– Пошли. – Пима потянула Гвоздаря за собой.
Вокруг товарного состава толпился народ. Пима и Гвоздарь внимательно разглядывали людей, но Садны нигде не было видно. Лаки Страйк сулил:
– Не беспокойтесь, всем хватит! Голодать никто не будет, а потом «Лоусон и Карлсон» вернется из Мисс-Мет. Скупщики ржавчины испугались дождичка, но Лаки Страйк о вас позаботится.
Его длинные черные дреды были связаны сзади в хвост. Гвоздарь понимал: это говорится, чтобы люди не дрались за еду. Если кого и послушают, так это Лаки Страйка.
После первой удачи, освободившей его от тяжелой работы, Лаки Страйк обрел настоящую власть. Сейчас под ним вся контрабанда на Брайт-Сэндз-Бич, от антибиотиков до наркоты. Договорившись с большими дядями, он делает все, что захочет. И в игорных домах имеет долю, и в борделях, и в разных других предприятиях, и деньги текут к нему рекой. Дреды он украсил золотыми самородками, а в ушах покачиваются толстые золотые серьги. Он буквально купается в деньгах.
– В очередь! – кричал Лаки Страйк. – Не напирать!
Он безмятежно ухмылялся, но за спиной стоял ряд наемных громил, готовых подтвердить любые его слова.
Гвоздарь посмотрел на его подручных. Узнал кое-кого из убийц, с которыми имел дело отец. Похоже, Лаки Страйк собрал лучших из худших. Даже получеловека нанял. Огромный мускулистый монстр возвышался над остальными, скалил собачьи зубы, отпугивая голодных.
Пима проследила за взглядом Гвоздаря.
– Этот у мамы в команде листовое железо таскал. Мама говорит, он вчетверо сильнее обычного мужика.
– И что он тут делает?
– Ну, может, Лаки Страйк своим наемникам платит лучше.
Получеловек предостерегающе рыкнул. Толпа, уже прижавшаяся к вагону, подалась назад.
Лаки Страйк снова рассмеялся.
– Ладно вы хоть моего пса-убийцу слушаетесь. И правильно делаете. Ну-ка, шаг назад. Иначе мой друг Тул преподаст вам урок манер. Я серьезно, давайте двигайтесь. Если Тулу кто не понравится, он того живьем сожрет.
В толпе заворчали, но под взглядом Тула стали пятиться.
– Пима!
Гвоздарь и Пима обернулись на голос. К ним бежала Садна, таща за собой отца Гвоздаря. Обняла Пиму. Отец остановился чуть позади. Наклонил голову:
– Похоже, ты спас мою задницу, Счастливчик.
– Похоже на то, – осторожно кивнул Гвоздарь.
Внезапно отец расхохотался и облапил его.
– Черт, сын! Неужели не хочешь обнять своего старика?
Раны загорелись от боли, Гвоздарь вздрогнул, но не стал сопротивляться.
– Проснулся прямо посреди этого сраного урагана и не врубился, что происходит. Чуть Садну не прибил, пока она мне не объяснила.
Гвоздарь встревоженно глянул на мать Пимы, но та пожала плечами и сказала:
– Мы разобрались.
– Да уж. – отец ухмыльнулся и тронул челюсть. – Бьет, как кувалдой.
На мгновение Гвоздарь испугался, что отец может затаить обиду, но сейчас тот был в разуме, не под кумаром. Мыслил почти рационально. Чистый, как берег после шторма. И уже тянул шею, высматривая еду.
– Там кто, Тул? – Он со смехом хлопнул Гвоздаря по плечу. – Ну, если уж Лаки Страйк нанял пса, то меня точно возьмет. Похаваем сегодня как следует.
Он устремился сквозь толпу к охранникам Лаки Страйка. Даже не оглянулся на Садну, Гвоздаря и Пиму.
Гвоздарь вздохнул с облегчением. Значит, без обид.
Они продолжили осматривать пляж и пересчитывать людей. Прошел слух, что центр урагана двигался стороной, восточнее, по Орлеанской Аллее, по развалинам старого города и дальше на север, на затопленные руины Орлеана-Второго. Разрушил все, что там еще оставалось.
Выходит, им повезло – Брайт-Сэндз-Бич не сровняло с землей окончательно.
Но даже легкого касания бури хватило. Везде валялись трупы – кто запутался в побегах кудзу, кто застрял на дереве, кого вынесло на берег прибоем. Лаки Страйк организовал похоронные команды, чтобы позаботиться о погибших и предотвратить эпидемию. Мертвецов сжигали или закапывали в зависимости от того, во что люди верили при жизни. Звучали все новые имена – тех, кому не посчастливилось выжить.
Бапи пропал. Может, его разорвало на куски ураганом, а может, он утонул. Никто не знал, выжила ли Ленивка. Нашли Тик-Тока и его семью, без видимых повреждений, но мертвыми.
Скупщики утиля, работавшие на «Лоусон и Карлсон», убежали подальше от берега, чтобы переждать шторм. Пока не было компаний вроде «Дженерал электрик», скупавших утиль в качестве сырья, или «Патель глобал транзит», перевозивших добычу за океан, судовые утильщики не работали. Бухгалтеров, пробирщиков и охранников, взвешивавших и скупавших обломки, на берегу теперь не было. Люди пытались восстановить свои хижины, рыскали по джунглям в поисках чего-нибудь полезного и рыбачили. Они так и будут предоставлены сами себе, пока производство не вернется в норму.
Пима и Гвоздарь собрали зеленые кокосы, годившиеся в пищу, а потом двинулись к оставшимся после штормам лужам и заводям. Углядели островок.
