– Скоро вернусь, – сказал он. – Как только все устроим с добычей, будут тебе лекарства.
Он потрепал Гвоздаря по щеке, глядя на него пронзительно-голубыми, безумными глазами. Такими же, как у самого Гвоздаря.
– Я не дам тебе умереть, сын. Не бойся. Мы о тебе позаботимся. Ты – моя кровь, и я о тебе позабочусь как надо.
Он исчез, а Гвоздарь провалился в омут лихорадки.
– Так это твой отец, а?
Гвоздарь открыл глаза и увидел Ниту, стоящую рядом с ним на коленях. Он лежал на земле, не на палубе, и шум океана был еле слышен вдали. Поверх него лежало одеяло из грубой ткани. Темно. Ночь. Рядом потрескивает костер. Он попытался сесть, но плечо заболело, и он не стал продолжать попытки. Почувствовал на себе повязки, новые, не те, которые сделала Садна. Казалось, целую жизнь назад.
– Где Пима?
Нита пожала плечами:
– Они послали ее за едой.
– Кто?
Она кивнула на два силуэта неподалеку. Люди сидели у костра, курили и передавали друг другу бутылку с выпивкой. Пирсинг, знак принадлежности к банде, блестел и позвякивал в темноте, кольца в бровях и крыльях носов. Моби, бледный, как призрак, угловатый и худой от постоянного употребления «кристал слайда». Второй – темная громада мышц, Тул, получеловек. Когда Гвоздарь пошевелился, они улыбнулись.
– Эге-гей, похоже, Гвоздарь-то жить будет, – проговорил Моби, приподняв бутылку, будто говоря тост. – Твой отец сказал, ты крепкий крысеныш. Но не был уверен, что ты выкарабкаешься.
– Сколько времени я был в отключке?
– Я не уверена, что ты по-настоящему очухался, – оглядев его, сказала Нита.
– Очухался.
– Ну, три дня.
Гвоздарь попытался хоть что-нибудь вспомнить, что дало бы хотя бы намек на события этих трех дней. Сны, кошмары, ничего больше. Жар, холод, дрожь, отец, глядящий ему в глаза…
– Они делали ставки, выживешь ты или нет, – сказала Нита, глянув на парочку у костра.
– Да ну? – скривившись, переспросил Гвоздарь и снова попытался сесть. – И что на кону?
– Пятьдесят «красных», китайских.
Гвоздарь удивленно поглядел на нее. Хорошенькая ставка. Больше месячного заработка команды по тяжелым грузам. Видимо, добыча с ее клипера хорошо пошла.
– И кто ставил на то, что я выживу?
– Худой. Получеловек был уверен, что ты уже мертвец.
Она помогла ему сесть. Гвоздарь понял, что его больше не лихорадит. Нита показала на флакон с таблетками. Богаческая штука с надписью сбоку.
– Размололи и растворили в воде. Тот парень…
Она задумалась, вспоминая имя.
– Лаки Страйк. Прислал врача.
– Да ну?
– Тебе назначили еще десять дней принимать таблетки, по четыре в день.
Гвоздарь безрадостно поглядел на таблетки. Три дня без сознания.
– Твои так и не появились? – спросил он, хотя ответ был очевиден.
Нита нервно поглядела на сидящих у костра и пожала плечами.
– Пока нет. Думаю, скоро будут.
– Хорошо бы так.
Она скорчила мину, глядя на него. Отвернулась, и тут он увидел цепь, идущую от ее ноги к стволу кипариса. Нита проследила за его взглядом.
– Они не полагаются на удачу.
Гвоздарь кивнул. Спустя минуту появилась Пима, которую сопровождал другой взрослый. Женщина, с покрытыми шрамами ногами и руками, с пирсингом из стальной проволоки на лице и цепочкой на шее. Голубоглазая. Длинный шрам на боку, знак жертвы Сборщикам и Культу Жизни. Она подтолкнула Пиму вперед.
Моби поднял взгляд.
– Эй, полегче с девчонкой. Она мой ужин принесла.
Голубоглазая не обратила на него внимания, глядя на Гвоздаря.
– Он жив?
– Как думаешь? – спросил Моби. – Конечно, жив. Если не стал зомби, ходячим мертвецом. У-у-у-у…
Рассмеялся над собственной шуткой.
Пима раздала взрослым металлические миски с рисом, красными бобами и острой мясной поджаркой. Гвоздарь ошеломленно глядел на еду. Очень дорогая еда. Он и вспомнить не мог, когда последний раз вот так просто видел столько мяса. Еду принесли Тулу и Моби, и у Гвоздаря потекли слюни. Моби сразу принялся есть. Голубоглазая глядела на него.
– Сказал Лопесу, что его парень жив? – спросила она.
Моби мотнул головой, не прекращая пихать рукой в рот бобы и рис.
– За что он тебе платит, урод? – спросила Голубоглазая.
– Он только что очнулся, – запротестовал Моби. – Если точнее, пару минут как в мир живых вернулся.
Ткнул локтем Тула.
– Скажи же. Этот крысеныш только что очнулся.
Тул пожал плечами, зачерпнув горсть риса и мяса.
– На этот раз Моби не врет, – рыкнул он. – Как он и сказал, крысеныш только что очнулся.
Улыбнулся, обнажив острые клыки.
– Как раз к ужину.
И сунул огромную горсть еды себе в рот.
Голубоглазая скривилась. Забрала миску у Моби и отдала Гвоздарю.
– Тогда отрабатывай свой хлеб. Первым поест сын босса. А ты иди, скажи, что парень очнулся.
