И при этом она умела жить и в Затонувших Городах, добывая то, что потом покупали иностранцы. Потом она относила добычу иностранцам, и они считали ее не ловкой мошенницей, а уважаемым торговцем антиквариатом.

– Что это за место? – спросил Тул.

– Я здесь выросла, – ответила Маля. – Миротворцы снимали здесь квартиры. У владельца были китайские предки, поэтому он умел обращаться с миротворцами. Знал, как им угодить. Готовил их любимую еду и все такое.

Двери в квартиру давно вышибли, мебель порубили на куски и сожгли. Здесь жили солдаты, а потом какие-то животные. Хомяки, может быть, судя по горкам пуха и блестящему мусору в углу.

Маля стояла в центре квартиры и вспоминала. Квартира оказалась меньше, чем она думала. Тогда она была огромной, а теперь коридоры стали короткими, а потолки – низкими. Она толкнула одну из дверей и нашла свою кроватку. Матраса не было. Она обнаружила его в комнате матери. Прожженный и простреленный, он затыкал окно, как будто кто-то загораживался им от огня.

Дом, разрушенный и разграбленный. Дыры от пуль в стенах, гильзы на полу. Застарелая вонь мочи. Несколько картин все еще висело на стенах, но кто-то разрисовал их зелеными крестами.

Тул обходил комнаты, как тигр, – наверняка составлял в уме схему. Подмечал каждое окно и дверь, каждую стену, смежную с другой квартирой, каждый выход к каналу.

Маля выглянула в разбитое окно и увидела птичье гнездо – кажется, голубиное. Судя по всему, голуби оттуда уже улетели, и довольно давно.

Тул посоветовал ей высматривать не только людей, но и животных. Бегущие животные или летящие птицы могут предупредить о приближающихся солдатах или солдат – о ней. Если она вспугнет стайку голубей, то с тем же успехом она могла бы просто вылезти на видное место и закричать, привлекая к себе внимание.

На изумрудно-зеленой воде канала крутился маленький ялик – кажется, торговец лапшой. Маля удивилась, что в Затонувших Городах живет кто-то, кроме солдат, но Тул пояснил, что вокруг армии всегда собираются всякие прихлебатели. Торговцы, дети, шлюхи, фермеры, контрабандисты, бутлегеры, наркодилеры.

У армии есть свои нужды, и она находит способы получить желаемое. Солдаты перестреляли всех ошметков в городе, но других гражданских оставили в живых. Патриотический долг Гленна Штерна состоит в том, чтобы стереть с лица земли Армию Бога, Волков Тейлора и Ополчение свободы, но для этого ему нужна поддержка мирных жителей.

И жители его поддерживали. В конце концов, им некуда было деться. Как и солдатам. Их всех удерживали на месте приграничные армии, непроходимые джунгли и море. Как пауки в банке, которым только и остается, что убивать друг друга.

Мале стало горько при виде мирных жителей, которые продавали на канале овощи, мясо и горячую лапшу. Они могли разговаривать с солдатиками. Наверняка они еще и шпионили для армии. Рассказывали, где найти каждую семью миротворцев в городе, чтобы выслужиться и отвести пулю от себя.

Маля смотрела на них сверху вниз и воображала, как стреляет в них. Как отплатит им за то, что ее выдали и заставили бежать, за то, что они помогали убивать тех, с кем она выросла и от кого зависела.

– Месть, – прогудел Тул у нее за спиной.

– Ты читаешь мысли? – испугалась Маля.

Тул покачал головой:

– Ты полна гнева. Твое тело говорит об этом каждым движением. Это легко понять. Твой сжатый кулак достаточно красноречив.

– Тем людям внизу не пришлось никуда бежать, – сказала Маля с коротким смешком.

– И ты бы хотела изгнать их, как изгнали тебя.

– Конечно. – Маля пожала плечами. – Преподать им урок.

– Ты думаешь, что вид бегущих испуганных врагов что-то изменит?

– Ты теперь за доктора Мафуза, что ли? – Мале не нравился назидательный тон Тула. – Не начинай вот это вот «око за око, и весь мир ослепнет».

Тул сверкнул зубами в ухмылке.

– Нет. Месть сладка. – Он прятался в тени и казался массивной смертоносной статуей. – Но эти люди давно позабыли о мести. Они не помнят, зачем убивают друг друга.

– Доктор Мафуз говорил, что от жизни в Затонувших Городах люди сходят с ума. Как будто безумие приходило с приливом. Как только поднимается вода, смертей становится больше.

Тул рассмеялся.

– Да нет никакой мистики. Люди всегда жаждут убивать, вот и все. Нужна всего парочка политиков, чтобы поддерживать раскол, или парочка демагогов, чтобы подогревать ненависть к чужакам, и вот, оглянуться не успеешь, как целый народ кусает за хвост сам себя, бегает по кругу и бегает, и так, пока ничего не остается. Легко разрушить место вроде Затонувших Городов, когда у тебя есть люди, с которыми можно работать. Вы любите подчиняться. У таких, как я, есть хотя бы оправдание, но у вас? – Тул снова улыбнулся. – Я никогда не видел созданий, которые так же сильно мечтали бы вцепиться соседу в горло.

Маля хотела возразить, но тут грохнула пушка, прервав ее. Снаряд упал где-то к востоку от них. Потом еще один. И еще. Тул прислушивался, а потом медленно кивнул.

– Что ты слышишь? – спросила Маля.

Тул посмотрел на нее:

– Волны войны. Прилив погребет под собой Гленна Штерна. Армия Бога внезапно оказалась хорошо вооружена.

– И?

– Объединенный фронт долго не продержится. Если твой друг Мыш все еще жив, он подвергается все большей опасности с каждым днем. Пушки девятьсот девяносто девятого калибра означают, что Армия Бога сумела договориться о поставках оружия, несмотря на морскую блокаду. Вероятно, они обещали поделиться добычей со своими поставщиками, которые достаточно богаты и достаточно сильно нуждаются в сырье. – Тул пожал плечами. – Это может оказаться любая страна или компания. Может быть, «Сайкан майнинг». Может быть, «Лоусон и Карлсон». Или «Патель глобал», или «Синьхуа индастриал». Не важно. Армия Бога продала последний мусор из своего города, чтобы потанцевать на могиле своих врагов.

– Откуда тебе все это знать?

– Я многого не знаю о человечестве, – улыбнулся Тул, – но в войне я разбираюсь. В топку войны нужно постоянно бросать патроны, оружие и снаряды. И они не достаются дешево. Единственное, что есть у вождей, – мусор из этого города. Я очень сомневаюсь, что они помнят, почему начали драку. Теперь им просто нужна территория, чтобы продать еще немного мусора и купить еще горсть патронов.

– Значит, они покупают боеприпасы извне? – поняла Маля.

– У них нет ни ума, ни средств, чтобы делать оружие самим. Их всех поддерживают люди, которые хотят на этом заработать.

– Эти люди, – сказала Маля, – «Лоусон и Карлсон» или кто там. Они торгуют с обычными людьми? Или только с солдатами?

– Ты о чем?

Покупатели. Маля с трудом сдерживала волнение. До сих пор остались покупатели. Прямо как в детстве, когда мама находила богатых людей, собирающих древности. Покупатели.

Она повела Тула вниз по пыльной лестнице.

– Никому не говори, – прошептала она. Как когда-то ее мать, тайник которой нашла Маля.

Маля поднялась на уровень выше канала. Осмотрела коридор. Никого. Тихо. Пробежала пальцами по стене, надавила, ища кнопки. Нажала сильнее. Они заржавели.

Тул протянул руку, и она тут же услышала щелчок. Кусок стены отошел в сторону.

– Тайный ход? – поинтересовался Тул.

– Мама построила тайник по совету моего старика. Он подкупил много людей. Сам увидишь.

Маля повела Тула за собой. За тайной дверью скрывался огромный склад. Больше двух квартир. В нем было темно. Свет пробивался только через крошечные зарешеченные окошечки высоко наверху. Мало кто счел бы их достойными дополнительного изучения. В этот угол здания не было прохода, и он остался нетронутым, хотя все квартиры разгромили.

Маля прищурилась. Ее окружали сокровища. Они все еще были целы. И не в детских мечтах дело.

Сокровища действительно существовали.

Картины маслом в золотых рамах. Мраморные бюсты мужчин и женщин. Старинные ружья. Изодранное знамя с кругом белых звезд на синем фоне и красно-белыми полосами. Потрескавшаяся мраморная голова ростом почти с нее, отколотая от какого-то забытого памятника и привезенная сюда на барже. Старые заплесневевшие книги. Обрывки бумаги. Рукописи. Остатки Эпохи Ускорения.

Мать Мали знала историю и чувствовала, чего хотят иностранные покупатели. И все это осталось здесь, совершенно нетронутое. Ценности, которые никогда бы не бросил человек, который стал отцом ее дочери.

Тул подобрал серую форму какого-то давно забытого солдата и поднял ее к свету. Аккуратно сложил. Поднялась пыль. Взял старинный мушкет, повертел в руках.

– Ну как? – спросила Маля.

Тул непонимающе посмотрел на нее.

– Как думаешь, мы сможем это продать? – уточнила она. – Выбраться отсюда на эти деньги? Найти контрабандиста. Если они ввозят сюда оружие, смогут вывезти и нас, нет? Если у нас будет много денег.

Тул осторожно положил мушкет обратно.

– Откуда все это взялось?

– Моя мама. Она торговала таким. Она была мусорщицей, но ее интересовали только старые вещи. А потом она нашла гораздо больше, когда пришли миротворцы и война на время остановилась.

Тул покачал головой и улыбнулся:

– Для нее это оказалось выгодно.

– Не знаю. Все было в банке.

– В банке? В Китае?

– Не знаю, – снова сказала Маля.

– Твой отец. Миротворец. Он знал о ее торговле.

– Они так познакомились, – объяснила Маля. – Он был коллекционером.

– Наверняка, – фыркнул Тул.

Мале не понравился его тон – он как будто видел что-то, чего не видела она.

– Как думаешь, кто-нибудь это купит? – спросила она снова.

Тул задумчиво посмотрел на нее:

– Кто угодно. Судя по всему, твоя мать отлично разбиралась в своем деле.

– Да?

– Я вижу тут вещи, которые давно считались утраченными. Кое-какие предметы должны храниться в лучших музеях мира. – Он осторожно взял кусочек пергамента и посмотрел на нее. – Когда-то и хранились.

– Значит, мы можем их продать? – надавила она.

– О да. Ты можешь их продавать. Проблема в том, что на каждого покупателя найдется тысяча других, кто перережет тебе горло, чтобы продавать все это самому. Мы окружены сокровищами, а за этой стеной десятки тысяч солдат убивают друг друга за кусок мусора, который не стоит и сотой доли того, что хранится здесь.

– Может быть, можно как-нибудь договориться? – предположила Маля. – Заключить сделку с солдатами?

– Непростые будут переговоры – первым делом тебе влепят пулю между глаз. Мы не из тех, с кем разговаривают их вожди. Ошметок и получеловек. – Тул улыбнулся.

– Мыш, – вдруг сказала Маля. – Если мы вернем Мыша, он сможет быть посредником.

– Не строй воздушных замков.

– Но мы можем попробовать. Если норны посмотрят прямо на нас, у нас ведь может и получиться.

Тул посмотрел на нее. Шрамы и мысли.

– Ты веришь, что норны тебе улыбаются?

– Должны хоть иногда. Правда ведь? – Маля сглотнула.

36

Призрак блевал, свесив голову над каналом. Так его и нашли Ошо с лейтенантом. Они подняли его, плеснули водой в лицо, подождали, пока он проблюется, и повели прочь от канала.

– Я думал, у нас отдых, – сказал он.

Ошо выглядел почти виноватым.

– Да. Планы изменились. Придется отправить тебя в патруль.

– Почему меня?

– Потому что я так сказал! – лицо Ошо стало жестким. – Не воображай, что, получив значок от полковника, ты перестал быть моей собственностью. Если я скажу прыгнуть, ты прыгнешь, ясно?

– Да, сэр.

– Молодец. Алиль тебя ждет.

Когда они подошли к Алилю, тот протянул Призраку его винтовку. Призрак вцепился в нее. Его все еще тошнило, и он пытался сосредоточиться.

– Сегодня мы обыскиваем штатских, – сказал Алиль. – Проверяем всех фермеров и девок на предмет раций или чего-то вроде. – Он сделал паузу. – И солдат тоже проверяем. Если у них рация, значит они не наши. Даже с нашим знаком на щеке.

– Армия Бога продолжает нас доставать, – пояснил Ошо. Он смотрел не на Призрака, а куда-то в сторону. Наверное, вглядывался в территорию Армии Бога. – Мы считаем, что у них есть лазутчики, так что пройдитесь по нашим секторам и обыщите их как следует. Посмотрим, что найдется.

Сэйл был откровеннее:

– Я хочу, чтобы на моей территории не было никаких крестоцеловальщиков. Если найдете кого-нибудь, рубите ему ноги и руки, помните? Преподайте им урок!

– Есть, сэр! – проорали все. Призрака все еще тошнило после прошлой ночи, а ожог на щеке ныл. Не то чтобы он собирался на это жаловаться, но все-таки.

Ошо выделил им сектор. Очень странный, посередине их территории. Когда Алиль спросил об этом, Ошо только посмотрел на него и сказал:

– Может, мы поймаем каких-нибудь разведчиков.

– Маленький участок.

