А вот бывший разрушитель кораблей остался.
Может быть, у него не было здесь постоянного дома. В отличие от всей остальной команды, он родился не на Побережье. Может быть, он живет на корабле и вовсе не станет сходить на берег. Это было бы идеально. Тул подождет до ночной вахты, когда на борту останется всего несколько человек, и попробует.
Последние плюсовые покидали корабль. Два огромных существа смеялись и спускались по трапу вниз, к лодке.
Тул с отвращением прикусил губу. Нырнул глубже, чтобы плюсовые не учуяли его запах. Они выглядели такими… довольными.
Он с трудом сдерживал презрение.
Они жили с людьми, были их рабами и считали себя рабами. До чего же это мерзко. Они не понимают, кто они на самом деле. Тул страшно разозлился на них и сам этому удивился. Он полагал, что больше не будет испытывать подобных эмоций. Только не после жуткой атаки «Мерсье» в Соленом доке.
Но эти двое его оскорбили. Такие верные, такие покорные, такие довольные. Они бы без всяких сомнений отдали жизнь за своих владельцев, не задумавшись ни на секунду. Смыслом их жизни было служение. Они мечтали подчиняться людским капризам. Они наверняка искренне считали, что их хозяева достойные люди, которые заслуживают верности.
Интересно, он, что ли, завидует им? У него-то хозяев нет. Это его так разозлило? Он попытался успокоиться. Плюсовые не стоят его внимания. Это просто псы. Он не такой. Они подчиняются. Он нет.
«Давайте, – думал Тул, глядя, как они садятся в лодку вместе с людьми. – Вперед. Уходите со своими хозяевами, которые пожертвуют вами, если им этого захочется. Валите».
Пусть они любят рабство, ему-то какое дело. Они счастливы подчиняться, ну и прекрасно.
Лодка помчалась к берегу, а юноша остался стоять на палубе, беседуя с несколькими последними матросами. Тул подумал, что он хорошо выглядит. Сильный, высокий, загорелый. Уверенный. С тех времен, когда он обдирал медь с судов, он стал гораздо спокойнее и решительнее. Да и выше он казался далеко не только потому, что с некоторых пор стал нормально есть. Просто он держался теперь гораздо прямее.
В нем стало меньше страха. Совсем другой человек.
Когда Тул его знал, мальчик постоянно был настороже и готовился убегать. Мальчик, которого он знал, пребывал в постоянной опасности и знал это. Отец избивал его и унижал, слабые всегда были всего лишь дичью на Брайт-Сэндз-Бич, но мальчик все же выжил.
Увидев его, Тул сразу вспомнил многое. Запахи соли и ржавого железа, сигнальные костры на пляже, дымящиеся черным, остатки нефти на мелководье – разноцветные пятна, пачкающие песок. Цветные обрывки пластиковой изоляции, раскиданные по пляжу. Волны подхватывали их, рядами выкладывали на грязный, пропитанный нефтью песок. И тощий отчаянный мальчик, готовый на все, лишь бы сбежать отсюда.
– Нет, – говорил юноша. – Мы вполне можем очистить корпус, одновременно проверяя подводные крылья. Последний шторм потрепал их сильнее, чем я думал.
– Слава норнам, они выдержали, – сказал матрос.
– Осмотрим их на этой неделе, – решил юноша. – Может быть, придется менять их раньше срока.
– Есть, сэр. Мы этим займемся, мистер Лопес.
Сэр? Мистер? Тул зачарованно слушал. Мальчик неплохо справлялся. Не просто молодой моряк, которого неохотно принимает команда. Он заслужил настоящее уважение.
Тул смотрел наружу из воды, пытаясь различить какие-нибудь знаки отличия, но волны мешали. Даже расслышать слова с такой глубины было нелегко. Он подплыл ближе, поднялся немного выше, чтобы лучше слышать.
Юноша продолжал:
– Пусть Миллс почистит кислородные обменники и поменяет мембраны в дайв-масках. Когда я нырял последний раз, воздух отдавал плесенью.
– Он говорит, что уже все сделал.
– А если я проведу химический анализ воздуха?
Вокруг захихикали.
Тул услышал, что приближается очередная лодка, и нырнул глубже. Отплыл подальше, разогнав косяк рыб. Оказавшись на безопасном расстоянии, он всплыл, высунул уши над поверхностью воды и прислушался. Теперь вода не мешала. С этого расстояния его могли бы принять за комок водорослей или мертвое животное. Тюленя, например.
Подошедшая лодка оказалась изящной и быстрой. По сравнению с громоздкими шлюпками клипера она казалась узкой, как лезвие ножа. Не какая-нибудь старая баржа, неуклюжая, нелепая и ржавая, только и способная, что возить матросов с корабля в порт. Лодка была красивая, быстрая и двигалась почти бесшумно, не считая тихого шипения, с которым корпус разрезал воду. Винты взбивали воду в пену.
Она приближалась к клиперу – ухоженная и дорогая, и управляла ей не менее ухоженная и дорогая девушка. В последний момент она резко развернула лодку, подняв волну, встала рядом и заглушила мотор.
Лодка осела в воду, и ее тут же приподняло зыбью от корпуса «Бесстрашного».
– Гвоздарь! – крикнула она.
Гвоздарь повернулся и помахал ей, расплывшись в улыбке.
– Нита! Я сейчас спущусь.