Моби скорчил мину, но не стал спорить. Просто встал и ушел. Пима присела рядом с Гвоздарем.
– Как ты?
Гвоздарь постарался улыбнуться, хотя уже почувствовал усталость.
– Пока не сдох.
– Значит, день удался.
– Ага.
Он принялся за еду.
Пима мотнула головой в сторону Ниты.
– Надо поговорить. За Везучей Девочкой еще не явились, – сказала она, переходя на шепот. – Твой отец теряет терпение.
– В смысле, теряет терпение? – спросил Гвоздарь, глянув на охранников.
– Он на нее глаз положил. Может, хочет отдать ее Голубоглазой, в Культ Жизни. Все говорит, сколько меди получит за эти чудесные глаза.
– Она знает о его планах?
– Она не дура. Даже такая богачка может понять, что к чему.
Голубоглазая прервала их разговор, присев рядом.
– Хорошо болтаем?
– Она просто спросила, как я себя чувствую, – ответил Гвоздарь.
– Ладно, – холодно улыбнувшись, сказала Голубоглазая. – А теперь заткнись и ешь.
Сидящий на пне Тул улыбнулся, обнажив клыки.
– Хороший совет, – рыкнул он.
Пима кивнула и молча отошла.
Это значило многое. Она боялась. Глянув на ее руку, Гвоздарь увидел, что сломанные пальцы прибинтованы к деревянным щепкам. Неизвестно, в них причина страха Пимы или в чем-то другом, что произошло за последние три дня.
Нита кончила есть.
– Хорошо научилась есть руками, – сказала она, ни к кому не обращаясь.
– А чем же еще есть? – спросил Гвоздарь, глядя на нее.
– Ножом, вилкой, ложкой, – ответила Нита, едва улыбнувшись. – Забудь.
– Чего? Ты над нами смеешься, Везучая Девочка?
Лицо Ниты стало непроницаемым, почти испуганным, и он был рад этому. Скорчил мину.
– Нечего смотреть на нас сверху вниз, если мы не обучены вашим богаческим штукам. Мы можем тебе пальцы обрезать, и тогда тебе с твоих проклятых ножей, вилок и ложек толку не будет. Так ведь?
– Извини.
– Ага, извиняешься, уже сказав.
– Заткнись, Гвоздарь, она извинилась, – сказала Пима.
Тул глянул на Ниту желтыми немигающими глазами.
– Может, не настолько хорошо извинилась, как должна была бы. Так, парень?
Он наклонился вперед.
– Хочешь, научу твою богачку хорошему поведению?
Теперь Нита действительно испугалась, сильно. Гвоздарь тряхнул головой.
– Нет. Забудь. Она уже поняла.
– Со временем все понимают, – кивнув, ответил Тул.
Гвоздарь вздрогнул от этих безэмоциональных слов получеловека. От безразличия в его голосе. Он впервые оказался так близко к этому созданию. Но уже был наслышан о нем. О том, откуда у него появилась паутина шрамов на лице и груди. О том, как он бродил по болотам, охотясь на питонов и аллигаторов. Говорили, что он ничего не боится. Что его создали нечувствительным к страху и боли. Единственный, о ком его отец отзывался уважительно и с осторожностью, а не пренебрежительно и высокомерно. Получеловек и вправду страшен, а видя, как он смотрит на девочку, Гвоздарь вдруг понял, почему именно.
– Забудь, – повторил он. – Уже все в порядке.
Тул пожал плечами и снова принялся есть. Все сидели молча. За пределами круга света от костра ничего не было, только стрекот и жужжание насекомых да голоса зверей. Чернота джунглей и болот и духота. Судя по тому, как слабо доносился сюда шум прибоя, они в миле от берега, не меньше. Гвоздарь лег и принялся глядеть на колеблющееся пламя. Хорошая еда, но он снова чувствовал себя очень уставшим. Отпустил мысли на свободу, размышляя о том, что может планировать отец. Почему Пима так встревожена. Что творится в голове у Везучей Девочки. И выключился.
– Проклятье, парень, мне сказали, ты очнулся.
Гвоздарь открыл глаза. Рядом сидел отец, улыбаясь. Покрытый драконами, с глазами, горящими от «кристал слайда» и амфетамина.
– Я знал, что ты выберешься, – сказал отец. – Знал, что ты крутой, как и твой старик. Гвозди бы делать из этих людей, а? Не зря я тебя так назвал. Не зря ты такой же, как я.
Он рассмеялся и ткнул его кулаком в плечо. Даже не заметил, как Гвоздарь вздрогнул от боли.
– Выглядишь получше, чем пару дней назад.
Кожа у Ричарда Лопеса была бледной и влажной от пота, отблескивая в свете костра, его ухмылка была широкой, как оскал хищника.
– Тогда я не был уверен, что нам не придется отдать тебя на корм червям.
Гвоздарь попытался улыбнуться и одновременно предугадать, какое сейчас у отца настроение, с учетом его «кристального» сознания.
– Рановато оказалось, – сказал он.
– Ага, ты живучий.
Ричард поглядел на Ниту.
– Не нравится мне эта богачка. Давно бы уже сдохла, если бы я не взялся спасать ее холеную задницу.
Улыбнулся ей.
– Я уже почти что надеюсь, девочка, что твой отец не объявится.
Гвоздарь сел и подобрал ноги.
– Ее люди так и не появились?
– Пока нет.
Отец отхлебнул виски и протянул бутылку Гвоздарю.
– Врач сказал, что ему пока не стоит выпивать, – подала голос Пима.
Ричард скривился, глядя на нее.
– Опять указываешь, что мне делать?