– Да. Поэтому займитесь им как следует. Когда закончите, оцепите его. Другие участки контролируют другие люди.

Через несколько минут Алиль уже вел их по засыпанной мусором тропинке между двумя зданиями через третье, а потом на один из плавучих настилов.

– Ты в порядке, солдат? – Он хлопнул Призрака по плечу. – Выглядишь дерьмово.

Призрак мрачно посмотрел на него. Алиль ухмыльнулся:

– Не парься. Тупое задание и легкое. От Армии Бога нас отделяют два кордона. Но ты все-таки смотри. Может быть, у лейтенанта есть какие-то наводки. Нам же не нужны эти корректировщики под боком. И, это, не расслабляйся. Иногда штатские с ума сходят, когда их обыскиваешь. Спрятать что-то хотят.

Призрак кивнул и попытался сосредоточиться. После этого случая с корректировщиками и пушками девятьсот девяносто девятого калибра он больше не мог позволить себе расслабиться и быть самоуверенным. Нет уж. Того и гляди помрешь, как… Пак? Так его звали.

Призраку не нравилось, что он уже забыл имя мальчика, на место которого встал. Толстяк? Нет… Пузан. Точно. Наверняка он когда-то был толстым. Когда тут еще были миротворцы.

– Мыш?

Призрак, удивленный, оглянулся. Знакомый голос.

Что-то пронеслось у него за спиной, навалилось на его друзей. Они попадали в воду с громким всплеском. Призрак замер на месте, глядя перед собой. Маля. Живая. Не галлюцинация. Не привиделась с похмелья. Настоящая Маля.

– Маля?

Она схватила его и потащила куда-то в здание. Она говорила ему что-то, но Призрак не мог оторвать от нее взгляда. На правой щеке у нее краснели три выжженные полосы.

– Когда тебя взяли в солдаты? – спросил он, и тут разверзся ад.

Маля не думала, что будет так просто.

Она смотрела в окно своей бывшей квартиры, просто убивая время. Ждала, пока не стемнеет, чтобы можно было двигаться дальше. Она знала, что рано или поздно придется выйти наружу и оставить свое убежище, но не сейчас. Она ждала, а потом нашла взвод Мыша. Она искала лейтенанта Сэйла и его солдат. У всех мальчиков были знаки на щеке, и она этим пользовалась. Лейтенант Сэйл. Взвод Хай-Ло. Отряд Псов. Она будет курьером. Вестовым. А если это не сработает, придумает что-нибудь еще. Они были на территории Объединенного патриотического фронта. В темноте, надвинув на глаза шляпу, она проскочит. Большинство ошметков давно мертво.

Один шаг за раз.

А потом она увидела Мыша. Он шел по плавучему настилу, перепрыгивая дыры в нем. Почти один, с парой других солдатиков.

Это он? Правда он?

На лице у него были шрамы, полный тройной росчерк Гленна Штерна, такой же, как она выжгла на своей щеке, а ухо перетягивала побуревшая повязка, но это точно был он. С плеча у него свисал автомат, и ей пришлось посмотреть на него дважды, чтобы убедиться окончательно, что это не просто солдатик, а Мыш.

Он был тут. Прямо тут.

– Тул, – прошептала она. – Я его вижу.

Тул мигом оказался рядом с ней и посмотрел вниз.

– Всего трое.

– Двое, – поправила Маля. – Мыш не считается.

Тул ничего на это не ответил. Он видел мир по-другому. Но Мыш точно не станет в них стрелять.

– Я поговорю с ним, – сказала она.

– Не при этих двоих.

– Если он увидит меня, то отойдет.

– Нет. Они вместе, и разделяться им нельзя. Они в патруле. Даже эти мальчики знают о своих обязанностях. С настоящей армией им не сравниться, но уж это-то они выучили. – Тул внимательно смотрел на них. – Кто-то из них был в деревне.

Маля посмотрела вниз, пытаясь вспомнить. Их было очень много.

– Не знаю.

– Если были, то они тебя узнают и убьют.

Она не могла припомнить. Она видела очень много солдат, но не представляла, сколько конкретно их было и видели ли ее они. Тут точно не было сержанта, которого она лечила. Или Сэйла. Или того, кто хотел ее помучить.

– Кажется, нет.

– Этого недостаточно, – заметил Тул. – Я их нейтрализую, а ты забирай Мыша.

И они немедленно устроили засаду. Это оказалось легко. Солдатики влетели прямо в нее.

Маля и Тул ждали в разбитом эркере здания, достаточно широком, чтобы Тулу было легко двигаться. Из него можно было выпрыгнуть прямо на настил. Минута, другая… солдатики подошли ближе, и Маля окликнула Мыша.

Она почувствовала дуновение ветра, когда Тул пробежал мимо нее и бросился на солдатиков. Они рухнули в канал. Мыш обернулся, поднимая автомат.

Маля отпрянула.

– Мыш?

Норны. Он что, собирается ее убить?

– Это я! Маля! Мы пришли забрать тебя.

Дуло опустилось. Мыш посмотрел на нее, а потом на канал. На поверхность воды поднялось несколько пузырей.

– Мыш?

Рыжий мальчик казался озадаченным. Он смотрел на воду и снова на нее. Через минуту Тул утопит обоих солдат. Маля почти пожалела их, зная, каково это. Когда ты тонешь, а тебя удерживает получеловек. У них нет ни шанса. Она втащила Мыша в здание.

– Когда тебя взяли в солдаты? – спросил Мыш.

Он все еще выглядел смущенным, и Маля вспомнила про знак у себя на щеке.

– Нет! Норны, нет, конечно! – Она покачала головой. – Я пришла вытащить тебя отсюда.

Она тянула его за собой, но Мыш шевелился совсем не так быстро, как ей хотелось. Она видела синяки и царапины на лице и окровавленную повязку. Он побывал в бою. Маля решила, что у него шок. Он все еще смотрел на Малю, удивленный и ошарашенный, как будто видел совсем незнакомого человека.

Тул вынырнул из воды. И вдруг здания вокруг них ожили. Везде загрохотали выстрелы. Пули сыпались на бетон и камень, свистели, рикошетили от стен. Сверху посыпался дождь пыли и обломков.

Мыш нырнул в укрытие. Тул выскочил из воды и бросился к зданию, но спина у него походила на красный ковер. Мгновение Маля думала, что он истекает кровью, но красное странно топорщилось, как щетина.

Иглы, вдруг она поняла она. Десятки или сотни игл воткнулись ему в спину. Тул впихнул ребят в окно и побрел дальше, толкая и толкая их вперед. Вдруг он упал. Слышался топот ботинок по настилу. Засада. Маля считала себя охотником, а оказалась дичью.

Маля схватила Мыша:

– Бежим!

Она утащила его в коридор. До тайника было не так далеко. Если они успеют забраться внутрь, солдаты могут их и не найти. Но Мыш не бежал, он еле тащился.

– Бежим! – кричала Маля. – Бежим!

Сзади топали ботинки. Все больше и больше. Солдаты сбегались со всех сторон. Маля навалилась на тайную дверь, ища защелки, надавливая на них, колотя в дверь.

Дверь распахнулась. Маля нырнула внутрь, таща Мыша за собой. Она слышала крики за спиной. Попыталась захлопнуть дверь, но кто-то просунул внутрь дуло винтовки, помешав ей. Снаружи торжествующе заорали солдатики. Они набросились на дверь и открыли ее. Ворвались внутрь, схватили Малю и вытащили.

Маля успела заметить Мыша, который молча стоял на месте, совершенно ошарашенный, и ее потащили дальше по коридору. Она кричала и отпихивалась. На полу лежал Тул, и зрачок его огромного глаза казался расширенным от транквилизаторов.

Лейтенант Сэйл вошел в огромный эркер здания, и вместе с ним вошли еще солдаты. Он холодно улыбнулся, когда мальчики подтащили к нему Малю.

Маля еще раз увидела Мыша – его уводили в другую сторону, и на лице его было написано непонимание. Его хлопали по спине и называли Призраком, и все больше и больше солдатиков подходило к ней посмеяться и плюнуть в лицо.

Сэйл подошел ближе и улыбнулся.

– Девочка, которая призывает койволков, – сказал он. – как долго я ждал этой встречи.

37

Маля в ужасе смотрела на Мыша.

– Ты меня выдал?

Мыш смотрел на нее, потом на солдат и ничего не понимал.

– Я не знал. – Постепенно он начал соображать, что произошло. Попытался пробраться через линию солдат. – Я не знал!

– Уведите его! – приказал Сэйл.

Пара солдатиков схватила Мыша и потащила прочь. Он сопротивлялся и пытался вернуться к ней. Маля посмотрела на Тула, ожидая помощи, но он лежал неподвижно. Она осталась одна.

Лейтенант замахнулся. Мир взорвался болью. Она попыталась не закричать. Он ударил ее снова и сломал ей нос.

Лейтенант стоял перед ней, разглядывая ее холодными серыми глазами. Маля дернулась в сторону, но солдатики удержали ее, и она упала. Она хотела встать, но кто-то сел ей на ноги. Кто-то другой прижал ее лицо к потрескавшемуся плиточному полу.

Лейтенант Сэйл присел рядом с ней. Дернул ее за волосы, чтобы посмотреть ей в лицо.

– Ну что, ошметок, вот и расплата пришла.

Маля знала, что будет дальше. То же самое, что случилось с ее матерью. Они изнасилуют ее и изобьют, будут слушать ее крики, пока не устанут. Потом они ее убьют. Маля начала молиться. Знала, что это бессмысленно, но все равно молилась. Кали-Марии Милосердной, Ржавому Святому, норнам. Всем мученикам глубоководной церкви. Всем.

Сэйл коленом прижал ее к полу, и Маля почувствовала спиной холод металла. Нож.

– Может быть, для начала вырезать тебе почки? – сказал Сэйл. – Сборщики дают хорошую цену за всякие органы. Заберут твои глаза, сердце, почки… выпьют кровь. – Он сделал паузу. – Но ведь пальцы-то им не нужны.

Маля задрожала. Пальцы. Рука.

Она задергалась, заизвивалась, пытаясь вырваться. Она знала, что сопротивляться бесполезно, но все равно сопротивлялась.

Лейтенант прижал нож к суставу мизинца и надавил.

Маля закричала. Она кричала и кричала, но они не пытались ее заткнуть. Просто смеялись, пока она кричала и дергалась.

– Первый! – каркнул Сэйл.

Он помахал ее мизинцем у нее же перед лицом. Она всхлипывала и пыталась уползти.

Сэйл наклонился поближе, так, что она почувствовала его горячее дыхание на щеке:

– А как насчет второго, а?

– Лейтенант! – крикнул кто-то с другой стороны комнаты.

Сэйл раздраженно обернулся:

– Чего тебе надо, рядовой?

– Нужна ваша помощь, сэр!

Сэйл выругался и встал. Маля лежала без сил, хватая ртом воздух. Один из солдатиков пнул ее ботинком.

– Осталось всего четыре…

Какая разница, убеждала она себя, дрожа и всхлипывая. Одна у нее рука, две, вообще нет рук. Она все равно сейчас умрет. Но перестать плакать она не могла.

– Сообщите в штаб, – говорил Сэйл. – Добудьте еще людей. Добудьте гребаную баржу. Проявите инициативу, черт бы вас побрал.

– У нас нет полномочий, – говорил солдатик.

Они стояли вокруг огромной туши получеловека. Кто-то пытался его поднять. Очень смешно. Он был для них слишком тяжел.

Солдатик сказал, обращаясь к лейтенанту:

– Нужно спешить. Мы связали этого ублюдка, но кто знает, когда он очнется. Пока мы не закуем его в цепи, нет никакой гарантии, что он не вырвется. Он сейчас сильный. Гораздо сильнее, чем в прошлый раз. Он не должен проснуться.

Солдатик показался Мале знакомым.

Это тот, кого она спасла от койволков. Тот, кого они с доктором Мафузом заштопали. Теперь она об этом жалела. Пусть бы умирал. Надо было порезать его еще сильнее и избавить остальных от проблем. Она могла прикончить его прямо там, в хижине доктора, еще месяц назад.

Ошо. Точно. Он зарезал кучу солдатиков с оружием.

Лейтенант Сэйл злился. Смотрел то на Малю, то на Ошо.

– Сэр? – спросил сержант. – Нужно действовать прямо сейчас.

Сэйл нетерпеливо кивнул и подошел к Мале.

– Мы еще не закончили, девка. Мы только начали.

Он махнул остальным солдатикам, и они вышли, оставив Ошо. Маля закрыла глаза. Боль в руке уходила. Может быть, она уже истекла кровью… да нет, нельзя истечь кровью из пальца. Это было бы слишком просто. Никто не позволит ей умереть так легко.

Она лежала тихо, пытаясь не плакать. Солдатик связал ей ноги и скрутил руки за спиной. Культя его озадачила, и в результате он связал руки выше локтей, чуть не вывихнув ей оба плеча.

Послышались шаги. Маля открыла глаза. Над ней стоял сержант.

– О чем ты вообще думала? – спросил он.

Маля собрала всю свою волю, чтобы посмотреть на него. Она его ненавидела.

– Ты меня помнишь, правда ведь?

– Разумеется. Сумасшедшая девка, которая натравила на нас койволков. Они разорвали Соа, и Туза, и Скорострела.

– Зато тебя я спасла. – Она смотрела на него снизу вверх. – Помнишь? Тебя я спасла.

