Я мрачно глянул на Вигго, который трусливо спрятался за Николаем.
Когда все ушли, я остался, и доктору хватило одного моего взгляда, чтобы придумать предлог и выскользнуть за дверь, оставив нас с Бриджит наедине.
– Я в порядке, – заверила Бриджит прежде, чем я успел открыть рот. – Пара недель, и буду как новенькая.
Я недоверчиво сложил руки на груди:
– Какого черта произошло? Николай сказал, ты сбежала после ссоры.
Она помрачнела:
– Семейная ссора. Ничего такого.
– Бред. Ты не убегаешь, когда злишься.
К тому же Бриджит ни разу не обратилась к Николаю, пока он был в комнате, и это говорило о многом. Она не стала бы игнорировать брата, если бы тот не разозлил ее по-настоящему.
– Все бывает в первый раз, – сказала она.
Я раздраженно зарычал.
– Проклятье, принцесса, будь осторожнее. Если бы с тобой что-то случилось, я… – Я резко осекся, проглотив остаток фразы. Не знаю, что бы я сделал.
Бриджит смягчилась.
– Я в порядке, – повторила она. – Не беспокойся.
– Поздно.
Она помедлила, словно раздумывая, а потом сказала:
– Потому что это твоя работа.
В воздухе повис вопрос, наполненный более глубоким смыслом.
Я сжал зубы.
– Да, – наконец ответил я, и сердце снова как-то странно екнуло. – Потому что это моя работа.
Глава 13Бриджит
Следующие недели выдались кошмарными, и не только из-за болезни и ран – затишье в рабочем графике освободило кучу времени для переживаний по поводу отречения Николая.
Я стану королевой. Может, не завтра и не через месяц, но однажды, а однажды – это в любом случае слишком скоро.
Я поднесла бокал к губам и уставилась в ночное небо. Со дня моего разговора с Николаем прошло три недели.
Сотрясение прошло, и я давно оправилась от простуды. Запястье по-прежнему приходилось беречь, но в остальном я снова пришла в форму – а значит, мне приходилось посещать бесконечные собрания и обсуждать, как и когда объявить об отречении, как справиться с общественной реакцией, как спланировать мой переезд обратно в Эльдорру, и миллион других вопросов, от которых голова шла кругом.
В то утро моя семья, Маркус и я договорились сделать официальное объявление через месяц. Вернее, договорились все остальные, а я согласилась, потому что другого выбора не было.
Один месяц. Остался месяц свободы – и все.
Я собиралась сделать еще один глоток, но дверь на крышу со скрипом отворилась. Я выпрямилась и изумленно раскрыла рот, когда из-за нее появился Рис. Судя по его бровям, он удивился не меньше моего.
– Что ты здесь делаешь? – спросили мы одновременно.
Я фыркнула:
– Мистер Ларсен, я дома. Только я могу задавать этот вопрос.
– Не думал, что кто-то сюда ходит.
Он присел рядом, и я старалась не замечать, как приятно от него пахнет – аромат мыла в сочетании с его собственным запахом. Чистым, простым, мужественным.
Мы были на крыше одной из северных башен дворца, куда можно попасть только из служебного коридора возле кухни. По сравнению с большой крышей и ее террасным садом эта казалась ничтожной – тут едва хватало места для двух стульев. Но именно поэтому мне здесь нравилось. Мое тайное убежище, куда я убегала, когда хотела подумать и спрятаться от посторонних глаз.
Я допила остатки вина и потянулась к бутылке у ног, но поняла, что она пуста. Я редко столько пила, но нужно было как-то облегчить тревогу, нависшую надо мной в последнее время, словно черное облако.
– Только я. Об этом месте почти никто не знает, – сказала я. – Как ты его нашел?
– Я найду что угодно. – Рис ухмыльнулся, и я наморщила нос от его высокомерия. – У меня есть чертежи дворца, принцесса. Я знаю здесь каждый закоулок. Это моя…
– Работа, – закончила я. – Знаю. Можешь не повторять.
То же самое он сказал в кабинете доктора Хаузен. Сама не знаю, почему это так меня раздражало. Возможно, мне на мгновение показалось, что его беспокойство выходит за рамки профессиональных обязанностей. И возможно, на мгновение я могла поклясться, что сама этого хочу. Хочу, чтобы он заботился обо мне не как о клиентке.
Губы Риса изогнулись, прежде чем его взгляд переместился на мой лоб.
– Как синяк?
– Проходит, слава богу. – В том месте, где я стукнулась о ветку, еще оставалась небольшая ссадина, но она выглядела лучше, чем ярко-фиолетовый синяк. – И уже не болит.
– Хорошо. – Он осторожно провел по синяку пальцами, и мое дыхание сбилось. Рис никогда не прикасался ко мне без необходимости, но сейчас необходимости не было. Значит, он этого хотел. – Будь осторожнее, принцесса.
– Ты уже говорил.
– Я буду повторять это, пока не вобью тебе в голову.
– Поверь. Эта информация уже в моей голове. Как иначе, если ты продолжаешь меня пилить?
Несмотря на ворчание, я находила в его недовольстве странное утешение. В мире, где все менялось так быстро, Рис чудесным образом оставался самим собой, и я хотела, чтобы так было всегда.