Девочка тоже выросла и изменилась, как всегда бывает с людьми. Уже не девочка, а почти женщина. Она миновала пубертат и превратилась в одну из тех юных женщин на пороге взрослости, на котором богатые люди иногда задерживаются на долгие годы. Но и другие изменения в ней тоже произошли.
Когда Тул был знаком с Нитой Патель, она тоже была несчастной беглянкой, одинокой и отчаявшейся. Она цеплялась за любой клочок мусора, который мог бы помочь ей выжить. Теперь же она явно оказалась в своей стихии. Об этом говорило не только мастерство, с которым она обращалась с лодкой, но и напряженное внимание команды клипера – поняв, кто появился, они немедленно отдали ей честь.
Все, кроме Гвоздаря Лопеса. Гвоздарь только улыбнулся и помахал ей, явно обрадовавшись, и отдал команде последние указания. Потом спустился вниз по трапу, бросил свою кису в кокпит и наконец повернулся к Ните.
Обнял ее.
И не просто так обнял. Их губы встретились, и это тоже был не просто какой-то дружеский поцелуй, а поцелуй значительный. Разомкнув объятия, они все равно держались рядом друг с другом, забыв о команде на борту, забыв обо всем вокруг.
Интересно.
Полезно.
Впервые после огненного дождя, обрушившегося на его голову, Тул позволил себе немножко обрадоваться. Кажется, тут становились возможными военные хитрости, о которых он раньше не думал. Но все-таки сильно надеяться не стоило. Эти двое сильно изменились с тех пор, как Тул видел их в последний раз. Может быть, слишком сильно.
К тому же связь Гвоздаря с Нитой сама по себе создавала определенные логистические проблемы. Ее лодка шла слишком быстро, и Тул не смог бы ее догнать. А если они направлялись на частный плавучий остров «Патель плобал», то тамошняя охрана могла Тулу сильно помешать.
Он подплыл к лодке ближе. Вряд ли он сможет держаться рядом. Изящная лодочка с мощным движком и острыми маленькими подводными крыльями понесется вперед, как птица. Он должен забраться на борт, но как это сделать, не привлекая внимания?
Он мрачно изучал лодку, прикидывая варианты. Гвоздарь закрепил свою кису и убирал кранцы, а Нита взялась за штурвал и отвела лодку от громады «Бесстрашного». Через секунду она запустит двигатели, и он потеряет обоих.
Давным-давно наставник сказал ему: «Если тебе не нравится оперативная обстановка, измени ее». Тул нырнул и заплыл под лодку.
Нита включила двигатель «Меети» на нейтральную передачу, а Гвоздарь отцепил трап и убрал кранцы, которые защищали корпус от столкновения с клипером.
При взгляде на него у нее перехватило горло. Он двигался так быстро и уверенно. Он ощущал себя на своем месте.
Но иногда у нее как будто раздваивалось зрение, и она видела одновременно его настоящего, здесь и сейчас, и видела момент их первой встречи. Тогда он был диким, жестоким, злым зверенышем с татуированным лицом, шрамами на теле и голодными глазами.
И на самом деле он никуда не делся, так же, как никуда не делись татуировки со щек. Она все еще помнила, как он с Пимой, своей суровой подругой, хотел отрезать ей пальцы.
Но даже тогда она не боялась Гвоздаря. Или боялась, но никогда не винила ни его, ни Пиму в том, что они собирались сделать. В этой жестокости не было ничего личного. Просто голод. Жуткий голод, никогда не разжимавший когтей. Не станет же она обвинять тигра, который напал на нее в джунглях. Вот и двоих подростков, которые пытались снять с нее кольца, винить не за что.
Но потом она увидела в глазах Гвоздаря какое-то другое выражение и ощутила прилив надежды. Может быть, ей удастся спастись…
– Эй! – Гвоздарь махнул рукой. – Ты спишь?
Нита поняла, что совсем закопалась в свои воспоминания. Тряхнула головой.
– Прости, задумалась.
– О чем?
– Ни о чем. – Она переключила двигатели на передний ход и двинула лодку вперед от громады «Бесстрашного». – Тебя вспоминаю.
Он засмеялся.
– Меня не так уж долго не было.
– Три месяца.
– И я тебя два раза видела за это время. Один раз на амстердамских верфях и один раз на рифе Майами.
Теперь он казался таким живым… что-то подобное было в нем всегда, даже когда он голодал. Но теперь жизни стало намного больше. Загорелая кожа, тонкие черты лица, коротко подстриженные черные волосы.
Татуировки разрушителя кораблей могли бы придавать ему суровый вид. Да на самом деле и придавали. Но она знала его и с другой стороны. Теперь он был силен, красив и уверен в себе, и руки его бугрились мышцами.
Нита покачала головой, улыбаясь.
– Я рада, что ты дома, вот и все.
Гвоздарь рассмеялся.
– Ты радуешься, потому что, когда я дома, твоя старая мауси…
– Сунита Мауси…
– Настолько бесится при виде моих татуировок, что не успевает ругать никого другого.
– И мы страшно тебе благодарны за это.
– Она меня не раздражает.
– А всех остальных раздражает.
Гвоздарь пожал плечами:
– Я слышал слова и похуже.
Это было правдой. Он и слышал, и пережил кое-что похуже. И каким-то образом прошел сквозь все это, сохранив живую душу. Даже когда он голодал, она почему-то точно знала, что он не станет ее убивать.