– Да, помню.

Солдатик казался почти грустным.

Маля продолжала смотреть на него, надеясь, что он увидит в ней человека.

– Отпусти меня, – сказала она. – Просто отпусти меня и Мыша.

– С ума сошла? Если я тебя отпущу, меня убьют. А этот парень по имени Мыш… – он покачал головой. – Он уже мертв. Его никогда не существовало. У нас есть солдат по имени Призрак, который, наверное, похож на кого-то, кого ты знала, но это уже не тот мальчик.

– Мы можем убежать.

– Вам некуда идти, – сказал Ошо.

– А если мы сможем убежать? Получеловек же смог. Он может нас вывести.

– Не говори глупостей. – Ошо слегка улыбнулся.

Так же было, когда уходили миротворцы. Тогда она стояла в порту вместе с мамой, махала руками, прыгала, умоляла клиперы вернуться. Так не должно быть. Он должен сделать другой выбор.

– Пожалуйста.

Сержант залез в карман и вынул пару таблеток.

– Держи.

Маля отвернулась, но мальчик схватил ее, повернул лицом к себе.

– Не глупи еще сильнее. Это обезболивающие.

– Думаешь, этого хватит?

– Нет. Но они у меня есть. И это я могу сделать.

Маля снова посмотрела на него, чувствуя себя идиоткой. Как она могла хотя бы подумать, что солдатик ее пожалеет?

– Просто убей меня, – попросила она. – Сделай хотя бы это. Не отдавай меня Сэйлу. Ты мне должен. Ты обязан мне жизнью. Не дай ему меня мучить.

Сержант выглядел виноватым.

– Тогда лейтенант мне самому пальцы отрежет.

– Я тебя спасла, – настаивала Маля. – Ты мне должен.

Ошо поморщился:

– Ну да, но никто же не говорит, что все всегда справедливо. Это для поклонников норн и Ржавого святого.

Грязными пальцами он сунул таблетки ей в рот и удерживал челюсть, не позволяя ей их выплюнуть. Зажал ей нос.

– Просто глотай. Будет лучше.

Наконец она покорилась, с ненавистью глядя на него. Он кивнул и встал.

– В них опиум. Парни его курят, а ты можешь проглотить. Снимает любую боль.

Мале хотелось ненавидеть его дальше, но веки у нее стали тяжелыми, и она заснула.

38

Девочка говорила все медленнее и невнятнее: таблетки действовали. Опиаты. Отличная штука, которая усыпляет человека и избавляет от боли. Ошо посмотрел на нее. Махнул Вану:

– Перевяжи руку.

– Но…

– Лейтенант хочет ее пытать. Ему не надо, чтобы она истекла кровью. Сейчас, по крайней мере.

Он отвернулся. Лучше не смотреть на нее. Лучше не ставить себя на ее место. Это для тупых половинок, которые еще не заслужили свое клеймо. Не нужно думать слишком много. Если тебя кто-то беспокоит, его лучше убить.

Ошо посмотрел на получеловека.

– Еще веревок принесите. Собакорылый должен быть похож на мумию. Свяжите запястья, локти, лодыжки, колени. Все свяжите. А потом еще раз, второй веревкой.

Солдаты заворчали, но Ошо щелкнул пальцами, и они отдали честь и принялись за работу. Лентяи, конечно, но неплохие парни, когда доходит до дела. Если это важно, они слушаются.

Ошо разглядывал спящего получеловека. Его нашпиговали транквилизаторами по уши. Но Ошо совершенно не был уверен, что этого количества хватит.

Ему до сих пор казалось, что единственный широко раскрытый глаз твари следит за ним, пусть даже он и не шевелился. Как будто получеловек наблюдал за ними, скованный транквилизаторами, но все понимающий.

Ошо поежился, вспомнив встречу с ним на болотах. Тогда он был ранен и голоден. А теперь? Сражаться с ним – все равно что сражаться с ураганом. Когда они первый раз обкололи его транквилизаторами, он даже не знал, что они собираются напасть, но все равно двигался невероятно быстро.

– Вы серьезно насчет всех этих веревок? – спросил Аист.

– Будь на то моя воля, я бы прямо сейчас его убил, – ответил Ошо. – Если он зашевелится, всадите в него еще транков.

– Ничего не осталось.

– Мы все извели? – У Ошо по спине побежали мурашки.

Ему казалось, что они сражаются с демоном. Ничего хорошо из этого выйти не могло. Лейтенанту он нужен живой, но лейтенант безумен. Все время хочет залезть повыше и произвести впечатление посильнее.

Убить. Убить прямо сейчас.

Ошо знал, что так будет лучше всего для его парней. Просто избавиться от твари. Отрубить ей голову. Сжечь тело дотла. Он ощущал почти суеверный ужас.

– Тогда свяжите его получше. Если он проснется, мы все покойники.

Ошо развернулся и пошел по коридору, мечтая сбежать отсюда. Перед собой он увидел открытую дверь – тайник, куда хотела спрятаться девка-ошметок. Он заглянул внутрь и присвистнул.

– Ничего себе дыра.

Картины, статуи и всякое такое. Ошо пролез внутрь и огляделся как следует. Ему упорно казалось, что он видит перед собой что-то редкое.

Здесь были вещи, которые весьма почитал Гленн Штерн. Лица истинных патриотов. Изображения, которые полковник дарил своим парнями как амулеты на удачу. Старые солдаты. Бойцы, которые веками сражались за страну.

Сзади послышался шорох. Ошо обернулся, хватаясь за нож, и тут же расслабился. Призрак.

– Ты что здесь делаешь?

– Это правда? – спросил мальчик.

– Что – это?

– Я слышал, что тут сокровище.

– Да, тут сокровище. – Ошо вытолкал его наружу и захлопнул дверь. Удивился, когда она слилась со стеной, и запомнил это место. Надо будет разобраться.

Он взял Призрака за плечо и увел от тайника. Когда они проходили мимо девки, Призрак покосился на нее. Она лежала неподвижно, глаза блестели от наркотиков, которые дал Ошо. Из руки текла кровь. Ошо почувствовал, что Призрак запнулся, взял его крепче и утащил.

– Не смотри на нее. Это не твое дело.

– Но…

Ошо развернул Призрака к себе. Посмотрел ему в глаза.

– Я хочу, чтобы ты выжил, солдат. Если кто-то подумает, что ты ненадежен, тебя убьют. Даже не задумаются. Ошметок – никто. Просто кусок мяса. Как корова, или свинья, или коза. У нас у всех есть прошлое. То, о чем ты хочешь думать. То, к чему ты хочешь вернуться. – Он взял Призрака за плечи и приблизил лицо к его лицу. – Не смей об этом думать! Думай только о своей работе, солдат! Думай о своих братьях. Думай о нас. Думай, как выжить и сражаться. Думай об Армии Бога и о том, что она с нами сделает, если мы утратим бдительность. А теперь вали отсюда и встань в караул. Идет война. – Он подтолкнул Призрака к двери и кивнул Аисту. – Присмотри за своим парнем. Он не должен забывать, кто он.

Мыш стоял на улице и дрожал. Маля тут. Прямо тут. Если бы у него хватило храбрости, он мог бы просто войти и…

И что? Перестрелять всех? Убить Аиста, Ошо, Там-Тама и остальных?

Вышел Аист. Он взял Мыша под локоть и потянул к плавучему настилу.

– Прогуляемся, солдат.

– Я…

– Ты не можешь вернуться и знаешь это.

– Я не…

– Конечно да. – Высокий черный парень слегка улыбнулся. – Все иногда об этом думают. Даже я. – Он посмотрел на Мыша. – когда я получил свои полосы, я попытался. Нельзя вернуться назад, потому что все знают. Все знают, кто ты теперь. Все знают, что ты сделал. – Он сплюнул в канал. – Ты больше никому не нужен. Как будто ты падаль. Штатские чуют тебя за милю и сразу хотят тебя прирезать. Тебе это может не нравиться, но без своего отряда ты никто. – Он выудил из кармана самокрутку и поджег. Глубоко затянулся и передал ее Мышу. – Скоро ты поймешь, что назад тебя ждет только твой отряд. Мы бережем тебя. Ты наш брат. Мы семья.

Он отнял самокрутку и сделал еще одну затяжку, а потом кивнул на канал.

– Кажись, лейтенант добыл нам баржу. Пора поработать. – Он махнул в сторону здания. – Эта девчонка… она же просто штатская. Если бы она знала, что ты сделал… скольких убил… скольких девок трахал… в каком дерьме бывал. – Он пожал плечами. – Да она на милю к тебе не подошла бы.

– Но она же пришла за мной, – сказал Мыш. – Она говорила, что пришла за мной.

– Нет. Она пришла за каким-то парнем по имени Мыш. – Он выкинул окурок в зеленую воду канала. – На Призрака ей насрать.

Чтобы загрузить получеловека на баржу, пришлось попотеть. Он был тяжелый, как будто все мышцы у него были сделаны из бетона. Когда они его потащили, Ошо сообразил, что надо было соорудить какие-нибудь носилки, но было уже поздно – лейтенант орал, что надо поторопиться.

Поэтому они тащили и пинали тело, потели и ругались и наконец закинули тварь на баржу.

Баржу наполовину заполняли стальные балки и куски медных труб, выдранные из какого-то здания. Значит, лейтенант просто взял первую же, которую нашел. Мрачные взгляды матросов это подтверждали. Неизвестно, что с ними будет за возвращение порожняком, но такова жизнь.

Ошо сделал себе заметку – отправить с ними какой-нибудь отчет, что это не их вина. Иногда их хозяева возили лекарства, сигареты, наркотики и выпивку, так что лучше с ними дружить, чем ссориться.

Баржа медленно ползла по каналу. Получеловек не шевелился. Может, он и умер вообще: транквилизаторов ему досталось немало.

Баржа ползла очень медленно. Ошо бесился. Он смотрел то на Призрака, то на получеловека, то на девку, которая как раз начала просыпаться.

Он переводил взгляд с нее на Призрака, и ему не нравилось то, что он видел. Она с ума сошла – переться за своим парнем. Но все-таки пришла. Ошо это злило.

Какое-то время он не понимал, что его так раздражает, но ему очень хотелось ее ударить. Схватить и потрясти.

Тупая докторская девка. Мерзкий ошметок. Она разве не знает, что отродьям войны вроде нее нигде нет места? Никому не нужен ошметок, напоминающий, что больше десяти лет китайцы ошивались здесь и говорили всем, что делать и как жить. Расположились тут со своими пушками, полулюдьми и катерами на биодизеле.

Какая же она дура. Как у нее хотя бы дышать получается? А теперь лежит на куче меди, как дохлая рыба. Глаза открыты, смотрит на него. Из руки снова кровь пошла.

«Ты просто гора органов, – мысленно говорил он ей. – кровь и почки. Может, они вырежут тебе глаза и кому-нибудь отдадут. Сборщики всегда покупают. Ты просто гора органов».

Она это заслужила.

Почему его это так тревожит?

Ошо был достаточно умен и знал, что, если что-то беспокоит, нужно это обдумать как следует. Если ты выходишь из себя, то действуешь рефлекторно, а значит, совершаешь ошибки.

Сэйл поступил так с этой девкой. Искал ее, думал о ней, угрожал ей. Сэйл любить мучить людей, но тут дело в другом. Его обдурила штатская девчонка. Он сходит с ума, потому что однорукая девка-ошметок его обошла.

Да, она здорово им насолила этим трюком с койволками, и никто его не предвидел. Но потом Армия Бога устроила на них засаду и расстреляла их из пушек девятьсот девяносто девятого калибра, и в этом не было ничего личного. Если они сами поймают крестоцеловальщиков, то нашинкуют их и скинут в канал, и в этом тоже не будет ничего личного.

Но лейтенант сходил с ума из-за этой девки. Он отдавал дикие приказы, и Ошо нервничал. Ему не нравилась эта еле ползущая баржа с обдолбанным получеловеком и злым лейтенантом, потому что лейтенант в таком состоянии мыслил не слишком ясно. Не видел всю картину целиком. И все из-за девки.

Ошо посмотрел на нее. Он никак не мог решить – может быть, он злится на нее потому, что она воображает, что он ей должен, раз уж она спасла его от койволков? Но это же полный бред. Она сама натравила этих койволков, так что, сколько бы раз она его ни спасла, это просто справедливо.

Нет… он злился, потому что она проникла в Затонувшие Города, чтобы спасти своего парня.

Она зовет его Мышом. Она пробралась сюда. И именно поэтому Ошо хотелось пристрелить ее прямо здесь.

За ним никто никогда не придет.

Осознав это, Ошо затаил дыхание. Кашлянул, но вышел почти всхлип.

Регги и Ван обернулись. Ошо посмотрел на них с каменным выражением лица, но где-то внутри из него словно кишки вынимали.

Никто не придет за ним. Их бросили в беде, его и дядю. Ни мать, ни отец, ни брат, ни дюжина людей, которых он звал друзьями в маленьком городке на побережье, – никто не искал его, никто не старался его вернуть. Его просто отпустили. Вот в чем разница. А эта однорукая девка не побоялась.

Ошо мрачно на нее покосился. Вот куда приводит верность, ясно?

Тупая сука. Никакого инстинкта самосохранения.

Она все это заслужила.

39

Маля мутными глазами смотрела на мир вокруг себя. Опиаты не то чтобы изгнали боль до конца, но сделали ее неважной. Она все еще раздражала, но несильно. У Мали осталось всего четыре пальца.