– Там наверняка водятся крабы, – сказала Пима.
– Да? И на хрена нам так далеко лезть?
Пима пожала плечами:
– Зато там нет конкуренции. И вряд ли мы кому-то сейчас нужны. – Она махнула в сторону тихих пустых судов.
Вооружившись мешком и ведром, они побрели по песчаной косе к островку. Океан блестел, как зеркало. На берег накатывали гребни, белые, как зубы ребенка. Черные туши танкеров и сухогрузов, ярко освещенные солнцем, высились памятниками давно погибшему миру.
Далеко на горизонте показался клипер, идущий на всех парусах. Гвоздарь прекратил разглядывать песок; он смотрел, как судно режет синюю гладь. Так близко и так далеко…
– Опять размечтался? – спросила Пима.
– Прости.
Гвоздарь наклонился и пошарил в луже, чуть кривясь от боли. Все же он чувствовал себя намного лучше. Синяки побледнели, хотя рука все еще висела на перевязи, а в плече постреливало.
Они шагали по косе. Кое-где вода была настолько прозрачной, что виднелись бетонные фундаменты.
– Смотри, – ткнула пальцем Пима. – Какой огромный был дом!
– Если люди были такие богатые, зачем строили дома прямо тут, на берегу, где могло затопить? – спросил Гвоздарь.
– Да хрен знает. Наверное, богатые тоже бывают тупыми. – Пима указала вдаль. – Хотя самые тупые – те, кто построил Зубы.
Вода над Зубами была совсем спокойной, ее чуть ерошил ветерок. Над поверхностью выступали черные столбы и клинья – верхушки медленно крошащихся гигантских зданий из кирпича и стали. Строители Зубов сильно недооценили подъем уровня моря. В отлив дома еле-еле показывались над водой, а в другое время город вообще был скрыт.
– Как думаешь, там есть что-нибудь ценное? – спросил Гвоздарь.
– Вряд ли. У жителей было предостаточно времени, чтобы утащить всю легкую добычу.
– Ну да, но наверняка остались железо и сталь. То, чего было полно на суше, когда они уходили.
– Кому нужно ржавое железо, когда у нас есть все эти суда?
– Наверное, ты права.
Но он не мог избавиться от мыслей о богатстве, прячущемся под водой.
Они миновали развалины богатых домов и пошли дальше. К зеленому островку вела полоса гладкого песка, открывшаяся в отлив. Идти было легко.
Добравшись до берега, они полезли наверх сквозь деревья, кусты и заросли кудзу – довольно быстро, даром что у Гвоздаря болело плечо. Взобрались на макушку острова. Вокруг раскинулась бескрайняя синь – как будто они оказались в открытом море, далеко от берега. С воды дул ветер, и Гвоздарь вообразил себя на океанском корабле, несущемся к горизонту. Он смотрел на край мира, где земля закруглялась.
– Хочешь туда? – пробормотала Пима.
– Ага.
Он никогда не бывал так далеко от материка. Когда слишком много думал о путешествиях, становилось тяжело на душе. Кому-то судьба позволила плавать по морю на кораблях.
А кто-то родился береговой крысой, как он и Пима.
Гвоздарь оторвал взгляд от горизонта и оглядел бухту. В глубине проступали силуэты Зубов. Бывало, парусник налетал на Зубы, если команда не знала этих вод. Он своими глазами видел, как рыболовное судно напоролось на высокую башню и повисло; его так и не смогли снять с торчащих шпилей. Судовые утильщики иногда плавали туда в поисках добычи. В зависимости от высоты воды Зубы могли укусить и по-настоящему.
– Пошли, – сказала Пима. – А то в прилив попадем.
Гвоздарь двинулся вниз по склону, не отказываясь от ее помощи в трудных местах.
– Твой папаша уже нажрался? – внезапно спросила Пима.
Гвоздарь вспомнил сегодняшнее утро и хорошее настроение отца. Глаза Ричарда были ясные, он смеялся и готовился к долгому дню, но его все равно трясло, как обычно бывало без очередной дозы «хрустальных горок» или пригоршни «красного потрошителя».
– Наверное, до вечера продержится. Лаки Страйк не позволит ему буянить и драться.
– Не понимаю, зачем ты спас его жопу, – сказала Пима. – Он же тебя бьет постоянно.
Гвоздарь пожал плечами. Растительность на острове оказалась на удивление густой, приходилось часто раздвигать ветки, чтобы не получить по лицу.
– Раньше он был другим. Правда. Пока не сел на наркотики… пока мама не умерла.
– Да он и тогда был не сказать что хорошим. Просто стал еще хуже.
– Ну, наверное. – Гвоздарь поморщился и пожал плечами; его раздирали противоречивые чувства. – Я бы не выбрался из нефтяного кармана, если бы не он. Это он научил меня плавать. Как думаешь, я ему за это должен?
– Если учесть, сколько раз в день он тебя лупцует, – скривилась Пима, – ты дал ему достаточно шансов. Он тебя скоро убьет.
Гвоздарь не ответил. Он и сам не понимал, почему решил спасти отца. Ричард Лопес делал его жизнь только хуже. Может, причина в том, что все вокруг твердят: семья – это главное? Жемчужный так говорит, мама Пимы тоже. Все так говорят. А Ричард Лопес, каким бы он ни был, остался единственной родней Гвоздаря.
Но Гвоздарь постоянно думал, как хорошо бы жить с Садной и Пимой, а не с Ричардом. Навсегда поселиться в их хижине, а не убегать в нее от обдолбанного злыдня, зная, что придется возвращаться через день-другой. Жить с людьми, которым можно доверять. Которые всегда тебя прикроют.