Его рука еще на мгновение задержалась на моем лбу, прежде чем он отстранился, и в мои легкие вернулся кислород.
– Итак. – Рис откинулся назад и убрал руки за голову. Потом спросил, не глядя на меня: – Кого ты обычно сюда приводишь?
– Что? – Я недоуменно склонила голову набок. Я никогда никого сюда не приводила.
– Два стула. – Он кивнул на мой, потом на свой. – Для кого второй? – Его тон был небрежным, но за ним скрывались сильные эмоции.
– Ни для кого. Здесь два стула, потому что… – Я запнулась. – Не знаю. Наверное, я надеялась, что когда-нибудь найду человека, которого захочу сюда привести.
Глупые романтические мечты, как мы с таинственным парнем пробираемся сюда, чтобы целоваться, смеяться и болтать всю ночь, но шансы на это таяли с каждой минутой.
– Хм. – Рис помолчал секунду, потом спросил: – Хочешь, я уйду?
– Что?
Я как заезженная пластинка. Возможно, из-за травмы головы повредился мозг – прежде я никогда не была такой бестолковой.
– Похоже, здесь твое секретное место. Не знал, что вторгаюсь, когда пришел, – угрюмо сказал он.
Что-то теплое прокатилось по моему животу.
– Ты не мешаешь, – заверила я. – Останься. Пожалуйста. Я рада компании.
– Хорошо.
И он остался.
Я не смогла сдержать улыбки. Не думала, что мне понравится с кем-то делить это место, но присутствие Риса было мне приятно. Он не стремился заполнить тишину ненужной светской беседой, и его присутствие успокаивало, хоть и немного раздражало. Когда он рядом, я в безопасности.
Я вытянула ноги и случайно опрокинула пустую бутылку из-под вина, которая покатилась по полу к Рису. Мы одновременно наклонились ее поднять, и наши пальцы на секунду соприкоснулись.
Нет, даже не на секунду. На долю секунды. Но этого оказалось достаточно, чтобы по руке и по позвоночнику пробежал ток.
Я отдернула руку, и кожу обжег жар, когда он взял бутылку и поставил ее с другой стороны стула, подальше от наших ног.
Мимолетное прикосновение показалось неприличным, будто мы совершили нечто запретное. Смешно. Мы даже не хотели. Это была случайность.
Ты слишком много думаешь.
Из-за облаков выглянула часть луны, и по башне разлился свет, озарив лицо Риса. Оно казалось мрачнее, чем минуту назад.
Тем не менее он был прекрасен. Не как идеальная скульптура античного бога, а как он сам, простой и беззастенчиво мужественный. Темная щетина, маленький шрам на брови, стальные глаза…
Внутри все перевернулось – я изо всех сил старалась не думать об уединенности этого места. Мы можем делать что угодно, и никто не узнает.
Никто, кроме нас.
– Слышал, на следующей неделе мы уезжаем, – сказал Рис. Мне показалось, его голос прозвучал напряженно, будто он тоже противился чему-то, что не мог полностью контролировать.
– Да. – Я надеялась, мой голос дрожал не так сильно, как мне казалось. – Состояние дедушки стабилизировалось, и нужно завершить дела в Нью-Йорке, прежде чем я перееду сюда.
Я осознала свою ошибку прежде, чем слова слетели с губ.
Я еще не рассказывала Рису об отречении Николая, а значит, он не знал о моих планах вернуться в Атенберг. Навсегда.
Рис замер.
– Переедешь? – Он говорил спокойно, но в глазах собиралась буря. – Сюда?
Я тяжело сглотнула:
– Да.
– Ты не говорила мне об этом, принцесса. – Голос все еще спокоен, но все еще опасен, как затишье перед бурей. – Наверное, и мне стоит быть в курсе.
– Решение не окончательное, но план таков. Я… хочу быть ближе к дедушке.
Отчасти это было правдой. Он хорошо восстановился, и за ним круглосуточно наблюдали специалисты, но я все равно беспокоилась и хотела быть рядом. Впрочем, как кронпринцессе, мне следовало вернуться в Атенберг и для обучения. Я уже отстала на десятилетия.
Ноздри Риса раздулись.
– Когда ты собиралась мне сказать?
– Скоро, – прошептала я.
Дворец держал отречение Николая в строгом секрете, и я не могла говорить о нем до официального объявления. Я могла бы и раньше сообщить Рису, что возвращаюсь в Эльдорру под предлогом болезни дедушки, но мне хотелось как можно дольше притворяться, что все нормально.
Глупо, но в последнее время я неважно соображала и не могла объяснить собственные действия.
В глазах Риса что-то мелькнуло. Если бы я его не знала, подумала бы, что ему больно.
– Что ж, теперь ты наконец сможешь от меня избавиться, – невозмутимо сказал он, но его лицо словно окаменело. – В понедельник я поговорю с боссом, и начнем оформлять документы для увольнения.
Увольнения.
Мое дыхание, мое сердце. Замерли.
– Ты уйдешь?
– Здесь я тебе не нужен. У тебя есть королевская охрана. Я подам в отставку, или дворец расторгнет контракт. Финал один.
Эта мысль не приходила мне в голову, но он был прав. Дворец нанял Риса, чтобы не отрывать членов Королевской гвардии от семей, пока я жила в США. Теперь, когда я возвращаюсь, наемник больше не нужен.