Четыре из десяти – не так уж плохо.

Прямо как тогда, когда ее поймала Армия Бога и отрезала правую руку. Все было точно так же. Для них она не человек. Все точно так же.

Вот только в прошлый раз Мыш пришел спасти ее. Она сильно сомневалась, что это повторится.

Маля повернула голову, пытаясь найти Мыша. Кто-то ее пнул. Лейтенант Сэйл обернулся на шум, и Маля замерла. Она не хотела показывать ему, как ей страшно, но не справилась с собой. Она была в панике. От одного его взгляда Маля впадала в дикий животный ужас, как мышь, на которую смотрит пантера. Ей хотелось только одного – чтобы Сэйл на нее не смотрел. Лейтенант долго не отводил от нее серых глаз, обещающих новую боль. Наконец он отвернулся. Маля лежала навзничь, пытаясь успокоиться. Отрезанный палец тупо ныл.

Она лежала на куче меди и прекрасно видела проплывающие мимо дома. Потом она увидела небо. Они вышли на открытое пространство, в огромное прямоугольное озеро. По берегу брели рабы, таща баржу вперед. Она слышала плеск воды. Она заметила белый монумент, вздымающийся к знойному небу прямо из центра озера. Мраморный монолит, местами пожелтевший и потрескавшийся, но все еще прямой и гордый.

Баржа заскрипела, когда мужчины и женщины на берегу налегли на веревки. Они пели и тянули. Они были штатские. Или рабы. Или просто руки, ноги и потные спины.

Маля отдала бы оставшиеся пальцы, лишь бы оказаться среди них.

Солдатики теперь стояли и смотрели вперед.

– Вот он, – сказал один из них.

Все остальные вытянули шею и заговорили.

– Дворец.

– Ну он и огромный.

– Видишь полковника?

– Ты что, идиот? Он, по-твоему, там стоит и ждет не дождется, когда ты на него поглядишь? Он ведет войну.

Дворец, дворец…

Маля подняла голову и увидела гигантское мраморное здание. Дворец. Целиком мраморный. Из озера к нему поднимались ступени. В центре парил купол, едва не касающийся неба, а два мраморных крыла раскинулись шире, чем весь Баньян. Здание украшали величественные колонны и сложная резьба, на которую, должно быть, ушли годы.

Насколько Маля видела, дворец выглядел еще хуже, чем в прошлый раз, когда отец водил ее посмотреть на орлов и знамена давно погибшего народа.

В одно крыло, кажется, стреляли, так что фасад весь крошился. Мусорщики потихоньку растаскивали обломки мрамора, люди и мулы тащили прочь куски разбитых стен, и спины их блестели под палящим солнцем. Сначала они поднимали мраморные блоки, потом ставили на салазки, чтобы спустить по разбитым мраморным ступеням к воде, где их грузили на баржи.

Неподалеку от горы обломков стоял целый ряд древних статуй, мраморных и бронзовых, заодно с другими старыми предметами. Это напомнило Мале склад ее матери, разве что вынесенный на солнце. Полдюжины человек в опрятной одежде прогуливались среди товаров, изучали статуи и картины, приседали, чтобы рассмотреть поближе мозаики, гладили столешницы из красного дерева и стулья с изогнутыми ножками, то и дело поправляя узкие галстуки и обмахиваясь шляпами, подходящими к светлым тропическим костюмам.

Торговцы древностями. С такими вела дела ее мать. Война продолжалась, и торговля тоже никуда не делась. Маля лениво посмотрела на них, размышляя, можно ли предложить им мамин склад в обмен на то, что они выведут ее и Мыша из Затонувших Городов.

Когда она впервые обсуждала этот план с Тулом, он казался неплохим. Теперь он стал глупым. Она лежала, чувствуя солнечный жар и разглядывая продавцов и покупателей. На бортах лодок, плавающих у подножия дворца в ожидании хозяев с покупками, темнели логотипы корпораций. «Лоусон и Карлсон», «Т. А. М.», «Реклам индастриал». На одном из плотов она даже разглядела китайские иероглифы, часть культуры своего отца. Китай мог бросить попытки остановить бесконечную гражданскую войну, но китайские компании все еще оставались здесь, подбирая объедки истории.

Маля увидела, как под присмотром одного из покупателей статую грузят на лодку с мотором. Вокруг стояли скучающие солдаты Объединенного патриотического фронта. Наконец статую погрузили и закрепили, и на лодку забрался сам покупатель и его охранники. Они включили биодизельный двигатель и унеслись.

Дворец надвигался на них, становясь все больше. Белый купол плыл высоко над головами. В нем виднелась дыра от ракеты или снаряда. Очередная новая рана. Этой дыры точно не было, когда дворцом владели миротворцы. Она помнила, как стояла перед дворцом вместе с мамой, а отец снимал их, и купол тогда был целый.

Отец говорил, что это было здание капитолия для больших политиков в Эпоху Ускорения. В Пекине ничего подобного не было, но это здание в свое время приносило большую пользу, так что миротворцы, вмешавшись в гражданскую войну, именно здесь устроили свою администрацию, пытаясь вытащить Затонувшие Города из первобытного состояния.

Тогда Маля подумала, что дворец прекрасен.

Сейчас, с дырой в куполе и разрушенным крылом, он больше таковым не выглядел. Теперь он стал просто легкой добычей по сравнению с другими зданиями вокруг озера, потому что стоял высоко на холме. Теперь он просто походил на груду мрамора, которую солдатики смогут обменять на пули.

Послышался свист.

– Ложись! – заорал Ошо. – Ложись!

Все попадали. Еще один кусок мраморного дворца взорвался, прямо на глазах у Мали.

40

Ошо инстинктивно рухнул, когда услышал выстрел из девятьсот девяносто девятой пушки. Дворец сотрясло взрывом. Обломки посыпались на лестницу. Люди орали.

Через секунду раздался второй выстрел. Снаряд пролетел мимо дворца и упал в озеро, подняв пену и брызги.

Ошо выпрямился, пытаясь прикинуть шансы. Они тут как на ладони. Он видел по берегам озера людей, которые падали на землю и смотрели в небо, как будто могли увидеть следующий выстрел и куда-то от него спрятаться.

Еще один снаряд врезался в стену дворца, посыпались обломки. Мул покатился по ступеням к воде, пятная мрамор красным. Солдаты Ошо замерли, пялясь на это.

– Прикройте головы! – завопил Ошо, потому что даже лейтенант стоял, держась за пистолет.

– Тяните дальше! – закричал лейтенант на рабов. – Тяните дальше, или я вас сам пристрелю.

С голубого неба упал еще один снаряд.

– Они охотятся за полковником, – прошептал Ван в ужасе.

– Они же не смогут взорвать дворец? – спросил кто-то.

Ошо слышал тревогу в голосе мальчика.

– Они только что это сделали, дебил.

Он не знал, кто именно задал вопрос, но понимал чувства солдат. Армия Бога стреляла в полковника Гленна Штерна в самом сердце города. Как сможет Объединенный патриотический фронт выжить без своего лидера? Что с ними случится, если полковник погибнет под огнем? Что останется от Затонувших Городов, если Армия Бога уничтожит последние памятники?

Если бы Ошо подумал обо всем этом рационально, то понял бы, что Армия Бога, конечно, пытается убить полковника. Никто не в безопасности. Даже полковник. Вдруг они все превратились в напуганных кроликов, ищущих укрытия. Но только не полковник. Он выше всего этого.

– Они могут убить полковника? – спросил Аист.

– Все смертны, – ответил лейтенант. – Независимо от чинов и званий. Это не твоя проблема, солдат.

Аист заткнулся. Ошо посмотрел на лейтенанта. Сэйл казался совершенно спокойным. Как будто пушки девятьсот девяносто девятого калибра ничем не грозили. Он стоял прямо, когда очередной снаряд угодил в северное крыло здания. Он не искал укрытия. Даже не вздрагивал при взрывах. Просто наблюдал за ними холодными серыми глазами.

– Не беспокойтесь, парни, – улыбнулся лейтенант, – у полковника есть план. – Он снова улыбнулся и оглядел баржу. – Армия Бога не знает, откуда ждать удара.

Ошо проследил взгляд Сэйла и увидел получеловека. Чем он-то сможет помочь? Но он не успел задать вопрос, потому что баржа ткнулась в ступени дворца.

Там-Там, Аист и Ошо выпрыгнули наружу и побежали к брошенным носилкам, на которых таскали мрамор. Лейтенант, направив на рабочих пистолет, заставил их погрузить получеловека на носилки, постоянно поторапливая их, пока остальные высматривали в небе новые снаряды. Ошо потел и ругался наравне со всеми. Казалось, что они работают в патоке. И очередной снаряд мог обрушиться им на головы в любую секунду.

Наконец они погрузили получеловека, и рабочие потащили его по ступеням. Они вошли во дворец. Элитные войска полковника Штерна наблюдали за ними с интересом.

Внутри было почти прохладно – в мраморных залах, вдали от палящего солнца. Ошо никогда не бывал во дворце. Он старался не смотреть на сверкающий мрамор, сводчатые потолки с росписями и лепнину.

В этом странном месте эхо разносилось очень далеко. Ошо тут совсем не нравилось, особенно с учетом грохочущих снаружи пушек. Он ждал, что вот сейчас еще один снаряд пробьет красивый купол, но артиллерия замолкла на время.

Армия Бога просто показывала, на что способна, или в самом деле пыталась их перестрелять?

В любом случае Ошо совершенно не хотел, чтобы его разорвало на куски. После смерти он отправится прямо в ад, поэтому не так стремится на тот свет, как божьи мальчики.

Следуя за носилками, они добрались до места, где стояли элитные войска Штерна, одетые в черное. Гвардия орлов. Лучшие из Объединенного фронта. Все они были старше и опытнее любого, кроме, может быть, лейтенанта. Они умели выживать. Они выросли выше всех солдатиков, кроме Аиста и лейтенанта, и смотрели на взвод сверху вниз.

Ошо удивился, насколько маленьким чувствует себя рядом с ними. Да, он видел их и раньше, но издали. Они охраняли полковника, когда тот объезжал войска, но теперь они стояли прямо перед Ошо и казались огромными. Мускулистые, сытые, в черной форме, они смотрели перед собой жесткими глазами.

Впрочем, при виде получеловека они оттаяли. Один присвистнул от удивления. Второй, старший, с морщинками в уголках глаз, потрогал неподвижное чудовище.

– Не видел таких с тех пор, как мы сражались с ними на севере, – сказал он. – Отличная работа.

Ошо и остальные парни вытянулись при этом комплименте. Старший махнул своим Орлам:

– Мы его забираем.

Они нашли веревки, чтобы утащить получеловека прочь. Лейтенант Сэйл приказал Ошо:

– Забирай девчонку. Мы закончили.

Орел поднял ладонь.

– Девчонка пришла с получеловеком? – спросил он. – Они пробрались в город вместе?

Сэйл неохотно кивнул.

– Тогда мы ее тоже забираем. Она понадобится полковнику.

Ошо был уверен, что лейтенанту хочется возразить, но он промолчал. И тут Ошо встревожился еще сильнее. Призрак смотрел на девочку. Ошо почти видел мысли в голове солдатика.

Он подошел поближе и взял его за плечо.

– Пошли, солдат. Мы уходим.

Призрак сопротивлялся. Ошо пнул его. Один из Орлов сграбастал девку и перекинул ее через плечо. Она повисла, одурманенная опиумом. Может, она вообще еще не пришла в себя.

Интересно, что с ней будет? Может быть, в руках полковника ей окажется легче. Как минимум лейтенант до нее больше не доберется. А это уже кое-что. Пока ее уносили, перекинув через плечо, как мешок с картошкой, Ошо очень старался поверить в лучшее. А потом задумался, почему его вообще это волнует.

41

Игла вошла в плечо Тула, вливая в него эндорфины и амфетамины. Он ожил. Очнулся и ожил. Готовый к бою.

Люди вокруг. Много людей. Низкие голоса, эхом отдающиеся от мраморных стен и пола. Мужчины. Взрослые. Не просто мальчишки-солдаты с болот. Сталь, железо и порох. Табачный дым. Звуки и запахи сердца военной машины.

Тул помнил, как в него воткнулись стрелки, мгновение он принимал их за пули и думал, что сложно будет выжить после такого, но потом удивился, что пули почти не ранят… а потом транквилизаторы смыли его сознание, как приливная волна.

В плену. Но жив. Он вслушался в их слова:

– канал К… ангелы… потеряно пятнадцать на Конституции…

Разговоры окруженной армии. Прошло много времени с тех пор, как Тул бывал в центральном штабе, но ничего не изменилось. Их слова и движения рассказали ему все необходимое о текущей ситуации.

– Артиллерийская поддержка… Вылазка на северном Потомаке-шесть…

Напряженные голоса. Тревожные шепотки после рапортов с разных фронтов. Страх. В этой комнате собрались высшие чины. Они все были обречены на смерть и знали это. Объединенный патриотический фронт оказался в тяжелой ситуации. Их полковника переиграли, а солдатики вели себя неправильно.

Тул подождал, пока один из военных не подошел к нему. Почувствовав запах пота и страха, Тул открыл глаза и бросился вперед.

Его удержали стальные оковы.

Человек отпрянул, выругавшись.

– Он очнулся!

Металл врезался в руки и ноги Тула. Он все еще не совсем ясно мыслил. Не понимал даже, что его сковали.

Тул заревел и снова дернулся, проверяя цепи, пытаясь разорвать их. Военные прижались к мраморным колоннам и фрескам на сценах, смотря на него дикими глазами. Тул попробовал дотянуться до них, и они шарахнулись в стороны, но цепи держали.

Тул поднял руки – посмотреть на железо толщиной в дюйм, впивающееся в его запястья. Другие оковы охватывали лодыжки. Цепи глубоко уходили в пол.

Пол был покрыт красивой цветной плиткой, такой же древней, как здание вокруг, но у его ног серел свежий бетон, которым залили цепи.

Тул мог сидеть на полу или на корточках, но не мог встать в полный рост. Он снова попробовал цепи.

– Тебе не сбежать.

Тул сразу узнал говорящего. Его лицо смотрело со стен на всей территории Объединенного фронта. Тула заставляли приветствовать это лицо каждый раз, когда он выходил на арену. Как давно это было? Ему казалось, что прошли годы, но на самом деле минуло всего несколько недель с тех пор, как он сражался с людьми, койволками и пантерами во имя полковника. Несколько недель с тех пор, как он вырвался на свободу. И теперь он снова пленник полковника.

Тул заревел:

– Вы полагаете, полковник, что эти жалкие цепи меня удержат? – Он напряг ноги и навалился на цепи. Мышцы вздулись.

Бетон на полу начал трескаться. Военные отскочили в ужасе. Несколько человек вытащили пистолеты и прицелились в него, но Гленн Штерн просто улыбнулся и жестом велел прекратить.

Тул оскалился и навалился сильнее, напрягая все жилы, разрывая мышцы. Бетон затрещал, потрескался, рассыпался пылью. Тул ободрал руки о металл, но кандалы не дрогнули.

– Так ты оторвешь себе руки, – заметил Штерн.

Тул расслабился и снова изучил оковы. Цепи не просто уходили в бетон, они, видимо, были приделаны к чему-то под ним, к чему-то крепче камня.

– Они закреплены вокруг стальных балок фундамента, – объяснил полковник. – конечно, трудно было вынуть столько камня и мрамора, но, кажется, я нашел на тебя управу.

– Вы планировали меня поймать?

– Если помнишь, я тебя уже ловил. Я собирался поговорить с тобой много недель назад, но ты убежал.

– Как неудобно вышло.

Полковник пожал плечами:

– Ну да. Но теперь ты здесь, и, судя по всему, я верно оценил твои возможности.

Пока они говорили, люди полковника рискнули пошевелиться. Суета в штабе постепенно возобновилась, снова начались торопливые переговоры, снова кто-то склонился над столом, обсуждая войска и карты. Но Тул заметил, что все они с уважением поглядывают на полковника. Он не вздрогнул, когда Тул попытался напасть, а остальные разбежались по углам.

Полковник Гленн Штерн мог быть не лучшим тактиком, но он был прирожденным лидером. Неудивительно, что люди шли за ним. Он верил в себя и казался бесстрашным. За ним бы пошли, даже если бы он вел себя глупо.

В свое время Тул встречал похожих людей. Мужчин и женщин, которые командовали благодаря силе своего духа и чьи слова вселяли в последователей безумие. Судя по опыту Тула, они обычно создавали армии фанатичные, но некомпетентные.

Тул сел, понимая, что с помощью грубой силы он не вырвется. Он оглядел бункер, ища какие-нибудь лазейки или признаки раскола в армии Гленна Штерна.

Комната была очень старой. Мраморные колонны и выцветшие фрески на сводчатом потолке. Вдоль стен стояли статуи, мраморные и бронзовые, но их явно сдвигали в сторону, чтобы они не мешали.

– Прошу прощения за место, – сказал полковник. – Мы сочли целесообразным уйти из верхних залов. – Наверху раздался взрыв. Все здание дрогнуло, и голые электрические лампочки, свисавшие с потолка, заморгали. – Крипта надежна, – объяснил полковник. – На нас накидали столько мусора, что добраться досюда будет непросто, но все-таки место не идеальное.

Тул оценил оборудование группы. Мерцали несколько компьютерных экранов, – скорее всего, они работали от той же солнечной батареи, что и лампы, и она еще не угодила под снаряд. Компьютеры, наверное, собирали информацию с поля битвы и обеспечивали связь с внешним миром, которому полковник отдавал мусор в обмен на патроны.

Когда Тул все еще воевал за хозяина, планшеты и компьютеры подключались к древним спутникам, парившим в небе, к глайдерам и дронам, которые получали информацию о расположении врага и позволяли управлять огнем сверху. Здесь осталось всего несколько электронных устройств. На стенах висели черные доски с нацарапанными мелом цифрами. С другой стороны комнаты виднелись карты Затонувших Городов, береговой линии и джунглей, нарисованные от руки разведчиками и утыканные булавками с красными, зелеными и синими головками, демонстрирующими многочисленных врагов Объединенного фронта.

Быстрый взгляд на карты подтвердил догадки Тула о положении и шансах полковника. Количество неопытных мальчишек в его армии говорило о том же. Некоторые дети даже обнаружились здесь, в штабе, неуклюжие и худые по сравнению с крупными, сытыми начальниками.

Это был штаб окруженной, отчаявшейся армии, пусть даже сам полковник не выказывал ни малейших признаков ужаса, который просто-таки сочился с карт и схем и мучил его людей.

Тул заметил тело, прикованное к одной из колонн.

Маля.

Полковник проследил его взгляд.

– С тобой обошлись лучше, чем с твоим товарищем.

– Чего вы хотите, полковник?

– Ты загадка. У нас много времени ушло, чтобы понять, что ты собой представляешь и как прожил так долго. Очень много вопросов. – Полковник указал на шею Тула, где виднелся выбитый код. – Нам пришлось проследить твою судьбу до места рождения и дальше. Сложно было.

– Вы ничего обо мне не знаете.

Штерн не испугался:

– Я только раз видел плюсового, который избавился от всех ограничений. Это была одна из тварей миротворцев. Обычная, не такая, как ты. Она потеряла весь свой отряд, струсила и бежала с поля боя. Несколько раз она на нас нападала, но прожила всего год. Кажется, она покончила с собой. Потеряла все чутье. Она не могла умереть сама, но очень хотела умереть, судя по всему.

Она могла бы от нас убежать, если бы захотела, но вместо этого отиралась здесь, то и дело возвращаясь на место последнего боя. В конце концов мы ее пристрелили. Когда вы лишаетесь хозяев, вам сложно становится выжить. А ты все еще здесь, хотя прошли годы.

– Чего вы хотите? – спросил Тул.

– Выиграть войну.

Тул ничего не ответил, выжидая. Человек хочет поговорить. Люди любят власть. Тул знавал генералов, которые говорили часами. Полковник Гленн Штерн его не разочаровал.

– Я хочу, чтобы пушки девятьсот девяносто девятого калибра прекратили стрельбу.

– Пошлите ударный отряд, – оскалился Тул.

– А. Конечно. Вообще-то, я отправил уже три. Армия Бога вернула мне моих солдат без рук и ног. В общем и целом мы знаем, где пушки. Мы полагаем, что их две. Но они твердо намерены их защитить.

– Вы хотите, чтобы пошел я, – сказал Тул.

Это был не вопрос.

– Для начала. Поведешь ударный отряд.

– Почему вы думаете, что я справлюсь там, где оплошали ваши солдаты?

– Брось. Мы оба профессионалы.

Полковник подошел ближе к Тулу, присел, чтобы оказаться с ним на одном уровне. Тул оценил расстояние между ними, но Штерн оставался вне досягаемости.

– Я делаю все, что могу, с тем материалом, который у меня есть, – объяснил полковник. – Но это очень сырой материал. Дети. Фермеры из джунглей. Мы работаем с ними, но иногда это бесполезно. Конечно, они обожжены войной, и они довольно умны, но они очень маленькие и за всю жизнь видели только одну войну. Мы оба знаем, что никто в Затонувших Городах не сравнится с тобой. Я воюю, а ты – одна из самых совершенных боевых машин, изобретенных человечеством. – Он наклонился вперед. – Я предлагаю союз. Я хочу, чтобы твой опыт встал на службу моим патриотическим идеям.

– А что получу я?

– Будем честны, получеловек. Тебе нужен хозяин. Если ты останешься один, то рано или поздно тебя заметят патрули и пристрелят. Тебе нужна защита не меньше, чем мне – боевой лидер.

– С меня хватит хозяев.

– Не делай вид, что не понимаешь. Я предлагаю нанять тебя. Ты превратишь мою армию в боеспособную единицу. Единицу, которая может очистить Затонувшие Города. С твоей помощью я разгромлю Армию Бога, Волков Тейлора и остальных предателей. Мы очистим город и выстроим его заново.

– А потом?

– А потом двинемся дальше, – улыбнулся полковник Штерн. – Мы объединим страну. Поднимем ее с колен. Пройдем от моря до моря.

– Спаситель и его боевая тварь, – сказал Тул. – Его верный слуга.

– Моя правая рука, – парировал Штерн. – Мой брат по оружию.

– Отпусти девочку.

Полковник посмотрел на Малю.

– Почему ты хочешь, чтобы она ушла? Твой друг? Ты ей верен? Я думаю, лучше пусть она побудет у нас почетным гостем.

– Заложником.

– Я не дурак, плюсовой. Как только мы тебя отпустим, ты станешь опасен. Я не буду притворяться, что понимаю твои отношения с девочкой, но я рад, что у меня есть аргументы в нашем споре. Ее жизнь будет залогом твоего хорошего поведения.

Здание сотряс очередной взрыв. С потолка посыпалась пыль.

Полковник поморщился и посмотрел наверх.

– Генерал Захс решил, что убить меня важнее, чем сохранить здание капитолия. Видишь, с какими варварами я сражаюсь? – спросил он у Тула. – Их не волнует это место и то, чем оно было в прошлом. Им не важна история. Я хочу восстановить его, а они – взорвать и продать обломки.

– Я сражался на твоих аренах, – сухо сказал Тул. – Грош цена твоим патриотическим разговорам.

Штерн улыбнулся, совсем не чувствуя себя виноватым.

– Тогда я не знал, чем ты ценен. Когда я понял, кто ты на самом деле, ты как раз предпринял отчаянный побег. Теперь я знаю. И предлагаю тебе сделку.

Тул посмотрел на Малю. Она лежала на полу, окровавленная, в синяках, почти мертвая. Штерн ждал. Тул чувствовал его нетерпение. Всю жизнь Тула люди вроде полковника его использовали. Получеловек был полезным. Инструментом для настоящих людей.

И снова послышался взрыв. Штерн не шевельнулся.

– Не волнуйся, – вдруг каркнула Маля. – Он просто убьет нас позже.

– Помолчи, ошметок, – нахмурился Штерн. – Это взрослый разговор.

– Он просто убьет меня, когда ты умрешь, – пояснила она. – Использует нас, как использует все остальных.

– Так все поступают, – сказал Тул. – Генералы имеют обыкновение использовать окружающих их людей. Это их работа. Это они умеют.

Штерн серьезно кивнул:

– Мы оба ходили этими дорогами.

– Я не гнал детей на войну, – отказался Тул.

– Только потому, что ты сражался на стороне сильных, – парировал Штерн. – Ты думаешь, мне нравится сражаться с людьми? Это не моя идея. Это началось в Армии Бога. Или у Рыцарей революции, или у Альянса сточных вод. Тяжело вспомнить, когда все это стало обыденностью, но уверяю тебя, это не был мой выбор. Но будь я проклят, если похороню все свои усилия, не использовав все, что в моем распоряжении. И любой генерал, достойный этого звания, поступит так же. Если у тебя есть только булыжник, бей им.

– Мне казалось, что ты полковник.

– Не занудствуй. Если тебе не нравится эта уродливая война, помоги мне ее прекратить. С твоей помощью война закончится, и все детишки вернутся к игрушкам. Что скажешь? Я предлагаю тебе честный бой, звание, которое соответствует твоим навыкам, и жизнь твоей подружки. Со мной ты станешь командиром армии, а не беглецом. Ну?

Тул посмотрел на полковника, обдумывая предложение, но Маля снова помешала ему:

– Спроси, не хочет ли он заодно вернуть мне пальцы, – выплюнула она. – Пока он раздает обещания, пусть пообещает мне новую руку.

42

Некоторое время Маля наблюдала за разговором. Несмотря на опиумный дурман и боль, она смотрела на этих двоих, сидящих друг напротив друга. Два чудовища. Два убийцы, которые хотят договориться и проверяют друг друга.

Пока они обсуждали условия сделки, Маля злилась все сильнее. Речь шла не о спасении Тула и Мали, о нет. Они говори о новой войне и новых убийствах. Они хотели, чтобы кровавый прилив поглотил Армию Бога, а не Объединенный патриотический фронт. И если они с Тулом хотят выжить, то придется помогать. Тул будет убивать, оставляя за собой горы тел. Для этого он и создан.

Она помнила, как Тул перемещался по джунглям и разрывал на куски койволков. Чудовище. Прирожденный убийца. Кровавый демон. Она вспомнила, как доктор Мафуз уговаривал ее бросить Тула умирать. Казалось, что с тех пор минул миллион лет.

«Вылечив его, ты приведешь войну в свой дом».

Тогда она думала, что Мафуз имеет в виду солдат, которые будут ее искать. Опасность, которой она себя подвергнет.

Но сейчас, слушая разговор получеловека и главы Объединенного патриотического фронта, она, кажется, поняла, что доктор хотел ей сказать. Она не просто привела войну в свой дом – ее дом и стал войной. Мыш попал в солдаты и уже заслужил полные полосы, он ничем теперь не отличался от любого другого убийцы. А если они с Тулом хотят выжить, им тоже придется вступить в армию.

Если ты можешь пригодиться Гленну Штерну и другим взрослым в этой комнате, то у тебя есть шанс прожить еще немного. Но ты просто пешка. Она. Мыш. Все солдатики, которые стреляют, убивают и умирают на улицах Затонувших Городов.

Маля прижалась к колонне, глядя на полковника и его людей. Ей стало казаться, что она понимает, почему доктор Мафуз вернулся в деревню.

Он не пытался ничего изменить. Он не пытался никого спасти. Он просто не хотел участвовать в безумии. Маля считала его идиотом, потому что он пошел на верную смерть, но теперь, лежа у колонны, она видела его поступок с другой стороны.

Она думала, что выживает. Она думала, что сражается за себя. Но на самом деле она просто множила число убийств, приближаясь к этой минуте. К сделке с демоном Затонувших Городов. Сделке, где на кону стояли не жизни, а души.

– Сражайся за отечество, – говорил Штерн. – Уничтожь Армию Бога.

Но на самом деле он имел в виду все новые убийства. Если ты хочешь выжить, ты должен убивать.

С Мали хватит. Она устала от постоянных угроз и пинков. Ей надоело, что для того, чтобы жить, нужно лишить жизни кого-то другого. Надоели армии, надоели Объединенный патриотический фронт и ополчение свободы. Все они утверждали, что они правы, а потом поступали неправильно.

– Пусть он вернет мне пальцы, – прохрипела Маля. Горло пересохло из-за наркотиков, ей было очень трудно говорить, но она справилась. – Пока он раздает обещания, спроси, не завалялся ли у него мой мизинец. Он пришьет мне его назад? Отнимет мою руку у Армии Бога? Все исправит?

Один из гвардейцев двинулся к Мале, но Штерн его остановил.

– Ты что-то сказала, девочка?

Несмотря на опиум, Маля разглядела склонившегося над ней мужчину. Он был не такой большой, как его портреты. Не такой величественный. Он наклонился ближе, и Мале показалось, что она чувствует запах смерти.

– Ты что-то сказала? – прошептал он.

Интересно, испугалась бы Маля, если бы не лекарства? Сейчас, глядя на него, она вообще ничего не чувствовала. Он был чудовищем. Человек, который обрел власть, потому что умел складывать слова. Человек, чье лицо рисовали на стенах и кому поклонялись отродья войны.

Маля кашлянула:

– Если у вас сохранилась моя рука, мы договоримся.

Полковник рассмеялся:

– Ты думаешь, твой друг тебя послушается?

– Нет, – Маля прислонилась к колонне головой, – он будет делать что хочет. Я его не контролирую. – Она смотрела на полковника мутными глазами. – Но это вовсе не значит, что соглашусь я.

– Даже если тебя освободят? Отвезут далеко отсюда? В Приморский Бостон? В Манхэттенский Орлеан? Может быть, в Пекин, к народу твоего отца?

– Вы нас не отпустите.

– После того, как твой друг выиграет нашу войну, отпущу.

Маля некоторое время это обдумывала, пытаясь понять, что же он имел в виду. Наконец она сказала:

– Никто не выиграет. Стая псов дерется за объедки. Вы даже не знаете, что это за объедки.

Полковник, кажется, наконец разозлился.

– Я сражаюсь за то, чтобы очистить этот город и возродить страну. Ты не можешь оскорблять нашу жертву.

– Уверена, так же говорили и те, кто начал это войну. Уверена, что их слова были очень убедительны. – Голос ее упал до шепота. – Но вы же что-то знаете? – Она заговорила еще тише. – Знаете, что я поняла?

Гленн Штерн наклонился еще ниже, заинтересовавшись. Маля собралась с духом и плюнула ему в лицо.

– Мне нужны мои пальцы! – закричала она.

Полковник отпрянул, вытирая слюну с глаз. Посмотрел на нее.

– Ты…

Он бросился на нее быстро, как кобра. Удар, второй, третий. Лицо Мали горело, голова стукнулась о колонну. Штерн ударил еще раз. Мир взорвался болью, когда он попал по уже сломанному носу. Буря мучительной боли. Кровь хлынула на лицо.

Маля кричала, несмотря на лекарства. Она почти ослепла от боли, но все же заставляла себя смотреть полковнику в глаза.

– И это все? – хрипло спросила она. – Все?

– Еще хочешь? – Гленн Штерн снова поднял руку.

В мраморном зале эхом разнесся низкий, угрожающий рев. Они оба обернулись. Получеловек смотрел на них.

– Я не приму твое предложение, – сказал Тул. – Я не стану воевать на твоей стороне.

Гленн Штерн посмотрел на Малю, на Тула, снова на Малю. Та улыбнулась.

– Ты затеяла опасную игру, девочка.

– Ты сделаешь мне еще больнее? – Маля запрокинула голову, прижимаясь к колонне. – Так все будет. Ты начинаешь войну, я попадаю в ее жернова. Поторопись, старик. Пора меня уничтожить.

Вдруг появился лейтенант Сэйл.

– Кажется, у меня есть решение.

Мале не понравилось, как он улыбается и шепчет полковнику на ухо. Лицо Гленна Штерна стало жестким. Он повернулся к Мале.

– Тебе нужны пальцы? Хорошо, ты их получишь.

43

Ошо и остаток взвода оказались в углу дворца, в огромном круглом зале с колоннами и статуями. Везде лежали оружие и боеприпасы, за которыми присматривали Орлы.

Иногда раздавался очередной выстрел, и Ошо постоянно ждал, что сейчас снаряд упадет им на головы и взорвет их, но пока толстый слой мусора наверху защищал их.

Он присел рядом с Призраком. Мальчик уставился в мраморный пол. Пол покрывали сложные узоры, декоративные узлы и геометрические орнаменты, расходившиеся до краев зала, до ящиков с патронами, у которых они прятались.

– Ты в порядке, парень?

Призрак пожал плечами. Ошо не нравилось его лицо. Сомнения, усталость, одиночество.

Он был уверен, что парень уже полностью их, но теперь начал сомневаться. Использовать его в качестве приманки для получеловека было рискованно. Но сейчас, когда все закончилось, парень должен собраться. Любой солдат в отряде должен был тем или иным способом доказать свою верность.

– Я ее спас, – сказал Призрак. – Давно. Я ее спас от Армии Бога. Когда ей отрезали руку.

– Лучше не думай об этом. Она не с нами. Она не наш брат, – велел Ошо. – Не трать время, тревожась о штатских. Они – не мы.

– Мы все были штатскими.

Ошо ткнул его в щеку:

– А теперь нет. Мы выше их. Не опускайся на их уровень, солдат. Мы – Объединенный патриотический фронт. Гордись этим.

– Конечно.

– Я что имею в виду, солдат, – сказал Ошо. – Теперь ты что-то собой представляешь. Мы тебя взяли, потому что разглядели в тебе что-то особенное. Теперь ты знаешь свое место, и у тебя есть братья, которые умрут за тебя. Не отказывайся от этого из-за какого-то ошметка.

Он хотел сказать что-то еще, но тут появился лейтенант Сэйл.

– Сержант. – Он поманил Ошо к себе. – Ты нужен. Захвати рекрута. – Он указал на Призрака.

Ошо похлопал Призрака по спине:

– Пошли, солдат. Пора возвращаться к работе.

Вслед за лейтенантом они прошли по мраморному коридору, где их остановила пара Орлов.

– Сдайте оружие, – сказал один из них.

– Повтори, – велел Ошо.

– Оставьте оружие здесь.

Ошо сжал в руках винтовку.

– Нет.

– Сдать оружие, сержант, – твердым голосом велел Сэйл. – Так надо.

Сам он отдал пистолет. Ошо с неохотой снял с плеча винтовку, снял патронташ и велел Призраку сделать то же самое.

Сразу после этого их провели в другой коридор, мимо строя гвардейцев, а потом в огромный зал с колоннами, кучей солдат и кучей досок на стенах. Вокруг обсуждали стратегические вопросы.

Ошо понял, что они оказались в главном штабе Объединенного фронта. Отсюда отдаются все приказы. Лейтенант повел их между резных колонн, поддерживавших сводчатый потолок. Увидев, что происходит за колонной, Ошо невольно вздохнул.

Перед ним стоял и улыбался полковник Штерн. Ошо вытянулся и отдал честь, пихнув Призрака, чтобы он повторил его движение. Полковник отдал честь в ответ и быстро кивнул.

– Сержант, – сказал он. – Лейтенант говорил о вас много хорошего. – Ошо рассыпался в благодарностях, но полковник уже перевел взгляд на Призрака.

– Этот?

– Да, сэр, – подтвердил лейтенант.

– Хорошо. – Полковник поманил их за собой. Они прошли мимо очередных колонн в дальнюю часть зала. Призрак задержал дыхание.

– Держи его, сержант, – велел Сэйл.

Ошо нерешительно посмотрел на Штерна, а потом на девочку.

– Держи его! – закричал лейтенант, и Ошо держал. Он схватил Призрака за одно плечо, а лейтенант – за другое. Призрак рвался прочь.

– Не надо! – крикнул ему Ошо. – У лейтенанта есть план.

Они удерживали призрака. Получеловек был закован в цепи толщиной в руку Ошо. Цепи уходили в потрескавшийся бетон пола.

Даже в цепях получеловек был страшен. Неподалеку от него лежала, привязанная к колонне, девка-ошметок. Лицо у нее было в крови, а кожа темнела синяками.

– Маля? – спросил Призрак.

– Лейтенант? – неуверенно произнес Ошо. – Вы уверены?

– Спокойно, солдат, – велел Сэйл.

Гленн Штерн стоял над девочкой и улыбался.

– Пора тебе узнать, к чему привел твой выбор, девочка.

Девка посмотрела на Штерна, а потом на Призрака.

– Мыш?

– Что вы делаете? – спросил Призрак у них у всех. – Что происходит?

– Последний раз, – сказал полковник Мале. – Либо твой друг воюет на нашей стороне, либо ты разбираешься с последствиями.

Девочка покачала головой.

– Маля, – спросил Призрак, – что тут происходит?

Ошо это тоже очень интересовало. В зале сильно пахло кровью. Девочка прижималась к колонне. Получеловек низко и грозно рычал. Ошо видел подобные сцены и раньше, и ему было неуютно.

Гленн Штерн повернулся к Сэйлу и Ошо:

– Поставьте его на колени.

– Лейтенант? – спросил Ошо.

– Выполняй, солдат! – гаркнул лейтенант.

Ошо рефлекторно повиновался приказу. Гленн Штерн вытащил нож.

– Хочешь такой же судьбы для мальчишки? – спросил он у Мали.

Девочка в ужасе смотрела на него. Поначалу казалось, что она не в себе, столько наркотиков она получила, но теперь она рвалась вперед.

– Не трогайте его!

– Маля? – снова сказал Призрак дрогнувшим голосом. Он пытался сопротивляться, но Ошо и лейтенант держали его. Получеловек рычал все громче.

Ошо знал, что будет дальше, но отказывался в это верить. Ему казалось, что Призрака держит кто-то другой. Кто-то другой удерживал солдата на месте – солдата, которому назначено было стать жертвой.

«Это я? Я это делаю?»

Мысли Ошо вдруг стали неповоротливыми. Призрак дергался, но Ошо был сильнее. Он выпустил руку своего солдата, когда Штерн схватил ее.

– Ты этого хочешь? – взревел полковник.

Сверкнул нож, и Призрак заорал. На пол полилась кровь. И палец. Палец упал на пол. Призрак кричал и дергался. Ошо держал его, но не мог отвести глаз от пальца.

«Я правда это делаю?»

– Что мы творим? – закричал Ошо. – Это наш парень.

Кажется, его никто не услышал. А может, он ничего и не сказал.

Может быть, он сейчас струсил и промолчал? И просто вообразил, что протестует?

Призрак все еще дергался в руках Ошо, а Штерн подобрал отрезанный палец. Показал его Мале. Она и Призрак плакали.

– Ты этого хочешь? Тебе нужны еще пальцы? Все?

– Отпусти его! – закричала Маля, пытаясь разорвать веревки. Призрак вырывался из рук Ошо. Гленн Штерн снова подошел к нему и снова взмахнул ножом. Красное на полу. Кровь, яркая, как будто рубиновая. Ярче солнца.

Это бессмысленно. Призрак с ними. Ошо сам взял его в солдаты. Это их человек. Объединенный фронт навсегда. Полные полосы. Полковник может быть жесток к Армии Бога, волкам Тейлора, к штатским, но не…

Приказ Сэйла хлестнул, как плетью:

– Держи его за руку, сержант! Крепче!

Полковник не заметил, что происходит. Даже сам Ошо удивился.

Только что Ошо держал Призрака, пытаясь не отпустить его, пока полковник шел за новым трофеем – всем приходилось нелегко, потому что парень понял, что его ждет, – а в следующее мгновение Ошо выхватил собственный нож.

Нож вошел глубоко в спину полковника, в районе почки. Вошел и вышел, как на тренировке. На руку Ошо хлынула теплая кровь.

Полковник схватил ртом воздух. Его нож со звоном упал на пол.

Призрак вырвался из рук Сэйла и с криком бросился к ножу полковника.

Двое гвардейцев уже бежали к ним, пытаясь понять, что произошло, на бегу требуя подкрепление. Призрак схватил нож полковника здоровой рукой и напал на Штерна. Тот не успел увернуться.

Глаза Гленна Штерна расширились. Он нелепо шарил руками в воздухе, пытаясь дотянуться до раны в спине и одновременно до раны в груди, куда ударил Призрак. Ошо сомневался, что полковник вообще осознает, что делает, – может быть, какая-то часть гаснущего сознания заставляла его двигаться, пока он истекал кровью.

В зал вбегало все больше Орлов, и все они целились в Призрака. Они стреляли, но пули проходили мимо и рикошетили от стен. Лейтенант вытащил нож, глядя на Призрака и полковника. Призрак снова воткнул нож в живот Штерну. Маля кричала, пытаясь вырваться из веревок, получеловек ревел, а лейтенант смотрел прямо на Ошо.

Светло-серые глаза блеснули, когда он увидел окровавленные руки Ошо. Понял, что среди его людей предатель. Все остальные смотрели только на мальчика, который ударил ножом полковника Штерна.

Ошо не дал лейтенанту шанса. Он сделал шаг вперед и ткнул его ножом. И еще раз, для верности.

– Почему? – неслышно спросил лейтенант, но у Ошо не было на него времени. Он отбросил нож лейтенанта и закричал, требуя врача. А потом обернулся, когда застрекотали автоматы.

Призрак покрылся кровавыми пятнами. Маленькие дырочки спереди, огромные раны на спине. Осколок камня просвистел у виска Ошо – какая-то пуля ударила в стену. На Призрака навалилась толпа Орлов.

Все кричали. Стучали выстрелы. В воздухе повис кровавый туман. Летали тела, кости и кровавые ошметки. Люди как будто исчезали на глазах Ошо, превращаясь в лужи крови и пятна на стенах и колоннах.

Пытаясь помочь полковнику, несколько Орлов оказались в пределах досягаемости получеловека. Они просто сделали лишний шаг и тут же погибли и лишились оружия. Остальные Орлы теперь тоже умирали, сраженные нечеловечески меткими выстрелами.

Ошо упал на пол и заполз за колонну, надеясь найти там укрытие. Получеловек ревел и стрелял, опустошая магазин за магазином. Люди вопили. Рядом с Ошо рухнуло тело, и он потянулся за автоматом, потому что в штаб вбегали все новые Орлы. Они грамотно прятались за колоннами и стреляли, но получеловек как будто чувствовал их передвижения. Любой высунувшийся из-за колонны получал пулю в лицо.

Ошо пополз под стол, надеясь добраться до двери. Если только выбраться отсюда…

Он увидел девочку, все еще привязанную к колонне. Она прижималась к полу, пока вокруг свистели пули. Плакала и старалась дотянуться до Призрака, который лежал в луже собственной крови.

У получеловека кончились патроны.

Ошо не знал, поняли ли это остальные солдаты, но теперь получеловек стал легкой добычей. Выругавшись, Ошо взял ближайшее ружье, взмолился норнам и швырнул его в получеловека.

Тот поймал. Внимательно посмотрел на Ошо.

«Что я делаю?»

Но все уже было сделано. Все случилось, когда Ошо воткнул нож в полковника. Пути назад не было. Ошо подполз к полковнику. Перекатил тело и обыскал карманы. Полковник попытался его ударить, но Ошо отвел его руку.

– Борись за правое дело, солдат, – прошептал Штерн.

– Где ключ? – спросил Ошо. – Где ключ, полковник?

Полковник посмотрел на него.

– Ты продолжишь битву? Ты не позволишь предателям все разрушить? – с трудом сказал он.

– Объединенный фронт навсегда, – согласился Ошо. – Но тогда отдайте мне ключ. Нужно освободить собакорылого.

– Ты… – полковник закрыл глаза.

Но Ошо уже нашел ключ. Вытащил его из нагрудного кармана и двинулся к получеловеку, когда что-то сильно ударило его в ногу.

Нога тут же онемела. В него попали. Нужно двигаться. Его пристрелят. Он пополз к Мале. Вытащил нож и принялся пилить веревки. Они лопались под острым лезвием, но, освободившись, она немедленно заколотила его остатком руки, цепляясь уцелевшими пальцами.

– Это не я! – Ошо отбивался, как мог. – Я не виноват.

Она не слушала. Вокруг свистели пули. Он бросился на пол, но Маля пыталась встать на ноги. Ошо потянулся к ней, но с пулей в ноге он не мог ей помешать.

– Ложись!

Пули, каменная крошка, осколки были везде, настоящий водоворот смерти вокруг, но девочку это как будто не волновало. Как будто она хотела умереть. Она бежала вперед, к Призраку.

Ошо ощупал рану в ноге, молясь, чтобы пуля не задела артерию. Норны, все-таки задела.

И вдруг он почувствовал за спиной какое-то движение. Ошо обернулся, но все уже кончилось. На полу лежали цепи. Получеловек освободился.

Страшный рев заполнил весь зал, отдаваясь в костях Ошо, который чуть не обмочился от страха. Загрохотали выстрелы. Послышались пронзительные крики. Снова выстрелы. Солдаты стреляли в получеловека. Ошо с трудом различал его движения.

Снова выстрелы. Шесть штук, один за другим. Шесть лампочек разлетелись, погружая зал в полумрак. Чудовище разбивало лампы. Ошо показалось, что он его заметил. Тень смерти, мелькнувшую на мгновение. Кто-то выкрикивал приказы, пытаясь собрать людей, а потом просто заорал. Снова раздался рев чудовища. Норны, громко-то как. Громче войны.

Маля не обращала на все это никакого внимания. Он стояла на коленях рядом с Призраком и плакала. Прижимала его к себе.

– Мыш, – звала она. – Мыш…

Мальчик не отзывался. Ошо не надо было даже подходить близко, чтобы все понять, но она обнимала его, и кровь покрывала все ее тело.

Ошо пополз к ним. Ухватил мертвого Орла за штанину и принялся полосовать ее ножом. Вот у них настоящая форма. У него никогда не было формы. Где-то грохали выстрелы и умоляли о пощаде солдаты.

– Нам нужно выбраться отсюда, – сказал Ошо.

Он отрезал еще полосу ткани и обмотал себе ногу. Когда Маля его не услышала, он взял ее за плечо.

– Нам нужно выбраться, пока они не вернулись.

Она обернулась, и лицо ее оказалось маской гнева.

– Это ты! Ты виноват!

Ошо протестующе поднял руки.

– Это был мой человек! Мы братья!

– Он был не такой, как вы.

Ошо хотел было извиниться, но вдруг разозлился сам.

– Никто из нас об этом не просил! – закричал он. – Никто! С нами обошлись так же, как с ним! Со всеми до единого! – Он дотянулся до колонны, кое-как встал, оперся на ногу и вздрогнул. – Никто из нас не такой. Мы все родились другими. Нас искалечили.

Маля хотела что-то сказать, но тут Призрак кашлянул, и она отвлеклась на него. Глаза у него уже остекленели, но он тянулся к ней. Маля плакала и прижимала его к себе. Ошо показалось, что Призрак пытается ей что-то сказать, что-то шепчет и кашляет кровью.

Ошо отвернулся. Что он делает? Ему нужно отсюда выбраться. Когда Орлы соберутся, его убьют. Он подобрал очередную брошенную винтовку и стал искать патроны. Он сомневался, что получеловек…

На него упала тень.

Ошо посмотрел наверх. Над ним нависал получеловек, и на его звериной морде, покрытой шрамами, яростно горел желтый глаз. По морде стекала кровь. Ошо вдруг понял, сколько тел лежит на полу штаба. Понял, что стало тихо.

Получеловек убил всех. Всех до единого. Кого-то застрелил, кого-то разорвал голыми руками. Ошо знал, что получеловек опасен, но такого даже представить себе не мог.

Монстр рыкнул и пошел дальше, не обращая внимания на Ошо, хотя у него было оружие.

Что же такое он выпустил на волю?

44

– Мыш, – шептала Маля.

Она прижимала его к себе. Он казался очень маленьким. Он всегда был маленьким. Но теперь, изломанный и изорванный, стал совсем крошечным. И бледным. Очень бледным…

Потеря крови, решила та часть ее разума, которая еще помнила о медицине. Он теряет всю кровь. Она прикинула, что могло бы помочь, попыталась найти способ справиться с липкой алой лужей вокруг.

Зажать рану. Операция. Плазма. Капельница, которой у нее нет. Обезболивающее. Поднять ноги. Справиться с шоком. Вентиляция легких. Стабилизировать состояние. Оперировать.

Бесполезно. Все бесполезно. У нее нет инструментов. Все знания доктора Мафуза ничем не помогли.

Мыш потянулся к ней, дотронулся до ее лица.

– Почему мне все время приходится тебя спасать? – прошептал он.

Маля прижалась к нему.

– Прости. – По лицу ее бежали слезы. – Прости…

Мыш попытался что-то сказать. Закашлялся.

– Не могу поверить, что ты пошла за мной.

– Я должна была.

– Нет. – Он покачал головой, устало улыбнувшись. – Это я так поступал всегда. – Он протянул руку, ткнул ее в нос, как часто делал. – Ты считалась умной. – Он снова закашлялся, и на губах выступила кровь. Он дернулся от боли. – Надо было тебя слушать.

Очередной снаряд сотряс здание.

– Я вытащу тебя отсюда, – сказала Маля.

– Если бы ты знала, что я сделал, ты бы так не говорила.

– Меня это не волнует. Я вытащу тебя отсюда. – Она попыталась встать, но Мыш вдруг удержал ее с неожиданной силой. Он сжимал ее, как тисками, и смотрел ей в глаза.

– Уходи отсюда, – яростно прошептал он. – Уходи и никогда не возвращайся. – Он никогда не видела его таким злым. – Обещай мне никогда не умирать, – сказал он и улыбнулся. Маля сжимала в объятиях мертвое тело.

Рядом с ней присел Тул.

– Пора уходить. Давно пора.

Маля не смотрела на него. Она обнимала Мыша.

– Он умер.

Мгновение получеловек молчал.

– Я тоже потерял всю свою стаю. Помни о нем. Расскажи его историю.

– Она недлинная.

– Не важно. Зато она осталась нам.

Мимо прохромал сержант, которого звали Ошо. Маля почувствовала его взгляд.

– Вставай, девочка. Иначе ты тоже умрешь.

– А тебе какая разница? – сказала она. – Ты сам пытался меня убить.

Солдат устало вздохнул:

– А теперь я пытаюсь спасти твою задницу.

Послышался очередной взрыв. И еще. По потолку побежали трещины. Ошо и Тул посмотрели на потолок.

– Черт. Это уже серьезно, – сказал Ошо.

– Армия Бога готовится к штурму, – сказал Тул.

Ошо рассмеялся и тут же помрачнел, оглядев штаб.

– Могут не трудиться. Ты только что убил все командование. Пусть приходят и берут нас голыми руками.

Тул согласно рыкнул:

– Объединенный фронт обезглавлен. Офицеров не осталось.

В здание ударили новые снаряды. С потолка посыпались камни.

– Мне нужно найти своих парней, – внезапно сказал Ошо. – Они погибнут, если никто не скажет им, что делать.

– Точно, – кивнул Тул. (Маля с удивлением увидела, как получеловек протянул сержанту огромную ладонь.) – Спасибо.

Ошо неверяще посмотрел на получеловека. Секунду Мале казалось, что он сейчас убежит. Но потом его ладонь потерялась в лапе Тула.

Сержант посмотрел на Мыша и на Малю.

– Жаль, что я не смог его спасти. Я пытался. Если бы я знал, что они сделают… – Он помолчал и с трудом вздохнул. – Прости.

Он отвернулся и похромал к двери. Маля смотрела ему вслед. Просто мальчик. Они все дети. Они машут оружием и убивают друг друга под давлением взрослых умных мужчин. Ублюдков вроде лейтенанта Сэйла, полковника Штерна и генерала Захса.

Просто мальчик, который оказался не в то время не в том месте. Мальчик, который оказался полезен мужчинам, которым было на него плевать, лишь бы он делал, что сказано. Как Мыш.

– Эй! – окликнула она. – Солдатик!

– Да? – Ошо обернулся.

Ей вдруг пришла в голову идея. Игра. Большая игра. Все пошло не так, как она думала, но это могло и сработать. Она может это сделать. Нужно только поверить и позвать солдатика.

– Хочешь выбраться отсюда? – спросила она. – Уйти в хорошее место?

Она задержала дыхание, надеясь, что она для него не просто штатская девчонка. Что он не считает ее ошметком или предателем – не больше, чем она считает его солдатом. На самом деле они просто два человека, жертвы чего-то намного большего. Нет никаких «сторон» и нет никаких врагов.

Просто нужно, чтобы он тоже в это поверил.

– Выбраться? – сержант улыбнулся. – Мы никогда не сможем выбраться. Нам некуда идти, и никто нас не примет. Со всех сторон блокада. Армия Бога стреляет во всех, у кого тройной знак. – Он коснулся щеки. – Никто из нас не выберется.

– Мусорщики могут войти в город и выйти, – сказала Маля.

– У нас нет мусора.

– А если я знаю, где его достать? Там настоящее богатство. Отведешь нас к скупщикам? К порту?

– Твоя сокровищница? – Ошо задумался, но потом сказал: – Я не могу бросить своих парней.

Маля почти отказалась от своей идеи. Мысль о солдатах Ошо пугала ее до смерти. Она сглотнула. Но все-таки она играла, и играла по-крупному.

– Веди их за собой. За мной. Ты сможешь защитить нас?

Тул взглянул на нее с удивлением и внезапным уважением, как будто поняв, чего она хочет. Вокруг грохотали взрывы. Ошо посмотрел на трещины на потолке, на Малю.

– Они пойдут за мной, – сказал он. – Если они живы, то пойдут.

Сердце Мали заколотилось быстрее. Она сделает это. На самом деле сделает. Выберется отсюда. Она обняла Мыша в последний раз и отпустила.

45

Во дворце царил хаос. Палили пушки. Солдаты сбивались в группки, не зная, что делать.

Несколько гвардейцев еще остались в живых, еще пытались командовать остальными, но, кажется, Тул убил всех, кто видел случившееся в штабе. А сейчас, под огнем, все хотели спасти собственную шкуру, а не чью-то еще.

Ошо провел их в ротонду, опираясь на Малю и хромая. Его солдаты встрепенулись, увидев получеловека и девочку, похватали оружие, но он их остановил.

– Где лейтенант? – заговорили они.

– Его сместили, – ответил Ошо.

– Кто? – спросил Аист.

– Я. – Ошо указал на Малю и Тула. – И они. Теперь мы все вместе.

Наступила долгая тишина. Ошо смотрел Аисту в глаза, пока высокий мальчик не кивнул согласно:

– Хорошо.

Ошо начал отдавать приказы остаткам отряда. Кого-то он отправил собирать патроны, кто-то как следует перевязал его ногу. Потом они все двинулись вперед плотной толпой, поставив Малю и Тула в центр.

Маля в ужасе оглядывалась – отряд вышел прямо в середину территории Объединенного фронта. Солдаты бегали туда-сюда, готовясь к финальной битве, которую не могли выиграть, и ни у кого не было времени на вооруженный отряд, который явно двигался куда-то по делу. Они вышли наружу, щурясь от яркого солнца. В дальнем конце озера Маля видела устье реки и море. Цель манила ее.

Упал еще один снаряд. Купол дворца треснул и просел. Солдатики завопили, разбегаясь в разные стороны, но Ошо продолжал раздавать приказы. Он велел им спускаться по ступеням к воде. Маля увидела торговцев, которые продолжали грузить мусор на свои лодки.

Она указала на них, Ошо кивнул и выкрикнул еще несколько приказов. Все приготовились к бою, но тут вперед выступил Тул.

Он походил на ураган. Только что он был рядом с Малей, но в следующее мгновение оказался среди торговцев и их охраны, разметав их в стороны. К тому времени как Маля и солдатики добрались до лодок, охранники барахтались в воде или разбегались в разные стороны, безоружные и безобидные.

Маля и солдатики погрузились в лодки и завели моторы. Тул вскочил на борт. Лодка опасно накренилась под его весом, но потом выровнялась, и они поплыли по озеру, следуя указаниям Мали, а потом вошли в канал.

В городе суетились. Все готовились к нападению Армии Бога. Штатские искали укрытие, прятали последние пожитки. Солдаты готовились к обороне.

Все это напомнило Мале то время, когда в город ее детства пришли вожди. Она умирала от ужаса. Она помнила, как войска захватывают здание за зданием, убивают всех, кто сотрудничал с миротворцами. Выводят людей на деревянные настилы и казнят. Мама пыталась спрятать ее, пока не пришли солдатики.

А сейчас все случится снова. Объединенный патриотический фронт падет, и его место займут новые вожди, и будет новая резня.

Впереди появился ее старый дом. Маля указала на него, и Ошо кивнул.

– Да. Так я и думал.

Лодки остановились. Не меньше двух десятков солдатиков выскочили на берег и ворвались в здание. Маля нажала на тайные кнопки в стене, молясь норнам.

Дверь открылась.

Перед ней лежал склад. Коллекция матери. Трофеи отца. Все осталось цело. Никто не успел ничего тронуть. Даже Штерну не хватило времени что-нибудь предпринять. А может быть, лейтенант ничего ему и не рассказал. Все было здесь. Картины, статуи, древние книги. Сокровища мертвого народа.

– Собирайте все, – сказала Маля, – берите как можно больше. Все, что влезет.

Они набрали полные охапки мусора. Старые мушкеты. Серая и голубая форма. Знамена со звездами на синем фоне. Пожелтевшие клочки пергамента. Все, что они нашли нетяжелого, что влезло бы на лодки.

– Это сработает? – спросил Ошо, когда они свалили очередную партию предметов искусства на деревянный настил у лодок. – Ты думаешь, мы сможем это продать?

За Малю ответил Тул:

– Твои солдаты будут нас охранять, а Маля – торговаться, так что должно получиться. Вы купите себе свободу.

Маля посмотрела на Тула. Что-то в его голосе ей не нравилось.

– Ты тоже, – сказала она. – Мы все выберемся. Здесь хватит купить свободу всем нам.

– Нет. – Тул покачал головой. – Они не любят таких, как я. Я найду другой путь.

– Но… Что с тобой будет? Ты не можешь здесь остаться.

Тул почти улыбнулся.

– Позволь мне самом решать. В Затонувших Городах не место тебе, но я… – он замолчал и понюхал воздух. – Здесь пахнет домом.

Маля с дрожью вспомнила слова полковника Штерна о том, что получеловек не может жить без хозяина.

– Ты не собираешься убить себя? – спросила она. – Как тот, другой? Как другой получеловек? Который возвращался снова и снова, пока его не убили.

Тул сверкнул клыками в дикой улыбке и присел рядом с ней. Он дотронулся до ее щеки, и это прикосновение было неожиданно нежным.

– Не бойся, – пророкотал он. – Я не жертва войны. Я ее господин.

Он посмотрел на канал и на людей вокруг. Солдаты суетились, как муравьи в потревоженном муравейнике. Тул прижал уши, и его ноздри дрогнули.

– Объединенный патриотический фронт погибнет, но его солдатам потребуется надежная гавань. Им нужен лидер. – Тул рыкнул и снова посмотрел на Малю. – Я воевал на семи континентах, но ни разу – за свою собственную территорию. – Он оглядел здания. – Там, где ты видишь ужас, я вижу… святилище.

Он выпрямился.

– Идите. Армия Бога всего в нескольких кварталах, и другие вожди тоже приближаются. Вернуться сюда вы сможете не скоро.

– Что ты будешь делать? – спросила Маля. – Ты же погибнешь.

Тул рассмеялся:

– Я никогда не проигрывал войну. И эту тоже не проиграю. Эти дикие необученные солдаты никогда не сражались на настоящей войне. Когда я закончу, они будут кричать мое имя с крыш. – Он снова рыкнул.

Маля посмотрела на Тула. Ей показалось, что она впервые видит его истинное лицо: не смесь разных созданий, но одно, единое существо, созданное для войны. Он оказался дома.

Выстрелы эхом отражались от стен. Несколько ударов, потом еще. Загрохотала артиллерия, и солдатики бросились к лодкам.

– Идите! – сказал Тул. – Быстро! Пока у вас еще остался шанс. Вперед!

– Пошли! – яростно закричал Ошо. – Пошли!

Маля все еще медлила, и Тул просто поднял ее и посадил в лодку. Солдатик по имени Аист завел двигатель, и они быстро уплыли от получеловека.

Маля оглянулась. Тул поднял руку, прощаясь, а потом отвернулся и бросился в канал, тут же исчезнув из виду. Маля смотрела ему вслед, желая ему удачи.

46

Лодки быстро шли по каналу, оставляя за собой пенный след. Впереди гремели выстрелы.

– Вот и оно, – пробормотал Ошо.

– Мы туда попадем? – спросила Маля.

– Они пройдут близко.

Двигатель взвизгнул, когда Аист дал полный газ. Ошо бросил Малю на дно лодки, прикрыв собой. Пули свистели выше. Мальчики из Объединенного патриотического фронта лежали рядом, отстреливаясь. На Малю падали гильзы.

Они стреляли в передовой отряд Армии Бога, не жалея патронов, а потом они прошли мимо, и Ошо потребовал отчета.

Маля выпрямилась, пытаясь понять, что происходит. Солдатик без ушей быстро латал пробоины в борту лодки, пытаясь удержать воздух внутри. Маля наклонилась к нему:

– Чем помочь?

– Зажми эту дыру рукой. – Мальчик показал ей одну из пробоин. – И эту тоже. Я найду изоленту.

Он покопался в сокровищах и вернулся с сумкой. Раскрыл ее и нашел там изоленту.

– Последний раз мы ее на тебя лепили, – ухмыльнулся он.

Маля попыталась понять, не угроза ли это, но мальчик, как щенок, себя не контролировал. Он едва ли не подпрыгивал на месте.

– Я Ван, – сказал он, залепляя пробоины.

Пули снова засвистели, но он не переставал улыбаться. Просто делал свою работу, как будто в мире не было занятия лучше, чем нестись на лодке по каналу, когда за тобой гонятся враги.

Наверное, он просто сумасшедший.

Но потом, посмотрев на остальных солдатиков, Маля поняла, что они все такие же, как Ван. Их переполняла энергия. Их радовало то, что они делают.

Они уходили отсюда. Уходили все. Они рвались навстречу ветру, и глаза у них горели ярче, чем когда-либо. Целый отряд солдатиков гнался за будущим, которого у них не должно было быть.

Их заметили часовые Объединенного фронта. Вскинули ружья, но Ошо поднял флаг. Часовые пропустили их. Маля и солдатики прошли мимо на трех лодках.

Маля смотрела на пропускной пункт, думая, как странно просто пройти мимо них. А что, если кто-то ее увидит, если спросит, что ошметок делает рядом с солдатами Объединенного фронта? А потом они миновали последние посты и оказались в гавани Потомака, и Малю навсегда перестали волновать и Объединенный патриотический фронт, и другие вожди и их армии.

Перед ними расстилалась открытая вода, синяя с белым, и по волнам плясали солнечные зайчики. По всей гавани поднимали паруса клиперы, готовясь к отходу. Некоторые уже двигались, и их белые паруса бились на ветру. Она увидела, как один из клиперов встал на подводные крылья и полетел вперед.

Это было красиво – как будто летящая птица.

– И что теперь? – спросил Ошо.

Маля оглядела гавань. Выбрала цель.

– Туда.

Это было стройное, быстрое, роскошное судно. Сверкающий белый корпус, белоснежные паруса. Богатый торговец, скупивший кучу утиля и уходящий от войны, которая снова захлестнула город.

– Ты уверена? – спросил Ошо.

– Они похожи на тех людей, с которыми торговала моя мать.

Ошо отдал приказ, и их лодка поскакала по волнам, приближаясь к выбранному Малей судну. Она смотрела на блестящий парусник, вспоминая, как много лет назад стояла в гавани Потомака, умоляя миротворцев вернуться.

В этот раз она не просит. Она платит.

– Это точно сработает? – прошептал Ошо, когда они подошли к клиперу.

– Да, сработает. Поднимай старый флаг. Тот, где звезды по кругу и красно-белые полосы.

– Он же обгорел.

– Да. Он привлечет их внимание. Он им точно нужен.

Лодка болталась в воде, и оборванный флаг развевался. Разумеется, на клипере прекратили ставить паруса и вместо этого убрали их.

Маля видела на палубе людей, которые разглядывали их в бинокли. Она наблюдала за ними. Им нужно было то, что она продавала. У нее забилось сердце. Это должно сработать. Это в самом деле должно сработать.

– Уберите оружие, парни, – распорядился Ошо. – Постарайтесь улыбаться и выглядеть подружелюбнее.

Маля чуть не расхохоталась. Ошо тоже улыбнулся было, но улыбка тут же исчезла.

– Ты правда думаешь, что нас возьмут? Серьезно?

– Они уже.

– Нет. Я имел виду… – Он прикоснулся к клейму на щеке. – Они же знают, кто мы такие. Знают, что мы сделали.

Маля посмотрела на него и снова увидела его с другой стороны. Увидела, что он не просто солдат. Увидела того, кем он был, пока его не поглотили Затонувшие Города. Испуганного мальчика, которого били, пороли и пинали, пока он почти не лишился человечности. Вот он, этот мальчик. Совсем другой человек, отчаянно пытающийся поверить.

Она хотела ответить, убедить его, что все будет хорошо. Они смогут купить уважение. Смогут отправиться туда, где никто даже не слышал об Объединенном патриотическом фронте, Затонувших Городах или Армии Бога. Где ничего этого нет и в помине. Может быть, в Пекин. Или Приморский Бостон. Или еще дальше. Они могут исчезнуть отовсюду, где про них слышали.

Она хотела сказать, что где-нибудь они найдут себе место.

Но, взглянув на собственные руки – обрубок правой и повязку на левой, – она сама подумала о том же. Какой прок в девчонке-докторе, у которой всего четыре пальца? Наконец она сказала:

– Один шаг зараз, солдатик. По одному шагу зараз, и мы справимся.

Они подошли к самому клиперу, и теперь его борт высился над ними. Им скинули вниз веревочную лестницу, и солдатики полезли на борт. Они поднимались по одному, и вскоре перед лестницей оказалась Маля.

Она сделала глубокий вдох и схватилась за ступеньку. Солдатики помогли ей, подсадили выше, и вскоре она уже лезла наверх.

Благодарности